Новогодний детектив (сборник) - Дарья Донцова

– Вот и правильно. Ты пройдись, разомни ноги, а то совсем замерзнешь. Но ходи, пожалуйста, так, чтобы я тебя видел, хорошо?

– Вы боитесь, что я все-таки прыгну?

– Я уверен, что уже не прыгнешь, но все-таки не уходи далеко.

Я согласно кивнула и пошла по узкому проходу между плит к дальнему краю, но дошла только до середины и повернула обратно. Уже там и тут громыхали хлопушки, взлетали вверх разноцветные огоньки фейерверков, слышалась музыка и смех. Город медленно погружался в празднование. Я вернулась к Игорю, который, о чем-то задумавшись, стоял у края крыши в том самом месте, где находился козырек квартиры его девушки.

– Я вот все думаю – а что я-то сделал неправильно? – вдруг сказал он, глядя вниз. – Я ее очень любил, мне никого другого и не нужно было для жизни. Я представлял, какие у нас будут дети, как мы будем проводить вместе праздники, как купим дом за городом и будем жить там все лето. Разве это плохо?

– Нет, это хорошо… мне бы такое точно понравилось…

– А Ане не нравилось. Она хотела другой жизни. Нет, ты только не подумай, что она какая-то меркантильная или еще что… – поспешно добавил он, бросив на меня настороженный взгляд, – нет… Она очень хороший человек, очень… Просто ей не нравился мой образ жизни и то, что я много времени уделяю клоунаде. Но это не всем понятно, знаешь ли… Я ведь не беру за это денег, не стараюсь заработать таким образом.

Я пожала плечами – мне была понятна такая позиция, и я тоже не представляла, как бы смогла брать деньги за подобное. У нас в салоне раз в неделю по четвергам выделялась половина дня для пенсионеров, и все пришедшие бабушки и дедушки из окрестных домов жилого массива могли постричься бесплатно. Наш хозяин так решил – и никто не спорил, не отказывался работать, как-то повелось, что это нужно делать – вот никто и не возмущался и не чувствовал себя обремененным. А Игорь развлекал больных детей – что же может быть лучше? За это никаких денег недостаточно.

– Ты не подумай, я Аню не сужу, – продолжил он, засовывая руки в карманы, – она ничего в жизни не видела – отца не было, мать родила шестерых детей от разных, Аня старшая. Все на ее плечах лежало, а она ухитрилась еще и в университет поступить, в банк на работу устроиться. Конечно, ей хотелось выбраться из нищеты беспросветной – а кому не хотелось бы?

Это мне тоже было понятно. Я воспитывалась у бабушки, которая умерла как раз перед моим выпускным вечером, и я осталась одна в старенькой, давно не видевшей ремонта однокомнатной хрущевке. В университет не поступала, хотя имела право как сирота, решила зарабатывать деньги, а потому устроилась в салон красоты уборщицей и одновременно пошла на курсы парикмахеров. Там выяснилось, что у меня неплохие руки и талант творить из волос. Я выиграла несколько престижных конкурсов и даже ездила на международный турнир по парикмахерскому искусству в Москву, где тоже получила приз. Хозяин салона мной дорожил, зарабатывала я хорошо и имела обширную постоянную клиентуру, что позволило мне постепенно сделать ремонт и купить новую мебель. Но мои притязания не простирались дальше домашнего уюта, чистой квартиры и возможности покупать то, что хочется – запросы мои всегда были скромными, я так привыкла, когда жили на бабушкину пенсию и мое пособие.

– Она красивая? – спросила я зачем-то, но Игорь очень обрадовался вопросу:

– Да, очень! У нее волосы как у Златовласки – до колен, и глаза зеленые.

– Это сейчас редко, как профессионал говорю. В основном искусственные у всех, натуральные мало кто имеет терпение сохранить.

Мы умолкли, глядя вниз. Там, под нашими ногами, шла жизнь – бурная и праздничная. И мне было понятно состояние Игоря – его любимая девушка находилась в трех шагах, но уже не с ним, а с кем-то, на кого его поменяла. Прекрасная девушка с волосами, как у Златовласки, зелеными глазами русалки и ледяным сердцем Снежной королевы. Но она хотя бы жива, и Игорь это знает. А что делать мне? Вовы никогда уже не будет…

Я услышала, как внизу открылась балконная дверь, и раздался веселый женский голос:

– Ну, давай же чуть-чуть постоим на улице! Ты посмотри, какая удивительная ночь! И погода – я такой с детства не помню в Новый год!

Игорь как-то вытянулся, подобрался и превратился в слух, видимо, стараясь не пропустить ни единого слова. Я дотронулась до рукава его куртки и негромко спросила:

– Это она?

