Колыбель прибаБахуса - Роман Гриб

- Того мы не знаем, этим жрец занимался. – пожал плечами проводник. – Ключи магические, только он их тут и знал.

- Да чтоб его в аду черти выебли! – разозлился Огунор. И что нам теперь, некромантией над этим куском мясом заниматься? Ладно, попробуем подобрать пароль. Или взломать, на худой конец!

Глава 13

- Эй ты, поди сюда. – подозвал Огунор мелкую, пока еще даже почти безрогую хрень. – Станешь первым освобожденным.

Почти безрогая хрень – это потому что рожки только-только начали прорезаться. А мелкая хрень – потому что в существе от силы метр роста был. А хрень – потому что это был прямоходячий козленок с пальцами вместо копыт. Звали эту хрень Блеезеер, и был у него всего-навсего третий уровень. Козленок подошел к древнему и, испуганно втянув голову, протянул ему дрожащие руки.

- Лет-то тебе сколько, малец? – задумчиво глядя на магические узоры, покрывавшие браслеты на запястьях сатирёныша, спросил братишка. – Пять?

- Вообще-то семь, а через три месяца все восемь будут. – шмыгнув носом, обиженно буркнул он в ответ. – У нас в роду просто все невысокие.

- Ах ты собака грызучая! – Огунор вдруг резко отдернул руки от браслетов, а Блеезеер задрожал, сжался и рухнул на колени, подняв над собой сцепленные в замок руки, но братишка поспешил его успокоить. – Да не ссы ты так, малец. Принеси лучше хороший ножик по коже, лучше всего – из артефактных резцов.

- Шкуру с меня снимите? – обреченно хлюпнул носом сатир.

- Вроде взрослый уже почти, а дурак дураком. – покачал головой берсерк. – Кожу с вашего владельца спустить нужно, с рук. Заклинание на браслетах на ДНК завязано… Ну, заклятие кровного повеления, если попроще. Мне перчатки нужны из его шкуры.

Услыхав такие новости, сатирёныш резко повеселел и поскакал к верстакам.

- Нет, все-таки это зверство какое-то. – покачала головой, глядя ему вслед, Алюминь. – Семилеток в рабы, да в мастерские… Толку от такой детворы вообще?

- У сатиров год за два идет. Примерно. – хмыкнул в ответ древний. – В прямом смысле. В зависимости от конкретного народа, у них совершеннолетие в восемь-девять лет засчитывается, как только рога в ладонь вырастут. Это по-нашему, как шестнадцать-восемнадцать лет. А тридцать-сорок лет у них, это уже дряхлая старость, если магически не омолаживаться. Шестьдесят-восемьдесят человеческих лет. От того сатиры и живут так беспечно, как о них говорят – некогда им унывать. Им даже жизни порадоваться некогда, по сути.

- Потому и бухают за двоих, как минимум? – усмехнулся я, вспомнив знакомых сатиров-кузнецов из Небарры. – Они ж даже дварфов перепить умудрялись.

- Ну, это уже скорее к тебе вопросы. – вернул мне усмешку братишка. – Как ты их там наблагославлял в свое время. Вообще, вроде как, козлы при твоем участии ускорились в развитии. Хотя, даже и не знаю, можно ли первого бога виноделия считать тобой… Полтора миллиона лет уже прошло с момента его смерти. Первой смерти в божественном статусе, если это всегда ты был.

- Ну, это теперь, наверное, только у Глазика и можно узнать. – пожал я плечами. – Но объяснило бы это многое. Только что именно и кому оно объяснило бы…

Дальше развить эту мысль не дал сатирёныш. Он притащил какой-то полукруглый нож, типа керамбита, только с прямой ручкой, и с заточкой не только с внутренней стороны лезвия, но и с наружной. Огунор взял у него это орудие и направился к трупу среднего жреца. После чего сделал круговые надрезы посередине предплечий и рывком попытался снять с рук кожу, как перчатки. Наверное, терминатора пересмотрел. Дурак, таким макаром кожа снимается только со своих собственных рук! Ну или, когда у тебя уровень хотя бы сотый. А так, вот – силы не хватает сделать это рывком, нужно подрезать всякие мелкие связки и сосуды, которыми шкура к мясу крепится.

А после этого древний забрал с собой Блеезеера и велел проводить его к столам, отвечающим за магическое зачарование. Любопытства ради я направился вслед за ними, и так получилось, что за нами поплелись и остальные. Ну, кроме богатырей, разве что. Из ляхов только князь решил проследовать в нашем направлении, а дружинники расставили караул. Хотя, казалось бы – от кого тут что охранять?

С импровизированными перчатками Огунор поступил весьма своеобразно. Он не стал их зачаровывать, по крайней мере так, как тут было принято. Вместо того, чтобы разместить их на столе зачарователя, или как там эта хреновина у местных называется, он на простом верстаке принялся покрывать кожу с внутренней стороны какими-то рунами и магическими рисунками. Сложности ему доставляло еще и то, что кожа была негритянская, и пусть после смерти ее оттенок немного и сместился в светлую сторону почему-то, но все-равно в относительно темном помещении глаза даже у меня заболели.

А закончив с кожей жреческих рук, он принялся за свои. Наносил те же самые рисунки, только зеркально. Но также – ножом. До мяса, конечно, не прорезал, но легкие царапины с кровавым следом оставались. И все это нужно было с одной простой целью. Ладно, не совсем простой. Даже совсем непростой, если вдуматься. Короче, закончив со всей этой возней, он натянул кожу негра на свой руки, немного покрутил эти «перчатки», совмещая рисунки, а потом прогнал через свои руки мощный сгусток маны. Магическая энергия вышла сквозь перчатки красным туманом, покрутилась вокруг рук и втянулась обратно. После чего кожа жреца… Ну, скажем так – ожила. Она пришла в тонус, вновь потемнела, заблестела, а повторно пропущенная через них мана обрела уже не красный, а какой-то огненный оттенок.

- Ну все, ты свободен. – после такой магии браслеты Блеезеера приняли Огунора за своего и послушно расстегнулись, со звоном упав на пол. – Уничтожь эту мерзость в плавильне.

Конечно, радость бывшего раба была безграничной. И даже свои магические кандалы он уничтожил не с ненавистью на лице, что было бы логично, а со счастливой идиотской лыбой. А дальше пошел долгий и нудный процесс освобождения всего населения мастерских. И что специфично – первое, что сделали сатиры после снятия оков – выкатили откуда-то несколько бочонков вина. Неплохого вина, я вам скажу!

Что было дальше, я помню не полностью. Помню, что за спасение из рабства прямоходячие звери