Вымышленные библиотеки - Хорхе Каррион

me» (1940) – «сборник автобиографических фантазий под заголовками в духе „Женщина, похожая на меня“ или „Пес, похожий на меня“». Дом-селфи, несомненно, был еще одной его фантазией, но со значением завещания или саркофага. Недаром Малапарте написал о Муссолини: «Мусс, великий обожаемый глупец, труп, похожий на меня»[31].

Casa come me остается позади, но вокруг по-прежнему ущелья и сосны, тянущиеся вдоль коварной улицы Трагара, которая местами низвергается в бездну, но никогда не теряет своих городских манер и элегантности, – в конце концов, она проложена рядом с очень дорогими частными особняками в одном из мировых центров элитного туризма. Взглянув сверху на бывший порт Трагара, этот крошечный пляж с шезлонгами и зонтиками, защищенный огромными изъеденными морем утесами – старыми богами в коме, – которые на карте обозначены как Faraglioni[32], я выхожу к еще одному знаменитому на Капри зданию – отелю «Пунта Трагара». С 1973 года он предлагает исключительные виды, которыми следует наслаждаться, сидя на террасе или лежа в бассейне с мартини в одной руке и устрицей в другой. Но до того на протяжении полувека это была частная вилла, где во времена «Шкуры» гостили генералы Дуайт Эйзенхауэр и Марк Кларк, а также премьер-министр Уинстон Черчилль.

Пройдя еще триста метров, уже на входе в город, который я покинул почти три часа назад, останавливаюсь у дома номер четырнадцать, чтобы разглядеть скромную виллу «Казетта ди Артуро», где провел несколько месяцев Пабло Неруда. Никакая табличка на фасаде не напоминает об этом, чтобы не привлекать лишних туристов, но писатель-путешественник знает – его обязанность увидеть то, что не увидели другие, поэтому, не получив ответа на звонок, я, как каприйская коза, залезаю по решетке забора, чтобы заглянуть внутрь.

Я вижу лестницу, которая спускается по склону, и в тени большого каменного дуба двор и дом, где Эдвин Черио, патриарх самой могущественной семьи на острове, предложил пожить поэту и его новой подруге Матильде Уррутиа. Приглашение пришлось как нельзя кстати. Идет 1952 год, и под давлением чилийской диктатуры Министерство внутренних дел Италии издает приказ о немедленной депортации Неруды. Вмешавшаяся группа интеллектуалов добивается отмены приказа. И тут – телеграмма, приглашение провести зиму и весну на Капри. Вместо того, чтобы поехать с женой Делией дель Карриль, он едет с любовницей. Раньше бы сказали – «со своей музой»: благодаря ей он написал несколько выдающихся стихотворений в сборниках «Виноградники и ветры» и «Стихи капитана» («и тогда в глубине тебя, в глубине меня / мы открыли, что были слепы / внутри колодца, в котором пылал наш мрак»[33]) и по ее вине опубликовал другие, за которые немного стыдно («а потом в меду океана плывет статуей на носу корабля / обнаженная, обвитая пьянящим циклоном мужским»).

Неруда вел на Капри скромную жизнь в скромном доме, который ему не принадлежал. Жизнь под вино, оливки и простые оды. Хотя политически и художественно они с Малапарте антагонисты, я понимаю сейчас, что внутри Вилла Малапарте, как это видно по фотографиям и в эпизодах «Шкуры» и «Презрения», очень похожа на дома Неруды с видом на море: в Вальпараисо и особенно в Исла-Негра. Путевой очерк стремится к аристотелевскому единству (действия, пространства и времени), поэтому я не стану отвлекаться на длинное отступление о том путешествии, которое из башни в Сантьяго-де-Чили привело меня в три дома Неруды, в эти три музея сумасбродного коллекционера и три архитектурные поэмы. Но все три я прекрасно представляю на Капри, например, на мысе Массулло.

Заглянув украдкой в гнездо супружеской неверности Неруды, я еще долго бродил по острову, читал и писал за обедом в ресторане рядом с домом Юрсенар. Посетил музей Каприйского центра Иньяацио Черио (особенно запомнились скелеты коз). Вернулся в Неаполь, а потом домой. И снова я читал Малапарте и о Малапарте, собак Капри и о собаках Капри. И смотрел фильмы и в экраны – никогда не знаешь, где начинаются и заканчиваются путевые заметки.

В «Дневнике чужака в Париже» Малапарте рассказывает, что был слабым, болезненным ребенком, жившим во власти воображения. Отцовский дом находился на улице Маньолфи в Прато, городке, где он вырос: «В два года я вытащил кирпич из пола в моей комнате и, увидев, что под ним песок, решил, что это морской песок. Я часами лежал, прижав ухо к этому песку, чтобы услышать море, голос моря». Отец подарил ему раковину, и он построил собственное море в своей детской со странными игрушками. Он всю жизнь воображал острова, а когда опомнился, сам уже был окруженным пустынями вулканом.

«Презрение» – это mise en abîme, кино о кино. Фоном оно повествует о том, как Фриц Ланг, который играет самого себя, снимает в Чинечитта и на Капри версию «Одиссеи» Гомера. Между планами греческих статуй трагедию Пенелопы и Улисса воплощают героиня Бриджит Бардо, блондинка или брюнетка в зависимости от момента фильма, и ее партнер, Мишель Пикколи, драматург, получивший заказ переписать сценарий, который не удовлетворяет финансирующего съемки высокомерного американского продюсера. Вилла Малапарте в этой истории – вместилище всего его высокомерия. А в истории внутри истории, на съемках, которые проходят на крыше, кино и любовь приносятся в жертву древним богам, потому что лестница дома ведет к огромному алтарю, продолжающемуся голубым горизонтом.

Альберто Моравиа, который работал у Малапарте в La Stampa, до войны жил на Капри со своей супругой Эльзой Моранте и развелся с ней, пока писал «Презрение». Когда Годар готовил и осуществлял киноадаптацию этого романа, у него случился эмоциональный кризис, приведший к разводу с актрисой Анной Кариной, и идеологический, сделавший его маоистом. В те же годы вызревала последняя воля Малапарте, скончавшегося в 1957 году, в которой он завещал свой дом Китайской Народной Республике, потому что после фашизма и перед смертью успел стать поклонником Сталина, Мао Цзэдуна и во время стадвадцатидневной агонии попросить папу Пия XII навестить его на смертном одре. В больнице Малапарте получил послание от мэра Капри со словами примирения, хотя сам предпочел бы, чтобы прощальное письмо подписали его собаки.

Через несколько недель после возвращения я дочитал подробнейшую биографию Маурицио Серры «Малапарте. Жизни и легенды». В эпилоге он говорит, что во время своего визита на виллу в июне 2010 года познакомился с собачкой Луной, «еще пугливой из-за плохого обращения до прибытия сюда, которая с опаской принимает наши ласки и предпочитает рыть землю на газоне, где Малапарте устроил собачье кладбище». Он упоминает также Алессию и Николо Розитани Зукертов, которые управляют домом. Я безрезультатно