Тени сумерек - Берен Белгарион

Он отступил от костра еще на шаг, и вдруг что-то, подобное мягкому безболезненному удару, обрушилось на него — так сбивает с ног маленькая лавина. Костер погас единым духом, словно сверху его прихлопнули великанской темной ладонью — только звезды, белые и немые, сияли по-прежнему ярко. Берен лежал, прижатый к траве незнакомым прикосновением — и понимал, что, хотя оно и тяжело, все же оно нежно, это почти ласка. Удар этой длани уничтожил бы его с телом и душой, а касание наполняло каким-то странным блаженством, которое было почти мукой. Все звуки умерли на миг, растянувшийся в часы — и река, и трава онемели, само дыхание замерло в груди Берена.

И когда невидимая рука отпустила его, он испытал разом и горе, и такое облегчение, что закрыл глаза и уснул на месте, не спускаясь к подножию кургана, где остался его конь.

Утром, проснувшись, он бы не поверил, что происшедшее с ним не сон — если бы не обрезанные волосы и не нож, все еще зажатый в руке.

Тарганнат Беорвейн — Великое Собрание народа Беора. Со времени Беора Старого его собирали только трижды — при Беоре, когда делили между родами дарованные Финродом земли, при Боромире, когда приняли единый закон для всего народа, Правду Беора, и утвердили порядок установления аксаниров, знатоков закона и обычая, и при Брегоре, когда разрушили алтари темных богов.

Сейчас тоже было необходимо собрать этот великий тинг — потому что многие замки осиротели из-за гибели или предательства их хозяев, и многие так проявили себя в боях, что оказались достойны замка и земли…

А еще, думал Берен, Тарганнат Беорвейн должен будет избрать князя… Но заикнуться об этом до того как сход начнется, он не решался.

Минуло две недели, пока гонцы добрались до всех коненов и данов — и тех, кто жил в Дортонионе и тех, кто отселился в Бретиль и на гору Химринг; потом еще две недели — пока они собирались на тинг, и еще две недели — пока добирались все те, без кого Собрание нельзя было начать.

Берен с дружиной Роуэна и со своими Бретильскими Драконами, которых от полутора тысяч осталось шестьдесят человек (остальные или погибли, или разошлись по своим деревням) жил все это время в уцелевшей башне Каргонда — когда не мотался по горам, исполняя свои княжеские обязанности. В первые же дни после очищения Дортониона от орков и северян пришлось наводить порядок среди бондов и данов: сауроновы управители переделили землю и перенесли межевые знаки, уничтожив все старые записи — так что кое-кто попытался под шумок оттяпать у соседа клинышек земли, и кое-где из-за этого дошло до смертоубийства. Берен еще и сапог не успел снять с дороги, как обязанности верховного судьи навалились на него, как псы на медведя. Пока его не было, всем этим занимался Роуэн, совсем несведущий в законах, и через месяц такой жизни он уже волком выл, и дождаться не мог Берена.

Питалось их малое войско тем, что доставляли из Химлада, и Берену это весьма и весьма не нравилось, потому что получалось — он у феанорингов в долгу. Видимо, Маэдрос посчитал, что Келегорм и Куруфин получили поделом, потому что единственный из семерых братьев, лорд Амрод, встретившись с Береном, ни слова не сказал ему о той стычке, лишь спросил — чем сыновья Феанора могут помочь?

Этот невысокий для нолдо, темно-рыжий эльф был загадкой для Берена. Будучи в Химладе, он почти не успел узнать Амрода, и теперь жалел об этом. Он знал, что Маэдрос и Маглор на его стороне — пока он не коснулся Сильмарилла — и знал, что Карантир готов убить его уже за одно высказанное вслух намерение завладеть Камнем, а Келегорм и Куруфин — еще и за другое. Но чью руку держит этот замкнутый эльф с волосами цвета старой бронзы — он не мог понять, и никакие осторожные расспросы ему не помогали. Со слов Роуэна он знал, что близнецы тянутся к старшим, а не к средним братьям, и больше к Маглору, чем к Маэдросу, но что думает сам Амрод обо всем этом деле — он так и не узнал. О сокрытии своих мыслей сын Феанора заботился так же тщательно, как и о точной передаче воли старшего брата и лорда.

Эльфы Химлада очистили Лотланн и собирались восстанавливать Рубеж Маэдроса, и вроде бы на земли Дортониона не посягали — но от Нарготронда не было сейчас никакой помощи, а от Химринга была; лорд Амрод даже предложил прислать мастеров для восстановления Каргонда, и готов был заплатить тем людям, кто после полевой работы пришел бы строить замок. Берен отказался от этой помощи, из-за этого и вышла первая ссора между ним и Гортоном. Узнав о том, что лорд Амрод предложил помощь, а Берен не принял, старик вспылил. Глупо отвергать сыновей Феанора сейчас, когда от них так много зависит! На что Берен содержит дружину сейчас? На что он будет содержать ее еще целый год — ведь урожая и приплода этого года людям еле-еле хватит прокормиться? Сколько замков еще нужно восстановить! Наладить работу рудников и торговлю с гномами — где Берен собирается брать работников? И чем расплачиваться с ними?

— Но мы не можем зависеть от феанорингов, — спокойно возразил Берен. — Да, мы были в союзе, но сейчас государь Ородрет не желает иметь с ними ничего общего, никаких дел. И если мы что-то затеем с ними, он будет в своем праве лишить нас этой земли.

— Тогда почему сам он нам не поможет? Ярн, когда ты поедешь в Нарготронд принести ему беор — сделай так, чтобы зерно и железо поступали к нам оттуда, тогда мы сможем порвать с Химрингом — хотя мне и не по сердцу порывать с лордом Маэдросом, который был ко мне так добр…

— Гортон, — тихо произнес Берен. — Я не принесу ленной присяги королю Ородрету…

— А кому? — опешил Гортон. — Лорду Маэдросу?

— Нет, и не ему…

— Ярн! Если ты о том, чтобы выйти из повиновения у Ородрета и перейти под руку государя Фингона — то и сам Фингон этого не одобрит…

— Нет, Гортон, нет… Финрод был моим королем… И у меня не будет другого короля, кроме Финрода.

— Это как же понимать, ярн? — Фарамир изумленно распахнул глаз, потом прищурил его, словно пытался найти в лице Берена какую-то мелкую черточку, которая объяснила бы ему все. — Финрод мертв. Я понимаю, ты скорбишь, но нельзя же думать все только о нем! В твоих руках — беор, и ты должен принести его наследнику Короля Финрода!

— Гортон… Скажи, Гортон, ты предложил бы мне другого отца взамен Барахира?

Гортон не нашелся, что ответить — вышел вон и хлопнул дверью.

Молчаливым он никогда не был и всегда говорил что думал — видно, слухи о словах Берена дошли и до сыновей Феанора. Берен все силился понять, что же ими движет. Чтобы они хотели наложить лапу на Дортонион — было непохоже, они все-таки вели себя честно, и до такого беззакония все же не дошли бы; но Берен понимал и то, что на месте Маэдроса он очень хотел бы быть совершенно уверенным в преданности вчерашнего союзника. Слишком важное положение занимает Дортонион, чтобы та или другая сторона могла исключить его из своих замыслов. Единственным, кто по-настоящему устранился, был, кажется, один Ородрет.