Черное пламя Раграна (СИ) - Индиви Марина

Мы почти закончили читать, и я собиралась уже предложить Лару погулять, когда мой смартфон «распелся» голосом Сибриллы Ритхарсон, известной фервернской певицы. Она пела как на фервернском, так и на аронгарском, и, хотя в случае фервернского я ни слова вообще не понимала, мне было в удовольствие слышать эти резкие, сильные рычащие интонации в невероятно мощном, наполненном безумной энергетикой голосе. Разумеется, перевод названия и текста этой песни я уже давно посмотрела в сети — «Свобода на крыльях» — но стояла она у меня на общий звонок. То есть на незнакомые номера.

— Да? — ответила, поднося трубку к уху и зажимая ее между ухом и плечом, чтобы одной рукой держать планшет, а другой перелистнуть страницу, чтобы показать Лару голографические картинки.

— Риам Этроу? — раздался в трубке смутно знакомый голос с акцентом.

— Да.

— Простите. Надеюсь, что не рано. Просто я только сейчас решилась вам позвонить… Меня зовут Наррина дель Рандаргим. Я мать Карида. Я знаю, что о многом прошу, но не позволите ли вы мне перед отъездом увидеть внука?

Глава 15.3

Хайрмарг, Ферверн

Черное пламя Раграна

— Ни разу? — уточнил он.

В слова Ландерстерга все еще верилось с трудом. В то, что ни разу с того дня, как все произошло, глубоководные больше не подходили к берегам Ферверна.

— Ни разу, — подтвердил тот. — Я лично пытался их позвать, но отклик нулевой. Мы исследовали ближайшие к нашим берегам воды не обнаружили ни следа ни единого глубоководного. Похоже, мы исчерпали их доверие.

В Рагране сейчас была глубокая ночь, в Ферверне — разгар дня. Он перевел взгляд на полыхающие под ледяным солнцем высотки, которые отлично просматривались с высоты Айрлэнгер Харддарк, главного небоскреба Севера. Отсюда были видны даже заснеженные пики вершин, теряющихся в бескрайних ледяных пустошах. Хотя он мог поклясться, раньше его зрение было не настолько хорошим даже несмотря на то, что он родился чистокровным иртханом.

— Похоже на то, — подтвердил он, возвращаясь обратно в залитый солнцем кабинет, где все было в стальных оттенках. Точь-в-точь как костюм Ландерстерга. Странно было это осознавать, но от былых чувств к тому, кто стоял между ним и Лаурой — ярости, помноженной на ненависть — ничего не осталась. Осталась только глубокая, как бездонная пропасть, черная пустота. Наверное, так и бывает, когда внутри тебя долгое время живет ненависть к тому, кто стал для нее всем.

— Поэтому все, что у нас было на тот момент: результаты экспериментов фервернского правительства, наработки Кроунгарда, все, что было изъято из допустимых к сохранению результатов исследования и создания нейросети — было и осталось нашими единственными источниками. 

Все это, к пещерным наблам, совершенно не поможет ему в его вопросе. Все, о чем говорил Ландерстерг — наработки экспериментов бывшего северного правительства, труды его отчима, Кроунгарда Эстфардхара, которого признали виновным в организации заговора мирового масштаба, приговорили к пожизненному заключению, все результаты работы по нейросети (возможности управлять всеми драконами мира через ретранслятор): частичные, потому что по решению Мирового сообщества основная часть их была уничтожена как потенциальная угроза мировому порядку — во всем этом не было ответа на его вопрос.

Почему внутри него такая буря по отношению к самой обычной женщине.

— Странно, что ты не сообщил мне этого раньше, — хмыкнув, произнес он.

— Странно, что ты раньше не спрашивал. — Ландерстерг пристально на него посмотрел.

— Мы с тобой не сказать что дипломатично попрощались.

— Что есть то есть.

Сейчас, когда между ними не было иных правящих сторон Мирового сообщества, которые, вне всяких сомнений, являлись смягчающей прослойкой дипломатического взаимодействия, общения не получалось. Резкие ледяные паузы не были для него сюрпризом, а пустота внутри — отнюдь не гарант того, что они смогут сдвинуться с той самой точки, которую поставили по видеосвязи. Много лет назад.

