Не совсем леди - Лоретта Чейз

Шарлотте вдруг живо вспомнилось то далекое время, когда она была девушкой, и в памяти сразу всплыл трепет, охвативший ее при первом объятии мужчины. Позже она потратила много времени и сил, чтобы забыть о том, как безответственно вела себя когда-то. Ей было невыносимо об этом думать: слепая страсть, минутная слабость и последовавший за этим стыд. Она горько сожалела о случившемся, было бессмысленно и глупо отдать бесценный дар, который женщина может подарить мужчине, то, что каждая девушка должна хранить как зеницу ока. Стыд и раскаяние, которые она испытала тогда, были чересчур велики; она даже думала, что это ее убьет, и порой ей хотелось, чтобы так и случилось.

Шарлотта сомневалась в том, что у них с Джорди Блейном было время для нежности: несколько тайных встреч урывками проходили в чудовищной спешке. Она самозабвенно его любила – или ошибочно принимала свои чувства за любовь, – но была абсолютно невежественна в любовных делах и испытывала наслаждение от одной только возможности быть с ним вместе, и при этом становиться дерзкой и отчаянной до безумия.

«Вот, значит, как, папа? Так быстро позабыл маму? Снова женился, словно мамы никогда не было на свете? Словно меня нет на свете. Значит, меня ты тоже позабыл, я тебе тоже стала не нужна?» – таковы тогда были ее размышления над своей судьбой.

Гнев, одиночество, страх потерять отца точно так же, как она потеряла мать, – теперь ей было ясно, что подтолкнуло ее к грехопадению.

Однако со временем все забывается; к тому же прежние ощущения мало чем напоминали то, что она пережила несколько минут назад с Карсинггоном. Еще минута – и он овладел бы ею прямо на столе, то есть поступил как с распутной женщиной. К счастью, этого не случилось, но она до сих пор не могла понять, как ей удалось собраться с духом и остановить его. Странно, что Карсингтон вообще не вышвырнул ее из коровника, хотя с легкостью мог это сделать.

– О! – тихо простонала Шарлотта, она до сих пор чувствовала тепло его большого тела и силу мускулистых рук. Нет уж, теперь ей нужно уходить отсюда, и как можно быстрее! Подумав об этом, она торопливо зашагала по тропинке, на ходу завязывая ленты шляпки.

Отойдя от двери, Дариус подошел к столу, уселся на него и сидел некоторое время неподвижно, держась руками за голову. Странным образом боль, терзавшая его душу, в конце концов принесла ему облегчение.

Да, он чуть не вышел за грань дозволенного, слишком близко подошел к черте… Еще минута – и он бы изнасиловал Шарлотту, а тогда… О том, что случилось бы тогда, он не хотел даже думать.

У него перед глазами стояла одна и та же картина: он идет к алтарю с леди Шарлоттой Хейуард, и все знают, почему он это делает. Какими бы несправедливыми и нелогичными Дариус ни считал правила высшего общества, их не изменишь. Джентльмены хотят, чтобы их невесты были девственницами. Если они таковыми не являются, их ожидают либо публичный позор, либо вечное несчастье. К тому же невозможно изменить законы природы, а она распорядилась так, что женщины рожают детей.

Итак, волей-неволей ему пришлось бы на ней жениться, что неизбежно повлекло бы за собой то, что с этой минуты отец леди Шарлотты начал бы смотреть на Дариуса как на ловкого охотника за богатым приданым, не гнушающегося для этого никакими средствами, а его отец с этого времени стал бы видеть в нем ни на что не годного беспринципного ловеласа. Дариус словно уже слышал скрипучий голос отца: «Ну конечно, этого следовало ожидать. Вместо того чтобы добиваться всего в жизни своим трудом, ты соблазнил невинную девушку, чтобы жить на ее приданое!»

Братья тоже стали бы его презирать, и мать окончательно разочаровалась бы в нем. Что до бабушки – сгорела бы со стыда, а женщина, вынужденная идти с ним под венец, возненавидела бы его всей душой за то, что он загубил ее жизнь.

– Гм-м… Я как сумасшедший.

Дариус вцепился себе в волосы и тяжело вздохнул. Коровник был и вправду очень красив; он не просто сверкал чистотой, он был еще и идеально организован. Проклятие! Если бы его не захлестнули эмоции и он спокойно выслушал Шарлотту, все могло случиться совершенно по-другому.

В конце концов, она – дочь лорда Литби. Разве Шарлотта не говорила ему о том, что ее отец цитировал его работы? Несомненно, страсть лорда Литби к сельскому хозяйству разделяли также его жена и дочь. Разве леди Литби не упоминала о том, что леди Шарлотта – деревенская девушка? Ничего нет удивительно в том, что о молочных фермах ей известно все. Вот она и предположила, что Дариус, как и каждый нормальный землевладелец, заинтересован в увеличении дохода и продуктивности своего хозяйства.

– Кроме того, разве не ты сам намекнул ей об этом? – пробормотал Дариус. – Возможно, она догадалась о твоих проблемах.

Хотя какая разница, какие ею руководили мотивы? Шарлотта была права – и точка. Дариус взъерошил волосы. И что же ему теперь делать?

«Завтра я велю слугам вернуть грязь на место». Если бы другая женщина, а не Шарлотта, высказала ему эту угрозу, он бы только посмеялся, но теперь, после всего, что здесь происходило между ними, она наверняка исполнит все, что обещала.

Решив серьезно поразмыслить над этим, Дариус поднялся и начал мерить шагами комнату, потом посмотрел на одно окно из мозаичного стекла, затем на другое и забарабанил пальцами по мраморной полке. Тем временем его интеллект судорожно пытался найти пути решения данной проблемы, рассматривал ее в разных ракурсах й сравнивал различные подходы.

В конце концов, оставаясь верным слугой логики, он понял, что у него нет другого выхода. Ему не остается ничего другого, как только пойти к Шарлотте и стерпеть то, что стерпеть невозможно, сделать то, что хуже пытки, бубонной чумы, голода и даже смерти.

Он должен перед ней извиниться.

Когда Дариус вернулся в дом, ему сказали, что дамы давно уехали, и он стал обдумывать, следовать ли ему за ними в Литби-Холл или нет.

Какова вероятность того, что ему удастся поговорить с Шарлоттой с глазу на глаз? Еще неизвестно, захочет ли она с ним говорить! К тому же единственный раз, когда родители могут позволить джентльмену остаться наедине с их незамужней дочерью, – это когда они считают, что он собирается сделать предложение руки и сердца.

Итак, ему придется подождать до завтра и извиняться перед ней он будет в Бичвуде. Здесь, конечно, тоже трудно остаться наедине, но по крайней мере это его собственность, где он не зависит от милости чужих слуг. Теперь осталось только изобрести способ, как на тридцать секунд остаться с ней с глазу на глаз и сказать ей все, что нужно.

На следующее утро Дариус четыре раза менял костюм, чем несказанно удивил Гудбоди, и задолго до того, как должны были прибыть дамы, уже стоял возле двери коровника.