Детский Мир - Канта Ибрагимов

Афанасьева ничего не могла ответить, этот вопрос просто вогнал ее в конфуз, так что рот самопроизвольно широко раскрылся, верхняя вставная челюсть чуть не выпала, она поперхнулась, боязливо отпрянула и все-таки попыталась сказать: «извините, пожалуйста».

— Всегда пожалуйста! — гаркнул офицер и буквально врипрыжку скрылся из виду.

Потирая шею, будто получила увесистый подзатыльник, бабушка вернулась в «перевернутую» квартиру, села рядом с Розой на диван, так же, как и она уставилась в потрескавшийся лак паркета, обеими руками поддерживая отяжелевшую за жизнь голову.

— Так когда ж мы начнем устанавливать телевизол? — о своем продолжал Мальчик. — Я так долго хотел иметь телевизол. Навелное, мультик уже заканчивается.

— Нам ныть нельзя, — горестно вздыхая, после небольшой паузы постановила бабушка.

— Мы обязаны, несмотря ни на что, Мальчика вырастить, вывести в люди. Если б не он, что бы я делала? Одинокая старость — страшное горе! Иди сюда, золотой мой, — она его крепко обняла, поцеловала, улыбнулась так, что даже морщины сгладились на лице. И Роза не сдержалась, сразу же оживилась, тоже потянулась к Мальчику.

— Ну, мы будем телевизор доставать? А вдруг меня уже показывают.

— О-о! — как ужаленные вскочили женщины.

— Антенны нет, — как физик руководила процессом бабушка, — Роза, принеси из той комнаты проволоку.

Когда установили телевизор, оказалось самого главного нет — электричества. (Это по просьбе Мальчика командир блок-поста, капитан Головачев, в обход всех инструкций самовольно провел проводку до квартиры. А так бы жили они в потемках.)

— Как теперь быть? — не шуточная потеря.

— Я пойду на пост, — решил Мальчик, и пока женщины испуганно переглядывались, — Вас они все лавно не послушают, даже не подпустят. А нам свет нужен — чай согреть, и пирожки с вареньем, и главное — телевизор.

— Мы за тобой из окна будем смотреть. Ты не задерживайся, — зная, что Мальчик не отступит от своего, заботилась бабушка.

Выскочил Мальчик во двор: тепло, весна щедро берет свое. Солнышко уже клонилось к закату, чуть потускло, но все равно с озорством заглянуло в лицо Мальчика. В редких ветвях раскуроченных выстрелами тополей спорят воробьи, радость, что пролетела первая муха, в луже купаются пушистые облака, и что он видит: на месте, где разбит асфальт, появилась травка, такая тоненькая, нежная, застенчивая. Он сел рядом, погладил:

— Какая ты маленькая, ой, даже острая. Хорошо, что ты выросла. Вместе будем все лето жить. Летом хорошо, и звезд больше видно. А зимой плохо: все время тучи, оттого папа и мама ко мне не прилетают, — он пальчиком гладил травинку. — А мне телевизол подалили! Да, такой большой, цветной. Сейчас я буду пиложки есть и мультик смотлеть. Ой, совсем забыл, света нет.

Он хотел было тронуться, да вновь присел:

— Тлавушка, юная, а где ж твои папа и мама? Ты совсем одинокая, тоже клуглая силота. Но ничего, сколо много тлавы выластет, и у тебя будут доблая бабушка и Роза. А летом, я велю, к нам с тобой обязательно папа и мама плилетят. Они на самой класивой звезде, там лай, шоколад и моложеное, и никто не стлеляет. Да. Ой, ты, навелное, голодная и пить хочешь. Я сейчас тебе водички плинесу.

Он побежал к ближайшей луже, зачерпнул щедро в ладошки.

— Мальчик, что ты делаешь? Выходной костюм! И пальчики беречь надо! — из разбитого оконного проема, откуда улетел шарик, кричит бабушка.

На блок-посту тишина, никаких пробок, досмотров, — в городе иностранные гости, так что приказ: чин чином, вот и поборов нет; трезвые, злые.

— Эй, мальчуган, здоров, — кричит сержант, — ты что это вырядился как жених, аль Роза иль бабка замуж выходят?

На это Мальчик ничего не ответил, даже не поздоровался, сразу перешел к делу:

— Мне капитан Голочев нужен.

— Не Голочев, а Головачев, уже не маленький, пора знать.

— Так они командиру кликуху дали — Голова, — подошел еще один военный.

— Да, башка, — процедил сержант, смачно сплюнул.

— Позовите, пожалуйста, командила, — чуть ли не по стойке смирно вытянулся Мальчик.

— Свет отключили, сразу прибежал. Что ж ты для этих козлов на скрипке играешь, а здесь и свет и хлеб берешь?

— На концерте гости были.

— Я не о концерте, а об этих бородатых козлах говорю.

— Так у вас тоже борода.

— Ха-ха-ха, — захохотали военные.

— Вот паршивец, твою мать, — страшно выругался сержант.

