Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Джон Перкинс

Все, что мы могли, — это сидеть и слушать, а затем, после того, как они закончили, сказать им, что мы услышали их боль и что наши сердца плачут.

— Плачут не только об ачуарах, — добавил я. — Еще о ваорани, кофан и шуарах — о ваших друзьях и врагах. И о моем народе, ибо я верю, что это один из самых несчастных народов на земле. Мы идем по пути, который ведет к пропасти, и увлекаем за собой всех остальных. Не только людей, но и животных, и растения. Это трагедия.

Эхуд подчеркнул, что люди по всему миру сталкиваются с подобными проблемами. Он описал положение австралийских аборигенов, коренных жителей Борнео и тибетцев. И заверил старейшин, что их слова будут услышаны.

Я предположил, что мы нуждаемся в их помощи не меньше, чем они в нашей. И что мой народ должен научиться любить священные стихии. Я говорил о сотрудничестве, описывая его как мост, по которому в обоих направлениях перемещаются помощь, знания, сострадание и энергия. Кроме того, сказал, что сейчас мои земляки мечтают только об увеличении своего благосостояния и о контроле над миром, но что по возвращении в США я сделаю все, чтобы изменить их коллективную мечту.

Потом у меня появилась другая мысль. Я посмотрел прямо на старика с длинной тростью.

— Вы говорите, что ваши молодые рубят деревья, поскольку хотят продолжать получать подарки. Что, если я найду способ доставлять им подарки или деньги, при условии, если они не будут ничего рубить?

Медленно, тяжело опираясь на палку, он снова поднялся. Его глаза встретились с моими.

— Эти леса нам не принадлежат. Они не принадлежат ни одному человеку и в то же время принадлежат всем. Да, мы используем их для постройки домов и для других целей. Но всегда с их разрешения. Мы ценим и уважаем каждое дерево. Мы знаем, что леса гораздо старше нас и что они переживут всех нас. Срубая их неуважительным образом, твои земляки могут погубить всех людей. Но леса выживут. Вы не уничтожите их. Ты точно знаешь, что вы, люди на севере, не можете жить без этих деревьев. У вас не будет воздуха, чтобы дышать, воды, чтобы пить, не будет жизни. И все-таки именно твои земляки приходят сюда, предлагая нам пачки бумажных денег, чтобы срубить это старое дерево здесь, или несколько старых деревьев вот там. Зачем? Мы не знаем. Иногда твои люди увозят деревья, сплавляя их по течению рек. Иногда вы сжигаете их и затем помещаете в огромные башни, которые касаются облаков и запускают свои длинные жала глубоко-глубоко в Мать-Землю, чтобы из нее текла черная кровь. Почему? Кто может на это ответить? Мы знаем только, что те твои люди — зло, они черные колдуны. Теперь сюда пришел ты. Хайме говорит, что ты друг. Мы верим ему. Ты говоришь, что можешь платить нашей молодежи, чтобы они не продавали деревья, которые им даже не принадлежат, вашим черным колдунам? Отлично! Значит, так ты сможешь защитить своих же людей. Эти деньги и подарки гарантируют, что у ваших детей будут воздух и вода.

Он опустился обратно на свой табурет.

В течение следующих нескольких дней мы ходили по лесу и совершали прогулки на каноэ по рекам, стараясь узнать как можно больше об ачуарах, их знаниях о растениях и животных и об их восприятии мира. Это был потрясающий опыт, однако меня огорчало, что, возможно, мы наблюдали закат традиции, которая уходит корнями в далекое прошлое. Возможность принять участие в жизни этих людей я воспринимал как великую честь, однако очень огорчало то, что скоро они познакомятся с западным материализмом, который оказал такое разрушительное воздействие на мою собственную культуру.

Затем пришло время покидать Капави. Мы принесли вещи к реке и погрузили их в огромное каноэ, длиной в пятьдесят футов. Мы направлялись к дому шамана ачуаров, расположенному во многих часах пути вверх по течению, в деревне, где почти никогда не было чужаков. Нас предупредили, что многие там никогда не видели белого человека, и что нельзя предсказать, как они на нас отреагируют.

Когда мы начали путешествие вверх по реке, с нами отправились почти тридцать местных жителей, и каноэ было загружено множеством наполненных корзин.

По пути мы высаживали пассажиров около небольших тропинок, уходящих в лес. Все они работали на стройке Хайме и время от времени возвращались домой, чтобы привезти провизию и помочь с накопившимися делами.

Я заметил, что чем дальше мы продвигались, тем более пугливыми и осторожными становились люди на берегу. Поначалу только дети разворачивались и убегали, когда они замечали Хайме, Эхуда, Рауля и меня. Затем так стали вести себя и пожилые люди. Но потом от нас уже прятались все. Когда я спросил об этом Хайме, он сказал, что те, кто никогда прежде не видел белых людей, приходили в ужас от нашей внешности.

