Рубеж. Пентакль - Марина и Сергей Дяченко

– Полвосьмого. – Мама вошла в комнату с чашкой кофе в руке. – Что ты… – И, в свою очередь, запнулась о неожиданное препятствие, расплескала кофе на старый выщербленный паркет. – Да кто же ставит туфли вот так под ногами?!

– Они сами. – Кирилл давился от нервного смеха. – Бегают.

– Я заметила, – проворчала мама желчно. – Я опаздываю, ты опаздываешь… Туфли то прячутся, то выпрыгивают ночью из шкафа, то бегают под ногами… Если этот чудак их не заберет, они в конце концов прыгнут в мусорный бак – с моей помощью. Все, я пошла.

За мамой захлопнулась дверь.

Кирилл осторожно закрыл окно, оставил только форточку. Вздохнул, подошел к туфлям – они теперь снова стояли посреди комнаты, но не уверенно и строго, как прежде, а жалобно, привалившись одна к другой, будто в поисках защиты и поддержки.

– Кроссовок жалко, – процедил Кирилл сквозь зубы.

Правая туфля вдруг опрокинулась подошвой вверх. Кирилл отскочил как ужаленный.

– Закрыто, – сказал сапожник.

– У вас написано, что вы до пяти…

– А сегодня санитарный день. Закрыто. – И окошко с нарисованным на нем красным сапогом захлопнулось.

Кирилл вполголоса чертыхнулся. Если бы не воспитательный час – а по четвергам у них обязательно воспитательный час… Если бы не завучиха с ее идиотскими придирками (стрижки в его классе, видите ли, не соответствуют стандартам! Волосы касаются воротников, а виной всему классный руководитель, у которого патлы висят, как у Бабы Яги!)… Если бы не вся эта ерунда – с набойками давно было бы покончено, Кирилл позвонил бы странному растяпе с голубыми глазами, отдал туфли и вздохнул бы спокойно…

Странно. Когда Кирилл обувался в бассейне, набойки черных туфель были целы. А теперь они стерты так основательно, будто туфли без хозяина прошагали много километров. Не может же он, Кирилл, возвращать туфли в таком виде! Раздумывая, он дошел до следующего сапожного ларька – на углу. Синее окошко оказалось, по счастью, открыто; Кирилл приободрился.

– Вот…

Сапожник, не выпуская изо рта сигареты, взял туфли. Наметанным глазом глянул на набойки, осмотрел туфли, отогнул стельку, присмотрелся…

Быстро поставил на стойку перед Кириллом.

– Не возьмусь.

– То есть как?

Сапожник вынул сигарету изо рта. Раздавил – недокуренную – в круглой жестянке из-под гвоздей; Кириллу показалось, что рука у него дрожит.

– Не возьмусь, – повторил сапожник. – Они импортные… Дорогие… Испортить можно…

– Да это же набойки! Всего-навсего!

– Ты глухой? – тихо поинтересовался сапожник. – Не возьму я твои туфли! И вообще проваливай…

Кирилл взглядом сказал наглецу все, что о нем думал. Взял туфли с прилавка и снова упаковал в холщовую сумку с ручками. На одной стороне сумки была когда-то нарисована Алла Пугачева, а на другой Михаил Боярский, но с тех пор в сумке переносили столько овощей и молока, консервов и хлеба, что лица их сделались почти неотличимы друг от друга.

…А может, наплевать и отдать туфли хозяину как есть? И пусть думает о Кирилле что хочет?

Уже почти сутки Кирилла мучила тревога. Он проклинал бассейн, тот вечер, когда не отдал туфли гардеробщице, а отправился в чужой обуви домой. Лучше бы вернулся в резиновых шлепанцах. Не умер бы. И черт с ними, с кроссовками…

– Не чертыхайтесь, – резко сказали над ухом.

Он поднял голову. Пожилая женщина, сухая и строгая, больше не смотрела на него – шла по своим делам, покачивая мужским портфелем; Кирилл готов был поклясться, что вслух ничего не говорил. Значит, все-таки вырвалось… Плохо. Надо владеть собой. Не ребенок.

Он посмотрел на часы – большие, круглые, еще отцовские. Без пяти четыре. По идее, до закрытия как минимум час, а сапожных мастерских в городе много. Следующий сапожник окопался в сыром подвале по соседству с детской комнатой милиции. Мастер чинил полусапожки на каблучках таких тонких, что ими, пожалуй, можно было ковырять в зубах; во всяком случае, так подумалось мрачному, усталому Кириллу. В углу мастерской сидела на клеенчатой банкетке манерная блондинка в чулках – ждала окончания работы.

Кирилл уселся на свободный край банкетки. Им владела угрюмая решимость охотника – затравить зверя во что бы то ни стало, пусть и придется сидеть у норы до утра.

Сапожник был молод – немногим старше самого Кирилла; руки его двигались, как притертые друг к другу части сложного механизма. В углу мастерской бормотало радио, невнятно отчитывалось о прошедшем пленуме. Кирилл поднялся: во-первых, потому, что наблюдать за работой сапожника лучше стоя, а во-вторых, потому, что пахнущая духами блондинка раздражала его.

– Покажите, – тихо попросил сапожник, не отрываясь от работы.

Кирилл сперва не понял, а потом спохватился и выгрузил на низкий прилавок черные туфли с шелковыми шнурками.

Сапожник бросил на них косой взгляд; огонек настольной лампы блеснул на металлической набойке острого женского каблучка.

– Я напишу вам адрес, – сказал сапожник прежним бесцветным голосом. – Вы пойдете по адресу… и там вам все скажут.

Кирилл молчал.

Сапожник в последний раз оглядел набойку. Кивнул блондинке:

– Готово…

И, пока та оценивающе разглядывала полусапожки, вытащил обрывок бумаги из нагрудного кармана потертой клетчатой рубашки. Похлопал руками по рабочему столу в поисках ручки; нашел огрызок карандаша. Написал несколько слов, протянул бумагу Кириллу:

– Удачи…

Кирилл вышел, так ни слова и не сказав. Даже «спасибо».

По адресу, нацарапанному на листке бумаги под типографской шапкой «Счет-фактура», располагался, к большому Кирилловому облегчению, Дом быта. Не приемная экстрасенса, не психиатрическая клиника – обыкновенный Дом быта с ателье, ремонтными мастерскими, прачечной и химчисткой. И, конечно, с сапожником – пожилым дядькой в рабочем комбинезоне, в толстых квадратных очках.

В мастерской никого не было. Время шло к закрытию; Кирилл, понатаскавшийся по городу в час «пик», выложил туфли на стойку и тяжело опустился на стул.

– Хочешь чаю? – спросил сапожник.

От неожиданности Кирилл кивнул.

Сапожник вытащил кипятильник, две зеленые кружки, жестянку из-под импортного кофе и пачку сахара-рафинада (кусок такого сахара не растворится в кипятке, если его не долбить упорно и не размешивать минут пятнадцать). Налил воды из графина, поставил кипятиться, снова глянул на Кирилла.