Извращённая любовь (ЛП) - Хуан Ана

Мое сердце болело за него. Не из-за вечеринки, а потому что он больше не мог праздновать со своей семьей. Впервые я поняла, как одиноко Алексу, у которого не осталось родственников, кроме дяди.

— Так что ты обычно делаешь в свой день рождения? — спросила я мягким голосом.

Он пожал плечами.

— Работаю. Выпью с Джошем. Это не такое уж большое дело. Мои родители придавали этому большое значение, но после их смерти это казалось бессмысленным.

— Как… — Я остановил себя прежде, чем закончила вопрос. День рождения парня — не самое подходящее время для того, чтобы поднимать тему смерти его семьи.

Алекс все равно ответил.

— Их убили. — После некоторого колебания он добавил: — Соперник моего отца по бизнесу заказал убийство и обставил это как вторжение в дом. Родители спрятали меня прямо перед тем, как злоумышленники нашли нас, но я видел… — Его горло перехватило от тяжелого глотания. — Я видел, как это произошло. Мои мама, папа и младшая сестра, которая не успела спрятаться вовремя.

Ужас охватил меня при мысли о том, что кому-то приходилось стать свидетелем убийства собственной семьи.

— Мне так жаль. У меня нет слов.

— Все в порядке. По крайней мере, они поймали ублюдков, которые стреляли.

— А конкурента по бизнесу? — тихо спросила я.

Его глаз задергался.

— Карма его настигнет.

Мое сердце тяжело упало в груди еще до того, как мне пришло в голову нечто более ужасное.

— Твой HSAM…

Алекс сверкнул беззлобной улыбкой.

— Настоящая сука. Я переживаю тот день каждый день. Иногда я думаю о том, мог ли я спасти их, хотя я был еще ребенком. Раньше я злился на несправедливость всего этого, пока не понял, что всем на это наплевать. Нет ни одного человека, который бы услышал, как я кричу. Есть только жизнь и удача, и иногда обе эти вещи протянут тебе дерьмовые руки.

Слезы застилали мне глаза. Я совсем забыла о посуде; сердце болело слишком сильно.

Я подошла ближе к Алексу, который наблюдал за моим приближением с напряженным выражением лица.

— Иногда, но не всегда. — Я слышала слабую болтовню других гостей в гостиной, но они могли бы находиться очень далеко. Здесь, на кухне, мы с Алексом попали в наш собственный маленький мир. — Тебя ждет нечто прекрасное, Алекс. Найдешь ли ты это завтра или через много лет, я надеюсь, что это вернет тебе веру в жизнь. Ты заслуживаешь всей красоты и света в мире.

Я имела в виду каждое слово. Под ледяной оболочкой он был человеком, как и все остальные, и его разбитое сердце разбило мое во сто крат.

— Ну вот, опять ты меня идеализируешь. — Алекс не сдвинулся с места, когда я сделала еще один шаг к нему, но его глаза горели напряженностью. — Для меня уже слишком поздно, Солнышко. Я уничтожаю все прекрасное, что появляется в моей жизни.

— Я в это не верю, — сказала я. — И это не было идеализацией тебя. Это правда.

Прежде чем у меня сдали нервы, я встала на цыпочки и поцеловала его.

Это был нежный, невинный поцелуй, но эффект был такой же, как от полноценного поцелуя. Искры пронзили мою кожу, и жар в моем животе разгорелся с новой силой. Я вздрогнула от этих ощущений, мой пульс бился так бешено, что я больше ничего не слышала. Губы Алекса были прохладными и твердыми, его вкус напоминал пряности и красный бархат, и мне хотелось обхватить его и поглощать, пока каждая частичка его не окажется внутри меня.

Алекс оставался неподвижным, его грудь поднималась и опускалась с резкими вдохами под моим неуверенным прикосновением. Я крепче прижала руку к его груди и провела языком по контуру его губ, ища вход…

Я ахнула, когда Алекс притянул меня к себе и углубил поцелуй. Его рука сжала мои волосы и потянула, заставляя меня выгнуть спину, а его язык проник в мой рот.

— Это не та романтика, о которой ты думала, не так ли? — прорычал он, его хватка была настолько крепкой, что у меня слезились глаза. Он повернул меня так, что край прилавка уперся в мою плоть, а другой рукой закинул мою ногу себе на талию. Его эрекция прижалась к моему центру, и я бесстыдно терлась об нее, отчаянно нуждаясь в трении. — Скажи мне остановиться, Солнышко.

