Дахштайн - Макс Юлия

На улице поднялась какая-то суета. Я сделала шаг к окну. Подъехал экипаж, запряженный взмыленными лошадьми, из которого гордо выступил молодой высокий мужчина. Я столько знала о нем еще до того, как он вышел. Грегор был ошибкой природы и Божьим помазанником. На широких плечах лежала бордовая мантия. Мое нутро дрогнуло, но я не шелохнулась. Великий инквизитор.

Фер Люций, а вернее, – Люц Хёле, как звали его в Бамберге, – играя роль бургомистра и моего отца, встретил гостя, а затем пригласил в особняк. Что ж, теперь мой выход.

Я отметила то, как он смотрел на меня. Взгляд Великого инквизитора прошел две стадии, начиная с удивления и заканчивая вожделением. Казалось, взглядом он ласкает мою кожу – так красноречиво смотрел Ниотинский. Замечу, что, следуя строгим правилам, мне почти удалось за белилами скрыть природную красоту, уродуя лицо, иначе бы мою персону в скором времени обвинили в колдовстве.

– Эмилия, моя любимая дочь, – обнимая за плечи, представил меня Люций.

– Покорен вашей красотой, фройляйн Эмилия. Жаль, что встретились мы при весьма печальных обстоятельствах. Грегор Ниотинский к вашим услугам.

Высокий, поджарый, он держался с благочестивым достоинством. Светло-русые волосы собраны в аккуратный короткий хвост, но главное – глаза. Опушенные густыми ресницами. Синие, как безоблачное летнее небо. Их глубина таила то, что нравилось мне в этих святошах. Инквизиторы – те же убийцы, только прикрывающиеся словом Божьим.

– Очень приятно. Для нас честь принимать таких гостей, – я присела в реверансе. Всего пара предложений, но от моего бархатного голоса у мужчины щеки покрылись мурашками.

«Ох, инквизитор, какой ты аппетитный», – мысленно облизнулась я.

– Слуги отнесут ваши вещи в приготовленные покои, – обходительно продолжил Люций. – Прошу оказать честь и на время судебного процесса поселиться в нашей скромной обители.

Грегору польстило предложение бургомистра, и, снова встретившись со мной взглядом, он с достоинством кивнул Люцию.

– Буду рад воспользоваться вашим гостеприимством.

Я лишь хмыкнула. Два жестоких убийцы меряются манерами. Один, играя роль строгого и чопорного хозяина Бамберга, а второй – святоши, Писанием заслоняющего жаждущую крови душонку.

– Позвольте предложить вам отужинать с нами, – Фер Люций всем видом изображал восторг от встречи с Великим инквизитором.

Ниотинский согласился, не сводя с меня глаз. Я усилием воли вызвала на лице легкий румянец, как и подобает благовоспитанной человеческой девице. Хм, возможно, это будет слишком легко. За столом речь пошла о причине его приезда, ведь инквизитора пригласил сам Люций.

– Ваше преподобие, как вы знаете, Бамберг славится строгостью нравов. Я с прискорбием хочу сообщить, что в моем славном городе творятся ужасные вещи.

Инквизитор наконец обратил внимание на бургомистра. Грегор заинтересовался и весь подобрался, словно гончая, учуявшая зайца.

– Продолжайте, – с нетерпением попросил он.

Люций играл свою роль великолепно. Изображая волнение, он сделал жадный глоток вина, покраснел и даже хлюпнул носом. Я мысленно аплодировала.

– У нас и до этого случались странности, но то, что произошло с детьми на прошлой неделе, убедило меня позвать вас.

– Я получил ваше письмо и незамедлительно прибыл. Мне нужны подробности, а также имена предполагаемых ведьм и где их можно отыскать, – Грегор деловито достал записную книжку и приготовился слушать.

Уголок губ Люция дернулся в злорадной ухмылке, но никто, кроме меня, этого не заметил.

– У нашего пастора, Сэмюэла Вайза, дочь и племянница заболели. Доктор не знал, как им помочь. Девочки кричали, издавали странные звуки, прятались под мебелью, принимали необычные позы. Когда пастор пытался читать проповедь, они затыкали уши, чего отродясь не было. Спустя несколько дней такие же симптомы появились у других детей, которые играли с девочками. В начале февраля наш местный доктор, Конрад Григгс, объявил, что все дети стали жертвами колдовства.

