Полина Сергеевна - Наталья Нестерова

— Папа? — открыл глаза Эмка и спросил слабым голосом: — Почему ночь, почему темно?

И снова потерял сознание.

Сенька нес его несколько километров по бездорожью, по глинистым колеям, скользил по ним, ругался сквозь зубы, несколько минут назад они тут лихо пронеслись на хорошей скорости. Он присаживался на обочине, одной рукой придерживал сына, другой доставал сотовый телефон — сеть отсутствовала. Потом, при очередной передышке, связь появилась. Сенька ткнул в последний вызов, в Леин.

— Эмка разбился. Я несу его домой, — хрипло проговорил он. — Вызовите «скорую».

— Боже мой! Как же? Где вы? — забормотала Лея, но Сенька уже отключился.

Полина Сергеевна увидела, как побледнела невестка, ее глаза вдруг стали большими-большими, точно хотели выскочить наружу.

— Что? — спросила Полина Сергеевна.

— Сенька… Эмка раз-раз-разбился, — заикаясь, сказала Лея. — «Скорую» вызвать. Ой-ой-ой!

Следом раздался общий испуганный вздох: ахнула Ольга Владимировна, утробно простонал Олег Арсеньевич, запищала Тайка. Только Полина Сергеевна молчала. Она второй раз в жизни испытывала состояние, когда душа покидает тело. Когда впервые? Сенька объявил, что женится на Юсе. Тоже мне горе — глупость, безделица! Есть у тебя тело, нет у тебя души, а в обморок падать нельзя. Вокруг все полуобморочные, кто-то должен действовать.

— Повтори слово в слово, что сказал Сенька, — потребовала Полина Сергеевна.

Лея повторила.

Полина Сергеевна взяла телефон, стала звонить сыну. Он долго не отвечал, она упорно звонила. Наконец ответил.

— У Эмки есть кровь, открытые раны? — спросила Полина Сергеевна.

— Нет.

— Он в сознании?

— Нет. Кажется, он потерял зрение.

— Если он без сознания, как ты можешь говорить о потере зрения?

— Он очнулся на минуту, сказал, что все темно.

— Переломы?

— Да, кажется. Ручки и ножки, — всхлипнул Сенька.

Он говорил тяжело, задыхаясь.

— На голове… на голове есть вмятины? Спина… Впрочем, сейчас не это… Сосредоточься и скажи мне точное место, куда ты выйдешь, куда может проехать «скорая».

— Угол дороги, что идет за крайними участками, и грунтовки, там они проедут.

— Хорошо. Сколько тебе идти до этого места?

— Километра два.

— К тебе побежит Зафар.

Полина Сергеевна нажала «отбой» и повернулась к мужу:

— Быстро! Зафара навстречу Сеньке, по дороге за крайними участками. С носилками.

— Да, Полинька, да! — засуетился Олег Арсеньевич. — Мы мигом. Носилки? Какие носилки?

— Дверь летнего душа сорвите. Выведи Зафара на дорогу, а сам возвращайся, понял?

— Я лучше с ним…

— Делай, что я говорю!

— «Скорую» из нашей поликлиники. Сейчас я найду номер…

— Она будет ехать три часа. Я вызову местную «скорую». Зафар, носилки, вернуться! Ты понял?

Полина Сергеевна вызвала местную «скорую», кратко и четко рассказала о несчастном случае, объяснила, что подъехать надо к магазину, там их встретят и покажут дорогу.

«Не дрожать! — приказала она себе мысленно. — Не дрожать! Где же моя душа? Это кто распоряжается?»

— Лея, к магазину! Ты поняла, куда надо подъехать медикам?

— Полина Сергеевна, — пятясь к двери, говорила Лея. — Какая вы молодец! Вы не плачьте!

— Разве я плачу? Я совершенно не плачу!

«Вот только я не чувствую ног, они пропали. Я не могу встать и сделать полшага. Шагать не требуется. Думай! Что дальше?»

Заплакала маленькая Полинька. Ольга Владимировна взяла ее на руки и прижала к груди с такой силой, словно это малышке угрожала опасность. Полина Сергеевна посмотрела на них удивленно, точно впервые увидела.

— Мне нужна бумага и ручка, — сказала Полина Сергеевна.

— Да, сейчас! — Ольга Владимировна бросилась выполнять распоряжение, вернув плачущего ребенка в коляску.

— Тише! — велела внучке Полина Сергеевна. — Потерпи! Тайка? — вдруг испугалась она. — Где Тайка?

— Я тут, — пропищала девочка.

— Слава богу! Покатай сестричку в колясочке… там, на веранде, чтобы было тихо, мне нужно позвонить. Мне обязательно нужно позвонить!

Она набрала номер телефона доктора Рубинчика. Пока шли гудки, настойчиво молила: «Ответь! Пожалуйста, ответь!»

— Слушаю!

— Это Полина Сергеевна. Эмка разбился, упал с квадроцикла.