— Одна из их легенд, — объяснил он, — рассказывает об эвиа, огромных белых людоедах, которые поедали ачуаров. Даже самые могучие воины не могли справиться с ними. Постепенно эвиа были истреблены Эцаа, богом Солнца. Но теперь люди думают, что, возможно, некоторые эвиа выжили. И это мы.

Я заметил, что мы четверо возвышались над ачуарами, чей средний рост, для мужчин, составлял примерно пять футов шесть дюймов. Я молчал, хотя меня интересовал вопрос: не являемся ли мы действительно людоедами, появление которых предсказывала легенда ачуаров, людоедами, которые не только уничтожают их леса и культуру, но и угрожают выживанию всего человечества?

Поездка была потрясающей. Мы проплывали мимо самых живописных тропических лесов, которые я когда-либо видел. Погода менялась каждые несколько минут. То лил дождь, то светило солнце, и мы видели рождение и смерть бесчисленных радуг. Мы видели многих обитателей джунглей, в основном, птиц, многие из которых были занесены в Красную книгу. В воздухе порхали бабочки. Мы чувствовали на себе взгляды из-под воды и из лесной чащи.

Мы прибыли к жилищу шамана вскоре после заката. Оно было расположено на высоком берегу реки. Традиционный овальный дом был поистине огромным. Это самый роскошный из всех индейских домов, которые мне доводилось видеть. В длину он был около сотни футов, а его тщательно уложенная тростниковая крыша в центре достигала высоты трех-четырехэтажного дома. При нашем приближении дети разбежались, бросившись в джунгли.

Сам шаман, Цуканка, был моложе, чем я ожидал: ему было, пожалуй, немного за тридцать. Однако его авторитет не подвергался сомнению. Люди расступились, когда он вышел встретить нас. Мы чувствовали его силу, его арутам, воинский дух. Перед нами был мужчина, который не боялся столкновений ни с людьми, ни со злыми духами. У него был пронизывающий взгляд. Он не говорил на испанском, однако я откуда-то знал, что трудностей в общении у нас не возникнет.

Несколько десятков людей были приглашены в его дом на вечернюю церемонию. Я решил, что они поняли, что мы все-таки не эвиа. Или, возможно, они просто пришли посмотреть, как Цуканка уничтожит огромных белых людоедов. Снаружи солнце только опускалось к горизонту, но внутри уже было темно. Мы разложили свои спальные мешки вдоль стены. Я чувствовал, как ачуары напряженно нас разглядывают, особенно дети. Некоторые подходили, чтобы потрогать нас, и тут же бросались прочь.

Шаман сидел на табурете в центре своего огромного жилища. Освещенный пламенем костра, полыхавшего перед ним, он раскачивался из стороны в сторону, как будто под порывами невидимого ветра. Внезапно все замерли. Наступила тишина. Даже дети замолчали. Это было очень странно. Не было никакого сигнала, однако все молчали и не двигались.

Цуканка подозвал нас к себе. Он указал на меня, затем на стул рядом с костром. Я сел. В свете огня я мог видеть в его руках маленький камень, похожий на тот, который дал мне Вьехо Ица. Он подышал на него и тихо запел. Затем передал камень мне. Я заговорил с ним по-английски, прося помочь превратиться в шар энергии, подобный тем, которые я видел на вершине пирамиды на Юкатане и рядом с хижиной Тампура. Я вернул камень ему. Он кивнул, как будто все понял.

Он бросил камень в небольшой сосуд и снова запел глубоким, утробным голосом. Это было наполовину рычание, наполовину мурлыканье. Мне представилась любовная встреча ягуаров. Он поднес емкость двумя руками к своему сердцу. На мгновение пение стало громче, затем замолкло. Он передал мне сосуд.

Я выпил темной жидкости. О мои зубы стукнулся камешек. Я позволил ему остаться в этом положении и прикоснулся к его гладкой поверхности языком.

Глава 16

СКВОЗЬ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО

Я бродил снаружи. Ночь была необычайно темной, на небе не видно ни одной звезды.

Я знал, что я принял аяхуаску в небольшой концентрации. Вкус отличался от аяхуаски, которую я несколько раз пробовал у шуаров, — не такой горький и насыщенный. Я был уверен, что меня не вырвет, как происходило при больших дозах.

Рауль присоединился ко мне. — Другая, — сказал он. Мы молча стояли на границе темной массы деревьев, за которой простирались джунгли. В доме Цуканка начал петь. Затем я услышал шипение змеи. Я отпрыгнул назад, только потом поняв, что этот звук издавал Рауль. Он показал на небо.