Пока Люций говорил, Грегор быстро делал записи грифелем в книжке. Глаза инквизитора лучились, а в уверенной позе сквозило нетерпение заняться тем, для чего он сюда прибыл.

– Да… Все признаки применения колдовства. Будем искать виновных.

– О, ее нашли очень быстро. В доме пастора служила рабыня по имени Магда. Дети донесли на нее, рассказав, что ранее она говорила им о колдовстве.

– Где она сейчас?

Говоря это, инквизитор не удержался и кинул на меня быстрый взгляд, а потом снова вернул внимание бургомистру.

– В темнице. Без вашего участия я не смог отдать женщину под суд.

– Мы вместе с пастором осмотрим ее тело на предмет дьявольских меток. Уверен, она в Бамберге не единственная. Их племя не живет поодиночке. Каждой ведьме необходим ковен.

Ведьмы. Нужно избавиться от них. Служительницы природы едут в Бамберг, потому что чувствуют зло и думают, что им по силам справиться с нами. Наивные дуры.

Инквизитор держался учтиво и поднялся в гостевые покои. Люций ловко достал свиток, взмахнул рукой, и на бумаге проступили чернильные слова – список неугодных Повелителю ведьм. Я взглянула мельком: «Тринадцать ведьм, хм… Символично». Последнее, кажется, произнесла вслух.

– Да, моя дорогая Лилит. Ты же знаешь, я обожаю символизм, – блеснул злорадной улыбкой мой Господин. Он протянул руку и цепко обхватил горячими пальцами мою шею.

– Повелитель? – сипло прошептала я, стараясь не дрожать от страха.

– Та маленькая ведьма, Клэр. Я видел, что ты к ней неравнодушна. Она так похожа на твою сестру, – прорычал он, и его глаза зажглись желтым. – Не вздумай, слышишь, даже не пытайся предупредить ее о грядущем!

От злости к моим щекам прилила кровь, и я сбросила его руку.

– Вы ошиблись. Я демон, у меня нет привязанностей.

На лице Повелителя не было ни одной эмоции, глухая стена, но она страшнее любого выражения. Когда Фер Люций не разрешал видеть свои чувства, это означало, что я теряю его расположение. Квадратная тяжелая челюсть, скрытая бородой, лента собранных в хвост волос, которая спускалась на сюртук, ровный нос над полными губами и канаты мышц, прячущиеся под одеждой, которые никак не могли принадлежать мужчине в возрасте – так выглядело зло во плоти.

Люций недоверчиво цокнул и приказал:

– Грегор твой. Можешь начинать.

Я склонила голову, давая понять, что услышала, и вышла из обеденной залы.

Когда на город опустилась любимая мной тьма, а особняк погрузился в сон, иногда поскрипывая стенами от ветра, я вышла из зеркала в гостевых покоях и склонилась над изголовьем кровати. Грегор крепко спал на спине, подложив руки под голову. Во сне безмятежность сменила строгость на лице. Моего носа коснулся запах металла и ладана. Я невольно поежилась, однако все равно нежно провела пальцами по его плечу и была тут же схвачена за кисть. К моему горлу он приставил клинок, но медленно отвел, рассматривая нагое девичье тело.

Я взяла ладонь Грегора и положила себе на шею, потянулась к нему, чтобы оседлать, но он нежно пробежал пальцами по коже и отдернул руку, отодвинувшись. Я снова попыталась погладить его, и снова Ниотинский сжал мою кисть, не позволив прикоснуться. Тогда мне не оставалось ничего другого, кроме как лечь рядом и ждать. Святоша, увидев, что попытки посягать на его тело закончились, повернулся на другой бок и мирно заснул.

Пришлось уйти через зеркало, чтобы вернуться в его сон на следующую ночь и снова получить отказ. На третью ночь Грегор дрогнул, сжав меня в крепких объятиях. То, что последовало дальше, стало для меня откровением. Никто никогда не ласкал мое тело так нежно, не прикасался с такой осторожностью. Вместо пыток и удушения, к которым я должна была его склонить, Грегор целовал меня так, что я отпустила вечный контроль. Всегда была главной во снах, но не с этим мужчиной. Я пыталась привести его к жестокости, правда, но каждый раз все заканчивалось жарким соитием. С Ниотинским я уже и не хотела по-другому: очарованная лаской, позволила себе вольность. Повелитель считал, что все идет по плану, но, напротив, все катилось в бездну. В светлое время суток Грегор отлавливал ведьм, сажая их в темницу, а ночи… Ночи были только нашими.