— Нет. — Сказать ему остановиться? Табун диких лошадей не смог бы утащить меня.

Я запустила руку под его рубашку, желая исследовать просторы гладкой кожи и твердых мышц под моими пальцами. Все мое тело пульсировало от потребности, а возможность того, что кто-то может войти к нам в любой момент, еще больше усиливала мое возбуждение. Это был всего лишь поцелуй, но он казался гораздо более незаконным. Опасным.

Алекс застонал. Его рот снова захватил мой, и поцелуй стал яростным. Желающим. Голодным. Он был безжалостен в своем вторжении в мои чувства, его прикосновения были такими горячими и собственническими, что впечатались в мою кожу, и я отдалась ему без малейшего сопротивления.

Я была на грани того, чтобы расстегнуть его ремень, когда он отстранился с такой силой, что я попятилась вперед, дезориентированная внезапной потерей контакта. Мой клитор пульсировал, а кожа была настолько чувствительной, что даже дуновение воздуха заставляло меня дрожать. Но когда туман ощущений рассеялся, я поняла, что Алекс смотрит на меня.

— Блядь.- Он провел рукой по лицу, нахмурившись так яростно, что взрослые мужчины вздрогнули бы. — Блядь, блядь, блядь.

— Алекс…

— Нет. О чем, черт возьми, ты думала? — выдохнул он. — Ты думала, что мы будем трахаться на кухне, пока твои друзья в другой комнате?

Жар опалил мои щеки.

— Если это из-за Джоша…

— Дело не в Джоше. — Алекс ущипнул себя за переносицу и медленно выдохнул. — Не совсем.

— Тогда в чем дело? — Он хотел меня. Я знала, что он хотел; я чувствовала это, и я говорю не только об огромной выпуклости в его брюках. Да, Джош попытался бы убить нас обоих, если бы узнал, что произошло, но он не смог бы злиться на нас вечно. Кроме того, он не возвращался в Вашингтон до Рождества. У нас было время.

— Я. И ты. Вместе. Это не сработает. — Взгляд Алекса усугубился. — Какие бы фантазии о нас ни крутились в твоей хорошенькой головке, убей их. Этот поцелуй был одноразовой ошибкой. Он больше никогда не повторится.

Я хотела умереть от стыда. Я не была уверена, что было бы хуже — Алекс не поцеловал меня в ответ или он поцеловал меня в ответ и сказал эти слова. Мне хотелось возразить, но я исчерпала свой лимит смелости на сегодня. Мне потребовалось чертовски много, чтобы поцеловать его первой, а девушка может бросаться на парня столько раз, пока это не станет унизительным.

— Хорошо. — Я взяла случайную тарелку в раковине и стала мыть ее, не в силах смотреть ему в глаза. Мое лицо было таким красным и я думала, что взорвусь. — Я поняла. Давай притворимся, что этого никогда не было.

— Хорошо. — Алекс звучал не так радостно, как я ожидала.

Мы работали в тишине, лишь звенел фарфор.

— Я пытаюсь спасти тебя, Ава, — сказал он ни с того ни с сего, как только мы закончили мыть посуду и я приготовилась бежать.

— От чего? — Я отказывалась смотреть на него, но краем глаза видела, что он наблюдает за мной.

— От себя.

Я ничего не ответила, потому что как я могла объяснить человеку, решившему спасти меня, что я не хочу быть спасенной?

Глава 20

Алекс

Я был на тропе войны, и все обходили меня стороной, пока я шел по коридору к лифтам. Мой новый помощник, которого я нанял после увольнения дочери конгрессмена за утечку номера моего мобильного телефона генеральному директору Gruppmann, притворился, что разговаривает по телефону, когда я проходил мимо, а остальные сотрудники не отрывали глаз от экранов своих компьютеров, словно от этого зависела их жизнь.

Я их не винил. Всю прошлую неделю я отрывал людям головы направо и налево.

Некомпетентные, все до единого.

Я отказывался рассматривать любую другую причину, по которой я был таким раздраженным после своего дня рождения, особенно если этой "другой причиной" были пять футов и пять дюймов с черными волосами и губами, которые на вкус были слаще греха.