Инъекция страха - Александр Щёголев

Андрей отправился в большую комнату. Ноги сами выбрали, что в настоящий момент действительно самое важное. Ему срочно понадобилась одна книга, стоявшая на стеллаже среди прочих, а именно – том медицинской энциклопедии, что на букву «О». Статья «Обморожение». «Сейчас выясним, – предвкушал он, – врешь ты нам или не врешь, придуриваешься ты или…» Что значит это «или», не успел он выяснить. Не позволили ему спокойно добраться до стеллажа.

Вихрь, хозяйничавший в квартире, послал телефонный звонок.

Голос в трубке представился капитаном Лариным, оперуполномоченным такого-то отделения милиции. Какого района? Того самого, где некий Ефим Маркович Школьников проживает. Знакомое это имя? Разумеется, знакомо. Ну что же, прекрасно, тогда не могли бы вы с вашей супругой приехать в отделение – просто побеседовать, не волнуйтесь – скажем, завтра утром… Вежливый капитан попался, не приказывал, а просил, стеснялся, понимал, что причиняет людям беспокойство. Однако собеседник не оценил вежливости, несвойственной казенному человеку, и возмутился. Какое отношение Андрей имеет к господину Школьникову и почему, собственно, он должен переться на Комендантский или куда там?! Так ведь «отношения» у них, кажется, вполне определенные? И разве можно остаться равнодушным к неприятностям врача, спасающего вашего ребенка? «Да просто побеседовать, – повторил капитан Ларин, – а что вас так обеспокоило?» Просто побеседовать… Чудовищная в своем лицемерии фраза, не зря она нравится милиционерам и психиатрам. Неудачно выразишься, и беседа затянется на годы. Андрей уточнил, едва сдерживаясь, в качестве кого он вызван – свидетеля, подозреваемого или кого еще там? И вообще, объяснят ему наконец, что происходит! Конечно, объяснят. Достаточно приехать в отделение, которое, кстати, расположено по адресу…

– Никуда я не пойду, – психанул Андрей и бросил трубку.

Телефон не отпустил его от себя.

– Следователь напишет постановление о принудительном приводе, – пообещал оперуполномоченный, оказавшийся настырным малым. – Кому от этого будет хуже?

Зачем Андрей снял трубку, ведь знал заранее, кто звонит?! Снял, и пожалуйста, получите. «Будет еще хуже», хотя куда уж хуже… Однако стоп. Какой следователь, какое постановление, если уголовное дело не возбуждено?! Дела-то пока нет, правда? Уголовный розыск пока размышляет, как поизящнее отказать Шлеме, пардон, гражданину Школьникову, правда? Значит, никакого постановления не будет. (Андрей, к счастью, слегка ориентировался в милицейской кухне – досыта наелся прошедшей весной рассказами отца и матери.)

– Хорошо, убедили, – согласился оперуполномоченный, – я просто напишу рапорт начальству…

Тоже не слабая штука – рапорт. А вы думали? Строптивого собеседника поднимут рано утром, до рассвета, выведут в кальсонах на воздух, нежно усадят в машину и доставят прямо к столу капитана Ларина, который ради такого блюда специально не позавтракает. Как перспектива? Или другой вариант, более наглядный. Группа захвата нагрянет к собеседнику на работу, в Университет – полным комплектом, с собакой и с автоматами, чтобы профессорско-преподавательский состав покрепче этот день запомнил.

– Вообще-то я болен, на больничном, – звенящим от ярости голосом известил Андрей милицию. – У меня бронхит.

Осведомлена ли милиция, что такое бронхит? Если нет, пусть проконсультируются у своего эксперта. Тогда, возможно, поймут, что тревожить Политех бессмысленно, по крайней мере, в течении ближайших десяти дней. А ведь оперу дано десять дней, чтобы определиться: возбуждать «глухаря» или отказывать потерпевшему, не так ли? Можно только посочувствовать. Тем более, что несостоявшийся собеседник теперь ни за что и никому не откроет дверь, особенно рано утром – спасибо, кстати, за предупреждение… Гражданин капитан некоторое время размышлял. В наушнике потрескивало и похрустывало – то ли помехи шли, то ли зубы скрежетали.

– Так бы сразу и сказали, что болеете, – вздохнул он, смирясь с ситуацией. – Не возражаете, если я сам к вам заеду?

Хотя что тут возражать – пожалуйста. А супруга где? Супруга была во Пскове. Алиби, между прочим. Уже выехала, но еще не доехала. Ждем. Во сколько ожидается дома? Кто ж ее знает, с тещей у нас нет телефонной связи, в отличие от «такого-то» отделения милиции. Значит, договорились, да? Часика в четыре. В шестнадцать ноль-ноль. Возможно, сегодня – если машина в центр поедет. Когда супруга вернется, попросите ее, чтобы подождала, с ней обязательно поговорить нужно…

– А что все-таки случилось? – вспомнил Андрей.

Случилось, но ничего в этом интересного нет.

– Вы знаете, что на моей территории каждый час происходит кража? – зачем-то добавил капитан Ларин. – Я специально подсчитал.

Вот и все, до встречи.

Андрей постоял на кухне, восстанавливая в памяти, что он собирался делать до телефонного звонка. «Выпить бы», – тоскливо подумал он. Однако радио вполне резонно заметило:

– Наркомания – болезнь души, может быть, в большей степени, чем болезнь тела. Особенность болезни в том, что никто из наркоманов больным себя не считает – как, впрочем, и каждый из алкоголиков…

– Каждый из алкоголиков, – с отвращение пробормотал Андрей, оставляя кухню бестелесным голосам. Он добрался наконец до стеллажей с книгами и вытащил нужный том медицинской энциклопедии. Статьи «Обморожение» не нашлось, зато была статья «Отморожение». Одна буква, а сколько разницы. Энциклопедия с удовольствием поделилась хранившимися в ней сведениями. Общее охлаждение организма, четыре степени отморожения, первая помощь – любопытно, конечно, но совершенно бесполезно, пустышка. Так и не понял Андрей, врал ему Саша или нет, упрятав свои лапы в шерстяные перчатки, так и не снял спазм недоумения.

– Эпидермис… – задумчиво повторял он запомнившееся слово. – Верхний слой эпидермиса…

Соседний том Андрей снял с полки по инерции. Точнее, руки сделали это за него, а пальцы самостоятельно начали листать широкоформатные страницы. Там, где буква «С» – ага, вот! «Стресс». Не давали человеку покоя те незабываемые ощущения, которые подарил приходивший в гости друг детства. Никак не удавалось успокоиться. Итак, «Стресс»… Синтоксическая реакция и пассивная толерантность… Не то, не то… Гормоны, принимающие участие в реализации стресса – не то… Экстремальные состояния – вероятно, это? Угнетается деятельность коры головного мозга и тех отделов лимбической системы, которые оказывают тормозное влияние на продукцию кортиколиберина… Тьфу, абракадабра!.. Короче, растормаживается гипоталамус и включается система классической стресс-реакции: гипоталамус, затем гипофиз, затем кора надпочечников, возбуждается симпатическая нервная система… В крови и в тканях накапливаются биологически активные вещества – гигантский список жутких названий – снижается отрицательная обратная связь, возможен эффект положительно обратной связи… «Без бутылки не разобраться, – подумал Андрей. – Недосып чертов. Не дали поспать, сволочи, а теперь разбирайся тут, вникай, насилуй мозги».