Второго шанса не будет - Сурен Цормудян

– Ватикан, – усмехнулся Мак Милан, – Или Антарктида. Пингвинам повезло, они из-за нашей глупости сорвали Джек пот. Через пару часов вся планета, или что там от нее останется, будет принадлежать им. И папе римскому. А твоя малышка пусть скажет русским ракетам алоха.

– Как ты можешь шутить сейчас, свинья? – Колман совсем расплакался.

– А мне что. Я со своей стервой расстался еще месяц назад. Мне горевать не о ком. Если ей в задницу влетит какой-нибудь русский «Тополь», на десяток мегатонн, я даже рад буду.

– А как насчет всех остальных? Как насчет остального мира? – спросил Стив Логан – Тебе их не жалко?

– Это ублюдочный мир, сэр, если в нем додумались все-таки начать ядерную войну. Сэр…

– Слушай, Мак, – произнес Тиббетс.

– Да, командир.

– Сделай запрос на подтверждение вводной по закрытой частоте. Может это какая-то нелепая ошибка. Если они на нас напали, то чудо что мы успели взлететь. А маячок базы до сих пор работает. Значит она на месте. Значит, удара не было.

– Есть сэр. Делаю запрос на подтверждение. – Он стал работать за своим пультом. – Дьявол. Что такое.

– В чем дело, Мак?

– У меня помехи странные какие-то. Как от… Твою мать, Колман! Это что, сотовый?! Выключи немедленно! У меня помехи из-за него!

– Моя малышка в Гонолулу, – бормотал Колман, дрожащей рукой набирая заветный набор цифр на телефоне. – Я должен ей позвонить.

– Убери сотовый! – заорал Мак Милан, отстегиваясь от своего кресла. – Это запрещено! Это цифровая связь! Сигнал битый будет!

– Я ее больше не увижу никогда! Я должен ей сказать, что люблю ее! В последний раз сказать! Я люблю ее!

– Долбанные хай-тэк технологии, – проворчал Сантана. – У этого прибора связи защита от русских постановщиков помех, а от простого сотового в кабине он не защищен.

– Дай сюда! – заорал Мак Милан, набросившись на молодого лейтенанта.

– Джессика!!! Нет!!! Верни!!! Это наша последняя нить!!! Джессика!!! Отдай!!!

– Я должен отправить запрос!!! Может вводная не подтвердиться, и мы вздохнем спокойно!!!

– Отдай!!! – Колман вцепился в Мак Милана. – Все кончено!!! Я должен ей сказать!!!

– Стив, – Тиббетс обратился к Логану, – Я держу управление. Выруби Колмана и надень на него наручники. Он опасен.

– Да Джон. – Логан отстегнул ремни и встал со своего кресла.

Сзади послышалась возня и сдавленные крики Колмана. Тиббетс сжал штурвал до боли в запястьях и зажмурился. Было больно осознавать, что это все-таки началось. Что миссия, для которой он служил, все-таки потребовала своего выполнения. Было больно за Колмана и за то, что кто-то разбил его любовь и миллионы жизней. Миллионы Колманов сегодня расстанутся со своими Джессиками навсегда. Миллионы не успеют сказать друг другу главные слова. Было настолько больно, что захотелось плакать. Но он командир и это недопустимо. Он опустил светофильтр своего шлема и зажмурился, надеясь, что его слезные протоки навеки спрессуются, не дав кому-то возможность увидеть его слабость от осознания конца цивилизации. И вдруг его лицо ощутило тепло, а глаза, даже через черное стекло забрала и закрытые веки ощутили яркий свет. Спустя полминуты он открыл глаза. Слева в черноте ночи, далеко на горизонте, поднимался в заоблачную высь бурлящий гигантский огненный шар.

Логан бросился в пилотскую кабину, и раскрыв рот смотрел на кипящий термоядерный гриб.

– Господи Иисусе, Джон, это все-таки случилось! Это случилось Джон, черт бы их всех побрал!

– Стив… Стивен, – прохрипел командир, – Ты мне нужен. Ты мне нужен Стив. Помни, что у нас есть долг. Так давай делать нашу работу…

Логан обрушился в свое кресло и стал растирать ладонями лицо.

– Боже, Джон… Мы же люди… Так почему мы должны делать работу дьявола…

– А мы сегодня выиграли у четвертого звена… шесть ноль… – послышался дрожащий голос Сантаны. – Лучше бы я был футболистом…

– Я так понял запрашивать подтверждение уже не нужно, – Сидящий на полу возле распластанного и скованного наручниками Колмана Мак Милан усмехнулся, – Да теперь и не у кого, наверное… Виолончелисты гребаные…

…война длилась примерно семь часов. Наш самолет был в воздухе двенадцать часов. Мы летели над опустевшим миром. И души наши были опустошены не меньше. Нас не сбили МиГи. Нас не поразил ваши ПВО. И мы летели обратно с опустевшей барабанной установкой, в которой еще вчера покоились ракеты, о применении которых всего каких-нибудь двадцать часов назад никто в здравом уме и помыслить не мог. Мы сделали эту дьявольскую работу. Никто не мог говорить. Только Колман плакал. Плакал, бредил и звал Джессику. Уже рассвело. Небо перестало быть голубым. Оно было каким-то грязно оранжевым с багряными мазками. Будто какой-то художник хотел нарисовать маслом на холсте ад, но не мог представить, как этот ад выглядит, и тогда просто размазал крупными мазками краску. Где была суша, всюду на горизонте виднелись гигантские столбы черного дыма. По этим столбам можно было понять, что еще вчера это был город. Порт. Атомная станция. Военная база. Промышленные объекты. Человечество методично громило в течении семи часов все, что само создавало веками. Стелились огромные площади огня в подожженных ядерными ударами лесах. А в радиоэфире был только треск. Нам казалось, что выжили только мы. Не было больше телешоу и радиопередач. Не было Интернета и кругосветных турне с фотоаппаратами. Только дым и пепел. Когда мы увидели другой самолет в небе, то на какой-то миг нам почудилось, что все это был страшный сон. Никто никого не бомбил и наши ракеты на месте. Но когда мы сблизились, то увидели что это русский «Медведь». Ту-95. Такой же убийца городов, как и наш Б-52. Мы летели встречными курсами. Ни у нас, ни у них не возникло мысли пойти на таран. Правда Мак Милан говорил, что это был бы лучший выход и для нас и для них. Мы просто пролетели в миле друг от друга. Каждый из нас сделал свою дьявольскую работу. Мы смотрели на них, а они наверняка смотрели на нас. Логан пытался с ними связаться, но ничего не удалось. Эфир трещал и скрипел. Так и разминулись. Садились мы на юге Канады на каком-то богом забытом аэродроме, который кое-как нашли среди чадящих руин вчерашнего мира. Он был совсем не рассчитан на такой самолет, и посадка оказалась очень жесткой. Сантана переломал себе все кости. Он умер часов через пять после посадки в муках. Сильные травмы были и у Колмана. Но он не стал ждать, когда смерть придет за ним, и сам пустил себе пулю в лоб. В первом же американском городке, до которого мы добрались, на нас набросилась обезумевшая толпа выживших. Они винили военных во всем. А уж тем более летчиков стратегов. Мы были элитой ВВС, а стали козлами отпущения. Мои ребята погибли от рук тех, кого защищали. Я остался один и решил пробираться на Аляску. Когда-то я здесь жил, в Анкоридже. Но этого города уже не было. И вот я здесь. В Хоуп Сити. – Тиббетс вздохнул, закончив свой рассказ. Лазар закончил переводить.