Черная Принцесса: История Розы. Часть 1 - AnaVi

терпевших и терпящих! Так и не знающих, не принимающих, но и более же менее уже понимающих на собственном же опыте, что по-другому — бывает. И по-другому же — льзя. Можно, нужно… и должно же все-таки!

Только не спрашивай у меня — зачем они делают это: ранят и уродуют еще такое маленькое, но уже доброе и любящее сердце, ему же тоже плохо, да еще порой и вдвойне-втройне от и именно же незнания и непонимания, больно от полетов от ворот к воротам… оно же не заслуживает этого, а заслуживает быть в целости и сохранности, в безопасности, в мире и спокойствии, в покое… да и ведь оно же смотрит и берет пример! Я не отвечу. И не потому же уже, что и именно же не знаю, а потому, что и сама как смотрела, смотрю… так и возьму его, как бы этого не хотела. Да и вслед же все за Владом, что и как еще же одно не исключение из правила… своим же все и апофеозным рассказом до… а после же еще и сам… доказал нам этот самый апофеоз: что и я стану такой же, как он и они. Яблоко вновь далеко не укатится от яблони! Да. В этот раз — без апельсинок и осинки. Приму это все — на себя и свой счет. Запомню. И понесу, повторяя… И пусть где-то уже и даже от себя импровизируя. Но и уже — в своей и по другой жизни! Не показывать же дурной пример — так трудно. А и особенно, когда он так заразителен, пленителен и сладок… как и само же яблоко раздора… запретный плод и камень преткновения, что во главе угла… и с краеугольными же краями. А и что еще делать, да? И как иначе, когда не воспитал и сам же себя? Конечно, воспитывать и воспитать другого! По образу и подобию, как говорят. Но вот и только лишь не думают, что: никак…

Глава 17

* * *

…Когда я думаю об учителе… и учителе именно в жизни… думаю об опыте. А думая, в свою очередь, об опыте — всегда думаю о Никите! И ведь… правда. Не зная его и его же жизни до, как и в моменте и после… в частности и в целом… трудно было бы представить тебе, да и, что уж там, мне самой, зачем ему на самом деле искусственные эмоции, чувства и такие же ощущения. Ис-кусс-твен-ные! Созданные извне… Не из- и внутри. Другими и… чужими. Другой! Мной уже, да. Не тобой! Они же все же и изначально — не твои. Л — логика! Логично? Логично! Как и то, что когда они станут затем твоими — ты не сможешь до конца, целиком и полностью погрузиться в них: почувствовать и ощутить, поэмоционировать порефлексировать. Да и даже использовав все свои запасы фантазии и воображения… Тем более — воссоздав те моменты! Хоть до точки и пикселя! Детально и мелочно… Вот… хоть как! Ты ведь все равно будешь присутствовать в них — у- и словно. Будто бы! Не по-настоящему и между строк… Да. Смысл смыслом и дно дном… Но мы с тобой все же — немного о другом! Ведь и одно дело, когда ты вспоминаешь и свое, да и проживаешь его — как будто бы… и не… заново. Еще раз! И снова… Но и помнишь же все при этом: кто и что, где и когда, зачем и почему… Каково это было для тебя, в конце концов. Да и как повлияло на тебя же… Как и ты же все сам среагировал! И совсем другое — когда реагирует кто-то иной. По тонкой грани тавтологии теперь хожу… Все — ради тебя! Это ведь… чуждо! То есть… даже в воспоминании — Влада я не могла и не смогла бы быть до конца… им. Ведь я была… собой. Все равно: собой! И ощущала все так, как и ощущала бы это… будь или нет на его же все месте в тот момент и времени реально… я, пропуская через себя и… допуская же все это собой… как и опять же свое!

Но и тогда… почему вдруг он решился взяться за тебя так основательно, дорогой дневник? Лишь и отдаленно представляя мои эмоции и чувства, ощущения… Как и только представляя и воображая, фантазируя мои же мысли… Понимая, может, но и… не принимая же! Я думаю, что и как раз из той самой невозможности испытать… Но и не потому, что я не могу ему это сама показать и дать побывать там — той же все проекцией и призраком, этаким и серым кардиналом, как и кем же я и сама была в гостях у царя и в голове же все Влада… Могу же! Почему нет? А и как раз таки потому, что… он сам запретил себе это! Просто… в какой-то момент и промежуток времени… приклеив на себя маску вечного шутника и позитива, некой и зажигалочки… которую так и не узнали. Так и не распознали! Равно как и как тот плачет ночью, будучи и вечно веселым же днем. И ты бы ведь смело мог назвать его сейчас… да и звать же так в дальнейшем… воображалой и лжецом! И прежде всего — себе. А и потом уже — всем остальным. Добавив же и после еще от себя, что: «От себя — не убежишь!». И тут же ведь бы навоображал и нафантазировал, соврал бы уже сам и себе. Перепутав вдруг и с Владом. Ведь он, Никита, не бежал… Никуда. Ни за кем и ни за чем… Как ни от кого и ни от чего. Он… просто был с собой! И в себе же. Как и… через меня-тебя! Будто и читая книгу, не свою книгу, но и с собой. От себя и… со своим прочтением. Пониманием… И тем, что видел и слышал только лишь и он один. И да, конечно, пусть он и запретил себе так же все возвращаться и в те же все не прекрасные свои, а даже и ужасные времена, но и не запретил себе чувствовать и эмоционировать… ощущать все это и… полностью. Соврав, как и воображая и фантазируя, лишь отчасти! Ведь и все равно оставался