Под куполом - Стивен Кинг

Он прижимался губами к Куполу, ощущая вкус сажи, понимая, что это могут быть останки человека, который был живой еще каких-то двадцать четыре часа тому назад, но не переживал. Жадно вдыхал и сплевывал черные плевки перед следующим вдохом.

— Под картофелем сначала было холодно, но потом она потеплела, а дальше стала горячей. Я думал, что запекусь живьем. У меня над головой горел коровник. Все горело. Но там было так горячо и так быстро, что долго это не продлилось, и, вероятно, это меня и спасло. Не знаю. Я оставался на месте, пока не закончился первый баллон. Вот тогда-то уже мне пришлось вылезать. Я боялся, что второй баллон мог взорваться, но нет, он уцелел. Хотя я бы поклялся, что он был очень близок к тому.

Эймс кивнул. Олли вовлек в себя сквозь Купол новую порцию воздуха. Это было похоже на дыхание сквозь плотную, грязную тряпку.

— Ну, и еще ступеньки. Если бы они были деревянными, а не из бетонных блоков, я бы оттуда никак не выбрался. И сначала я и не старался. Я просто заполз назад под картошку, потому что в погребе было так горячо. Верхние картофелины в куче испеклись в мундирах — я слышал их запах. Потом стало тяжело втягивать воздух, и я понял, что и второй баллон также на исходе.

Рассказ прервался, мальчик затрясся в пароксизме кашля. Овладев собой, он продолжил.

— Мне, в основном, хотелось просто услышать чей-то человеческий голос прежде чем умереть. Я рад, что это был ты, рядовой Эймс.

— Олли, меня зовут Клинт. И ты не умрешь.

Но глаза, которые смотрели сквозь грязную щель на низ Купола, словно глаза кого-то, кто созерцает из-за стеклышка сквозь крышку гроба, казалось, знают другую, самую правдивую правду.

9

Когда зуммер завелся в следующий раз, Картер уже знал, что это такое, хотя этот звук пробудил его от лишенного сновидений сна. Потому что в его душе притаилось намерение больше не спать на самом деле, пока все это не закончится или он не умрет. Это действует инстинкт выживания, думал он: бессонный дежурный в глубине мозга.

Этот второй раз случился приблизительно в семь тридцать субботним утром! Он это знал, потому что имел часы того типа, который освещается, если на нем нажать кнопку. Автономные светильники потухли посреди ночи, и в противоатомном убежище властвовала сплошная тьма.

Он сел и ощутил, как что-то толкнуло его в затылок. Ствол фонарика, которым он пользовался прошлым вечером, решил Картер. Он потянулся в ту сторону, нащупал его и включил. Он располагался на полу. Большой Джим на диване. Это Большой Джим и толкнул его фонарем.

«Конечно, он занял себе диван, — подумал Картер оскорблено. — Но он же босс, наконец».

— Давай, сынок, — произнес Большой Джим. — Катись как можно скорее.

«Почему это я?» — подумал Картер… но промолчал. Потому что так оно и годилось, все делать должен был он, потому что босс был старым, босс был толстым, у босса было больное сердце. И, конечно же, потому, что он был боссом. Джеймсом Ренни, императором Честер Милла.

«Император подержанных машин, вот ты кто и ничего больше, — подумал Картер. — И смердишь ты потом и сардиновым маслом».

— Катись, — раздраженно. И испуганно. — Чего ты еще ждешь?

Картер встал, луч фонарика затанцевал по доверху набитым полкам бункера (видимо-невидимо жестянок сардин!), и отправился к кубрику. Один автономный светильник там еще работал, но уже чуть-чуть, вот-вот совсем потухнет. Зуммер теперь слышался громче, беспрерывным «АААААААААААА». Звук приближения фатума.

«Нам никогда отсюда не выбраться», — подумал Картер.

Он нацелил луч фонарика на ляду люка перед генератором, который продолжал выдавать монотонное гудение, которое почему-то напомнило ему его босса во время боссовского ораторства. Наверное, из-за того, что оба этих звука сводились к одинаковому тупому приказу: «Накорми меня, накорми меня, накорми меня! дай мне пропана, дай мне сардин, дай мне неэтилированного премиум бензина для моего „Хаммера“. Накорми меня. Все равно я умру, а тогда и ты умрешь, но кого это волнует? Кого это к херам даже немного интересует? Накорми меня, накорми меня, накорми меня».

В укрытии под лядой теперь оставалось лишь шесть баллонов пропана. Вот он заменит тот, что уже почти опустел, и их останется пять. Пять сраных маленьких баллончика, не больших чем те, которыми питаются «Голубые носороги», останутся между ними и гибелью от удушья, когда откажется работать очиститель воздуха.

Картер извлек один баллон из укрытия, но только поставил его возле генера.

Несмотря на это отчаянное «АААААААААААА», он не собирался заменять текущий баллон, пока тот не опустеет полностью. Отнюдь. Нет. Как вот говорят в рекламе кофе «Максвелл Хаус», смакуй до последней капли.

Но этот зуммер умел-таки действовать человеку на нервы. Картер подумал, не поискать ли выключатель и заглушить его, но как тогда они узнают, что у генера на исходе топливо?

«Точно пара крыс, которые попались под перевернутым ведром, вот мы кто».

В голове у него заскакали цифры. Шесть баллонов осталось, каждого хватает на одиннадцать часов. Они могли бы выключить кондиционер, и тогда действие одного баллона увеличится до двенадцати или тринадцати часов. Будем осмотрительнее, остановимся на двенадцати. Двенадцать умножить на шесть… ага, сосчитаем…

Это «АААААААААААА» делало математические упражнения более тяжелыми, чем они должны были бы быть, однако он наконец-то вычислил. Семьдесят два часа между ними и жалкой смертью от удушения здесь, среди тьмы. А почему тьма? Потому что никто не позаботился заменить батарейки в автономных светильниках, вот почему. Их, вероятно, не меняли уже лет двадцать, если не больше. Наш босс экономит деньги. И почему здесь только семь маленьких сраных баллона, в подвале, когда на РНГХ их было нагромождено едва не биллион, только и ждали, чтобы взорваться? Потому что наш босс любит, чтобы все было именно там, где он приказал.

Так, сидя здесь, слушая то «АААААААААААА», Картер припомнил одну из прибауток своего отца: «Пожалеешь пенни, потеряешь доллар». Это как раз о Ренни. Ренни — императора подержанных машин. Ренни — крупного политика. Ренни — наркобарона. Сколько он заработал на своих операциях с наркотой? Миллион долларов? Два? И они что-то сейчас стоят?

«Он, наверное, их никогда бы не начал тратить, — подумал Картер, — и сейчас он, толстая срака, их не тратил бы. Нет на что их здесь, в бункере, тратить. У него здесь сардин больше, чем он способен сожрать, и все даром».

— Картер? — донесся сквозь тьму голос Большого Джима. — Ты там собираешься менять баллон, или мы так и будем слушать это вытье?