— У моей мамы папа есть, — насупился Мальчик, исподлобья глядит. — А папа мой тоже милиционел, и у него тоже автомат есть.

— Вот волчонок, уже зубастый. А ну вали отсюда, пока я добрый.

— Я тут живу, папу-маму жду, валить мне больше некуда, — совсем напрягся Мальчик, пару шажков сделал спиной, а потом, боязливо оглядываясь, бочком стал отступать.

— Отставить! Мальчик, здравствуй, ты куда? — из железобетонного помещения появился капитан Головачев — высокий, выбритый, в отличие от подчиненных, подтянутый.

Как родного, он обнял Мальчика, нагнувшись, поцеловал.

— Повзрослел, — гладил он его курчашки. — Что ж ты так долго не объявлялся?

— Концелты, каждый день лепетилуем, — бодрее стал голос Мальчика.

— Наслышан, наслышан о твоих успехах.

— Да, мне сегодня вот такой телевизол подалили, — и он во всю ширь развел ручонки. — А света нет, вы ублали.

— Здесь сегодня зачистка была. Настоящий бой.

— Этих козлов прямо в подвале гранатами закидали, — вмешался сержант. — Наверняка всех уложили, мать их.

Командир лишь искоса глянул на сержанта, тот умолк.

— А провода лично комендант города перерезал; сказал, логово боевиков освещаем, — оправдывался капитан.

— Нечего было козлам на скрипке играть, — вновь выступил сержант, закуривая сигарету.

— Я для козлов не играю, — полушепотом, да твердо ответил Мальчик.

— Во дает, вот чему эта бабка его учит! — взмахивая руками придвинулся сержант, увидев взгляд командира, чуть отошел.

— Бабушка Учитал учит меня только добру. А играю я для всех людей, хороших людей.

— Вот и сыграй для нас, — говорливей всех тот же сержант. — Принеси скрипку и сыграй: обещаю, свет будет. А так — приказ коменданта.

Мальчик пристально, в упор вгляделся в командира, не дождавшись какой-либо нужной реакции, побежал, на ходу крича:

— Я сейчас со скрипкой вернусь.

Во дворе он остановился. Солнце совсем склонилось, стало прохладней. Тени от близлежащих руин так зловеще удлинились, что прикрыли молодую травинку — ее совсем не видно. Он присел, легонько тронул побег.

— Я и для тебя сыграю.

— Мальчик! Ну что так долго? — голос бабушки из окна.

Вскоре он вновь прибежал на блок-пост, капитана не видно.

— Бабушка инструмент не дает — семейная реликвия. Сама идти не может: больная, устала, — задыхаясь, торопливо отчитывался Мальчик. — А вот, скоро стемнеет, будет тишина, я вам с балкона сколько хотите сыграю.

— На войне как на войне, — вновь первым слово взял сержант, — не дает скрипку, старая карга, — не даем свет — баста!

— А телевизол?! — совсем дрогнул голос Мальчика. — А чай и плитку?. Лоза на пиложки тесто замесила.

— Вот и прекрасно! Ты на скрипке играй, бабка пусть тебя учит, пока не околеет — пора, а Роза пусть тесто месит, вкуснее будет. А свет, зачем вам свет? Свет только там, где мы. А вам никогда более света не видать.

— Неплавда! Неплавда! — как и тело, задрожал голос Мальчика, аж привычный басок пропал. — Я сегодня залаботал конвелт денгег. Я-я, — уже заикаясь, пустив слезы, я буду учиться иглать, еще лучше иглать, получу целый мешок денег, у нас будет свет, и мы с бабушкой и Лозой постлоим здесь новый, светлый «Детский мил», самый лучший в миле!

— Ой, небось бабка вновь сказки болтает.

— Бабушка Учитал, и не болтает, а говолит, что у нас будет «Детский мил», лучше, чем даже в Волгогладе.

— Это там, где ты в колонии сидел?

— Я не сидел — иногда в углу стоял.

— Вот там бы, со своей бабкой, и оставался бы.

— Лучше бы вы там оставались.

— Ах ты, звереныш! — сержант хотел было схватить мальчишку за ухо, тот увернулся, стал убегать. — Стоять! Кому говорю, стоять! — одиночный выстрел автомата в воздух; Мальчик с испугу упал.

— Отставить! — услышал Мальчик громовой голос капитана, и непривычный из его уст мат.

— Мальчик! Мальчик! — изо всех сил бежала Роза, у арки, облокотившись о стенку одной рукой, другой сжимая грудь, вглядывалась бабушка.

Роза, бегло оглядев Мальчика, бросилась в сторону сержанта и, не доходя пару шагов, сотрясая кулаками:

— Что ты от ребенка хочешь? Почему ты стреляешь? С такими, как сам, воюй!

— С кем надо воюю. Вот сегодня Багу замочили, будешь много болтать, и тебя.

— А-а-а! — в бешенстве кинулась на него Роза, и оказалась такой крепкой, что сержант не мог с ней справиться. Военные их растащили.