Никаких приветствий, вежливых «Вам удобно разговаривать?». Рубинчику они и не требовались, он включился сразу:

— Открытые раны, переломы, голова не свернута вбок?

— Я ничего не знаю, ребенка не видела. Предположительно потеря зрения, он без сознания. Сейчас его подберет «скорая». Я знаю только, что в сельской больнице ему не окажут квалифицированной помощи, и наша ведомственная будет три недели консилиумы проводить. Ответьте мне, какая детская клиника в Москве лучшая по черепномозговым травмам, нейрохирургии и кто ведущий специалист?

— Правильная постановка вопроса. Сейчас, дайте сообразить. Записывайте…

Прибежал взмыленный Олег Арсеньевич, ухватил конец разговора. Олегу Арсеньевичу хотелось активных действий: бежать вместе с Зафаром навстречу Сеньке, нести внука, проявлять максимум физических усилий, чтобы утихомирить бушующий страх. Но ослушаться жены, которая, как ему казалось, впервые в жизни взяла на себя командные полномочия, он не посмел.

— Олег! Сейчас ты возьмешь телефон и будешь звонить всем, кому угодно, хоть президенту или премьер-министру, но наш внук должен как можно скорее оказаться вот в этой клинике и его должен осмотреть вот этот специалист.

— Полинька, но кто повезет Эмку в Москву?

— «Скорая», которая сейчас приедет.

— Полинька, они не имеют права выезжать за пределы…

— Это ты! — потеряла терпение Полина Сергеевна. — Ты сейчас не имеешь права задавать идиотские вопросы! У врачей «скорой» будем валяться в ногах, заплатим любые деньги. Твое дело — звонить!

— Да, я понял, я добьюсь! Я всех на уши!

«Что еще я упустила? — спрашивала себя Полина Сергеевна. — Что-то обязательно упустила. Маленький мой, как ты сейчас там? Тебе, наверное, очень больно? Ты потерпи…»

— Полина Сергеевна, возьмите, — протянула ей носовой платок Ольга Владимировна.

— Я не плачу, — вытирая щеки, говорила Полина Сергеевна. — С чего вы все решили, что я плачу?

На веранде заливалась плачем маленькая Полинька, Тайка уговаривала ее заткнуться. В соседней комнате ходил из угла в угол и названивал Олег Арсеньевич.

— Ольга Владимировна, что я еще забыла?

— Заплатить «скорой»… Ни у Арсения, ни у Леры нет с собой бумажников. Может, мне пойти к магазину с деньгами? И еще… Эмка, наверное, испачкался. Захватить воду, чистую одежду?

— Да, правильно, спасибо! Мы сейчас с вами пойдем.

Полина Сергеевна поднялась и тут же рухнула на стул, ноги были как ватные, не держали.

— Не могу! Идите одна. Захватите все: деньги, документы, одежду. Вода в пятилитровом баллоне на крыльце. Ах, как Полинька плачет! Надо бы девочек покормить!

— Ничего с девочками за час не сделается, не умрут от голода.

«А Эмка может умереть!» — пришла к ним в голову одна и та же мысль.

— И не думайте об этом! — тонко воскликнула Ольга Владимировна и выскочила из комнаты.

Проклятые ноги не слушались, и все тело Полины Сергеевны было дымным, серо-воздушным. Пульсировала только одна точка боли, странно похожая на сердечко маленькой Полиньки-зародыша на видеозаписи УЗИ.

Нестерпимо хотелось к нему — изломанному, покалеченному, едва живому. Хоть ползком ползти, хоть одним глазом увидеть, потрогать…

«Отнеси меня к нему! — хотела крикнуть мужу Полина Сергеевна. — Я не могу больше терпеть! Хватит звонить, мне нужно видеть внука, я умру без него!» Она обхватила голову руками и стонала, раскачиваясь. «Не умрешь! Не думай о собственной боли! — заставляла она себя. — Еще не все сделано, нужно контролировать до пункта… Какого пункта? До московской клиники. Пусть Олег… пусть он теперь руку на пульсе… У Эмки есть пульс? Любимый мой, драгоценный, за что?»

Эмку поместили в отличную клинику, и врачи его наблюдали прекрасные. Но даже прекрасные врачи не боги. У Эмки было тяжелое сотрясение и ушиб мозга, осложнения в виде отеков, потребовавшие сначала одну операцию, потом вторую. Переломы левой ключицы и левой ноги не опасные. В их ситуации травмы, которые при обычном течении жизни казались бы трагедией, паники не вызывали. Вот правая рука сломана плохо — у локтя, в зоне роста, и что с ней будет дальше, непонятно. Она могла задержаться в росте, удлиниться или искривиться в будущем. Эмка нуждался в операции по четкому фиксированию перелома, но делать ее было нельзя. Рука — короткая, длинная, кривая — это мелочь в сравнении с травмой мозга.

Он лежал на кровати, весь загипсованный, перебинтованный, в подключичной вене стоял катетер, через который постоянно капали лекарства.