Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

Выехав из Королевской больницы, Сёрен на дьявольской скорости помчался домой. Небо целый день было тяжелым и серым, но, пока Сёрен сидел в подвале у Бойе, оно успело окраситься в голубой, и температура упала. Сёрен опустил окно и почувствовал на лице острый воздух.

Что все это за чертовщина?

Он снизил скорость и поехал позади грузовика.

Так, спокойно.

Добравшись до дома, он приготовил ужин, уселся за стол — и вдруг почувствовал какое-то жжение под одеждой. Что-то вроде щекотки в волосах на лобке. Он быстро проглотил еду и принял душ. После душа у него зачесалась щека, тогда он побрился и проверил, нет ли у него вшей. Затем долго разглядывал ноготь на большом пальце ноги. Это что, грибок? Как весь этот омерзительный сброд мог попасть внутрь того несчастного парня? У Сёрена не было никаких предположений на этот счет. Он что, съел личинку? Каким образом из одной личинки получились тысячи? Размножалась ли она внутри Хелланда? Передалось ли ему это по воздуху? Выпил ли он их вместе с водой из-под крана? Сёрен слонялся по комнате, в конце концов он открыл пиво и уговорил себя успокоиться.

Ранним утром следующего дня Сёрен выехал в сторону Копенгагена, чувствуя прилив энергии. Первым делом он позвонил вдове Хелланда Биргит. Включился автоответчик, и Сёрен наговорил сообщение, в котором просил ее связаться с ним как можно быстрее. Потом он позвонил своей секретарше Линде и попросил найти номер Ханне Моритцен, паразитолога, работающего в Копенгагенском университете. Он очень любил смешить Линду, но в то утро ему не удалось заставить ее рассмеяться. Она перезвонила через три минуты. Сёрену пришлось съехать на полосу замедленного движения, чтобы записать продиктованный ею номер телефона, и он очень надеялся, что никто из его дотошных коллег не проезжает в это время мимо. Он набрал номер Ханне Моритцен и выехал обратно на шоссе.

— Алло, — сказала Ханне Моритцен в трубку после первого же гудка. Голос звучал сонно и казался далеким. Сёрен представился, после чего в трубке на мгновение повисла тишина.

— Что-то с Асгером? — спросила она наконец почти неслышно.

Сёрену приходилось отвечать на такие вопросы сотни раз, поэтому он сказал после секундной паузы:

— То, о чем я хочу с вами поговорить, никак не касается членов вашей семьи или вас лично. — Он слышал, как она облегченно выдохнула, и дал ей две секунды, чтобы переварить отбой тревоги, после чего продолжил: — Я прошу вашей помощи в связи с классифицированием паразитов, с которыми мы столкнулись, расследуя одно дело. Патологоанатом Бойе Кнудсен вчера сказал мне, что больше вас о паразитах не знает никто.

Ханне Моритцен заговорила с явным облегчением:

— Это срочно? Я со вчерашнего вечера на даче и, если честно, не собиралась возвращаться в город до среды.

Сёрен подумал, после чего они вместе пришли к выводу, что он перезвонит ей позднее, когда сам точно поймет, насколько это срочно. Ханне Моритцен хотела представлять, о чем именно идет речь, и Сёрен завершил разговор:

— К сожалению, не могу сейчас вдаваться в подробности, но в случае, если нам действительно понадобится ваша помощь, я, конечно, объясню вам все обстоятельства дела. Пока же спасибо и извините за беспокойство, — Сёрен собирался уже положить трубку, но тут Ханне Моритцен спросила:

— Это имеет какое-то отношение к смерти Ларса Хелланда?

— Вы знали Ларса Хелланда? — вырвалось у Сёрена.

— Да, мы работали на одной кафедре, хоть и в разных отделениях. Я только что узнала о том, что случилось. Очень сожалею.

Она казалась искренне тронутой, и Сёрен не мог не порадоваться, что хоть кто-то сожалеет о потере. Разговор был на этом закончен.