– Да… – выдохнул Игорь. – Это Аня…

Мы снова замолчали, слушая, как внизу беззаботно и весело заливается смехом совершенно очевидно счастливая девушка. Не знаю, о чем думал Игорь, но я страшно, до пелены в глазах ей завидовала – у меня никогда больше такого не будет. И не потому, что я прыгну с крыши – нет, уже не прыгну, тут Игорь прав, а потому, что невозможно во второй раз полюбить так же сильно, как в первый. Мое чувство к Вове оказалось таким сильным, что опустошило меня, и тому, кто будет после, я уже ничего не смогу дать. И, наверное, в этом нет никакого смысла…

И вдруг мне показалось, что я схожу с ума – настолько ясно я услышала голос, который не перепутала бы ни с чьим.

– Ты простудишься, все-таки зима.

Машинально я подняла воротник пальто и вздрогнула – голос принадлежал Вове, я не могла ошибиться. Переведя взгляд на Игоря, поняла, что он молчит, значит, голос – плод моего воображения. Но он не умолкал:

– Смотри, как много снега нападало. Если до утра не растает, завтра поедем кататься на санках.

Я определенно сходила с ума, потому что так не бывает – слышать голос и быть в полном здравии.

– Это ее новый молодой человек, – констатировал Игорь, по-прежнему глядя вниз, – именно он теперь осуществляет все ее мечты. Делает то, что я не смог.

– А вы не знаете, кто он? – чувствуя, как в горле замерзают слова, выдавила я.

– Не знаю. Какой-то экономист, в том же банке вроде работает, – Игорь почти равнодушно пожал плечами, – да и какая теперь разница? Она с ним, а не со мной – значит, он чем-то лучше. А почему у тебя лицо такое белое сделалось? – вдруг спросил он, поворачиваясь и внимательно разглядывая меня. – Ты замерзла?

Если честно, то я начала чувствовать, как действительно замерзаю – ноги, руки, лицо. Но самый страшный холод был внутри – тот голос, что я услышала, не мог принадлежать никому другому, я слишком хорошо его знала и слишком хорошо помнила эти заботливые нотки и интонации. Но это же невозможно…

Игорь подошел и вдруг обнял меня, прижал к себе:

– Давай погреемся.

Было странно, что я совсем ничего не чувствую – ни его рук, ни запаха туалетной воды, ни материала куртки щекой – как будто на самом деле все во мне вымерзло. А внизу, на балконе, продолжала беззаботно смеяться девушка Аня в объятиях своего любимого с таким знакомым мне голосом…

– Как жаль, что мы не можем уйти отсюда до утра, – произнесла я, поежившись.

– Помнится, ты не собиралась уходить с этой крыши, когда забиралась на нее, – заметил Игорь, выпуская меня из своих рук и направляясь к сумке.

– Мне повезло, что вы тут оказались. Я бы решилась рано или поздно, а тут – вы…

– Не решилась бы, – Игорь вынул бутылку шампанского и большой пакет мандаринов, протянул его мне: – Почистишь? А я пока открою. До двенадцати осталось пять минут всего.

Я принялась ковырять кожуру мандаринов плохо слушающимися пальцами, и оранжевые шкурки падали к ногам, украшая снежный ковер яркими пятнами. Умопомрачительный запах чувствовался даже на воздухе, и я с удовольствием вдыхала его. Никогда, ни в один из сезонов я не ела мандарины с таким удовольствием, как вот в эту праздничную декаду, да я их и не покупала-то никогда, кроме этих дней. Игорь успел с хлопком открыть шампанское как раз в тот момент, когда его часы показали двенадцать, и протянул мне бутылку:

– Сделай первый глоток, только непременно загадай желание.

Я отхлебнула ледяное пузырящееся шампанское и ничего не загадала – никаких желаний у меня не было вот уже целый год. Мне нечего хотеть. А самое сокровенное желание, увы, никогда не исполнится – Вовы больше нет. Вернув Игорю бутылку, я понюхала мандарин и протянула ему:

– Возьмите.

– Что загадала? – поинтересовался Игорь, разламывая мандарин на дольки и отправляя по одной в рот. – Хотя не говори – вдруг не сбудется. Я тоже не скажу.

– Это самый странный Новый год в моей жизни, – произнесла я, направляясь к краю крыши, чтобы посмотреть, как во дворе будут запускать фейерверки – там уже собирались небольшие компании, и каждая устанавливала свои «боеприпасы».

– Мы тоже не будем отставать, – подмигнул Игорь, вынимая из сумки несколько длинных петард и две круглые баночки. – Зато наши будут выше всех.

Пока он устанавливал все эти причиндалы на безопасном расстоянии от того места, где мы праздновали, я смотрела вниз и думала о том, что, наверное, здорово испортила бы людям веселье своим лежащим посреди двора трупом. Но мне, наверное, в тот момент было бы уже все равно…