— Поэтому ты не сказал мне об этом во время звонка, — произнес он, постукивая пальцами по подлокотнику. — Тебе нужен был я. В Хайрмарге. Хочешь проверить, откликнутся ли они на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ландерстерг скупо улыбнулся.

— В проницательности тебе никогда не было равных.

— Не думаю, что тебя беспокоит исключительно отсутствие глубоководных у берегов Ферверна или их погружения.

Чешуя глубоководных, больше напоминающая броню, способная под воздействием черного пламени в моменты опасности сливаться воедино в панцирь, сила их разума, особенности строения черепа и костной системы в целом — позволяли им погружаться на такие глубины, на которые нет хода ни человеку, ни иртхану даже в самой навороченной современной технике, и впадать там не то в транс, не то в спячку, на время которого приостанавливались почти все жизненные процессы. 

— Тебе тоже не хватает знаний, Ландерстерг, — произнес он, глядя на него в упор. — Почему? Что случилось? Что-то с ней?

Вопрос сорвался с губ раньше, чем он успел его поймать, а лучше бы успел. Потому что на реакцию Ландерстерга: похолодевший до синевы неба в дни критических минусов взгляд — ему было наплевать, не наплевать было на собственный наблов интерес: что с ней. Который, как оказалось, по-прежнему жив.

— Предлагаю не задавать друг другу неудобных вопросов, — сухо отозвался правящий Ферверна. — Полагаю, и тебя, и меня это взаимно устроит.

Он отпустил подлокотники, которым грозило расплавиться под ладонями, и поднялся.

— Насколько я понимаю, нам предстоит полет в пустоши.

— Одер, вызови флайс с двойным сопровождением, — коснувшись коммуникатора, попросил своего бессменного секретаря Ландерстерг. После взглянул на него: — Ты вполне можешь подождать здесь.

— Я вполне могу подождать в приемной.

Впрочем, в приемной он не остался, направился по коридору в сторону небольшой полукруглой площадки, главной достопримечательностью которой был ледяной «водопад», стекающий по стене и рассыпающий искры-брызги прямо внутри нее. Разумеется, почувствовать их было нельзя, зато можно было на них смотреть. Хорошее очищение мыслей, в которых снова фигурировала она.

Лаура Ландерстерг. Лаура Хэдфенгер.

Ее имя на долгие годы стало для него странным и диким наваждением, он даже пару своих любовниц умудрился назвать именно им. По иронии судьбы одна из них была Лаурой, поэтому ей было без разницы. А второй, кажется, было без разницы, как ее называют. Лишь бы подольше оставаться в постели правящего. После Лауры он всегда выбирал женщин, с которыми его связывал исключительно секс. Попытка поставить в то же самое уравнение Аврору Этроу изначально была ошибочной, но еще более ошибочно было думать, что она на такое согласится.

Эта женщина была другой. Она готова была биться за своего сына, а не крутить задницей перед ним, пусть даже он мог решить все ее проблемы по щелчку пальцев. Собственно, он и решил, и почти проговорился об этом, но Аврора была на взводе и ничего не заметила. К счастью.

Ему не нужна ее благодарность, тем более секс в благодарность.

Ему нужна ее страсть.

Полное погружение в него, растворение без остатка. Почему именно ее?

Он не знал. Но именно поэтому он сейчас стоял в Айрлэнгер Харддарк, в столице Ферверна.

— Ты готов? — голос Ландерстерга совсем рядом прозвучал неожиданно.

Но еще неожиданнее оказалось осознание того, что Лауру Хэдфенгер-Ландерстерг из его мыслей вымыл не водопад. А мысли об Авроре Этроу.

Глава 16

— Ты все сделала правильно, — сообщила мне Зои. Зажав телефон между плечом и ухом, я одной рукой переворачивала детские котлетки, другой мешала овощи, которые тушились рядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Думаешь?

— Уверена!

Еще бы я была так же в этом уверена. Наррина мне ничего плохого не делала (да, выступала на стороне Карида в суде, но в разговоре призналась мне, что понятия не имела о такой ужасной фальсификации и до сих пор в шоке). Сейчас я даже могла ее понять. Представить, что твой сын ведет себя как пещерное наблище, твой сын, которого ты прикладывала к груди, носила на руках, который заливисто хохотал от твоей щекотки…