Сёрен припарковал машину в подвале под Беллахой, и коллеги встретили его пятиминутное опоздание на утреннее собрание разрозненными аплодисментами. Он начал с пересказа неофициального заключения Бойе, наблюдая, как зеленая волна отвращения проходит по лицам всех присутствующих. Коллега Сёрена рассказал, как он накануне сообщал о смерти Хелланда его вдове и их дочери-подростку. Новость их, как и следовало ожидать, не обрадовала. Нанна, дочь Хелланда, была дома одна, и полицейские вместе с ней ждали, пока ее мать прибежит домой. Девочка горько плакала, мама усадила ее на диван, и там они долго сидели обнявшись, прежде чем полицейские смогли задавать вопросы. Пришлось вызвать друга семьи, чтобы он взял на себя Нанну. Биргит Хелланд настаивала на том, что ее муж был в отличной форме. Он очень увлекался велогонками, это было его хобби на протяжении многих лет, он играл в сквош и бегал по утрам. В то же время Биргит упомянула, что отец Хелланда рано умер от внезапной остановки сердца, и тут же решила, что такая же остановка сердца сейчас отняла у нее мужа. В этом месте все взглянули на Сёрена, как будто было единогласно решено, что именно ему придется вернуться в дом в Херлеве и рассказать вдове новость о незваных гостях в теле Хелланда.

Никто не прикоснулся к свежим сдобным булочкам с кремом, которые желтели в центре стола на разрезанных бумажных пакетах из булочной.

Во вторник в двенадцать часов Сёрен и Хенрик вошли в помещение Института вакцин и сывороток на острове Амагер. Их путь лежал сквозь очередную систему коридоров, в которой Сёрен даже не надеялся разобраться, но на этот раз одна из сотрудниц вызвалась показать им дорогу. Она привычно шла сквозь здание, открывая двери, несколько раз сворачивала в сторону и в конце концов привела их в светлую уютную лабораторию. От одного из микроскопов поднялась улыбающаяся женщина, представилась Тове Бьеррегор и предложила Сёрену и Хенрику сесть на низкий диванчик посреди помещения.

— Я посмотрела срезы, — сказала она, как только они сели, — и нет никакого сомнения в том, что это личиночная стадия свиного цепня, Taenia Solium. Развитие цистицерков занимает от семи до девяти недель, поэтому я предполагаю, что пациент был инфицирован три — максимум четыре месяца назад, — она бросила короткий взгляд на обоих полицейских и продолжила: — Свиной цепень относится к типу плоских червей. Половозрелая форма паразита обитает только в кишечнике человека, где она закрепляется в просвете тонкой кишки и питается пищеварительными соками. Здесь от нее отпочковываются так называемые проглоттиды, которые можно рассматривать как своеобразные беременные существа, покидающие организм хозяина с экскрементами. В каждой проглоттиде содержится около сорока тысяч оплодотворенных яиц. Через человеческие экскременты яйца попадают в промежуточного хозяина, которым в случае свиного цепня является свинья. То, что в качестве промежуточного хозяина выступает свинья, является, кстати, главной причиной того, что свиной цепень наиболее широко распространен в странах, где люди и животные живут в тесном контакте друг с другом. Типичный пример — фермерские хозяйства стран третьего мира, там люди сбрасывают свои отходы на участках, к которым имеют доступ свиньи. Ну и наоборот, свиной цепень практически не встречается в западном мире, где люди и свиньи живут отдельно друг от друга, а также в мусульманских или иудейских странах — там не едят свинину.

Она снова посмотрела на Сёрена и Хенрика, как будто серьезно сомневаясь, что они могут поспевать за ее объяснениями. Потом на секунду задумалась, поднялась с места, беззвучно спустила откуда-то с потолка белую доску, достала фломастер и стала сопровождать свои объяснения простыми рисунками.

— В кишечнике свиньи из яиц развиваются личинки, которые проникают в кровь и переносятся вместе с ней в мышечные, нервные или подкожные соединительные ткани свиньи, где они превращаются в так называемые финны. Финна — это название пузырчатой личинки, дальнейшее развитие которой здесь приостанавливается и возобновляется только тогда, когда свинью кто-то съедает — например, человек. — Ее рука быстро летала над доской. — Очутившись таким образом в желудке человека, личинка пробуждается от спячки и занимает место в кишечнике, где и развивается в свиного цепня. На этом ее жизненный цикл заканчивается.

Сёрена тошнило. Он сосредоточенно рассматривал блокнот, в котором делал заметки, и собирался было что-то сказать, но Тове Бьеррегор опередила его, надевая колпачок на фломастер:

— Быть носителем свиного цепня — это не так уж опасно и не обязательно приводит к болезни носителя, — сказала она. — Поэтому человек может подолгу существовать даже с очень длинными цепнями внутри, не зная, что он заражен. В абсолютном большинстве случаев свиной цепень находят случайно, например при операции или вскрытии после смерти. Обычно цепни достигают длины от двух до четырех метров. После обнаружения пациенту выписывают лекарства, от которых цепень погибает и покидает тело хозяина вместе с экскрементами. Не очень-то аппетитно, да, но, как я уже сказала, вовсе не опасно.