Кто не спрятался… - Джек Кетчам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В воздухе подвала разлилась странная густая вонь. Я предположил, что так могут вонять плесень и грибок, часть которых расползалась от жирной, почти что жидкой с виду кучи тряпья в дальнем правом углу, а часть — от груд древесных стружек, окружавших рабочий стол подобно серо-желтым муравейникам.
Иные груды достигали почти трех футов в высоту.
Еще я чувствовал знакомые запахи краски или лака, вот только не понимал поначалу, откуда они идут. Затем Ким занесла свой фонарик над столом, и я увидел перевернутые жбаны и банки, чье разлитое содержимое, встав дыбом и окаменев, стало напоминать какой-то сумасшедший барельеф.
Был и еще один запах, но я не мог понять, какой именно.
— Я так понимаю, о правилах ведения домашнего хозяйства тут не слышали, — произнесла Ким.
— Правила? Какие правила? — Я хмыкнул.
В той части дома, что была ближе к морю, дела обстояли еще печальнее. Там нас ждал самый настоящий неупорядоченный музей минувших поколений. На глаза первыми попались большие напольные часы с развороченным циферблатом, по которому будто кто-то саданул кувалдой. Сразу за ними валялась старая лохань из жести — достаточно большая, чтобы в ней можно было мыться. Ее днище проела ржавчина. Дальше — целые горы фермерского инструмента; я предположил, что не так уж много было потеряно, когда сгорел сарай. Сюда явно перекочевало почти все: небольшой плуг со сломанной ручкой, мотыги, грабли, пара вил с погнутыми и обломанными зубьями. В углу эта гора вещей едва ли не упиралась в потолок — там тебе и лопаты, и тертые сбруи, и подковы, и ведра, полные гвоздей, ключей и еще черт знает чего, и щетки, и тележные колеса, и топоры… черт возьми, куда проще сказать, чего там не было. В изобилии попадались принадлежности собачников — ошейники, намордники, колтунорезы и фурминаторы. Похоже, никого из нас пока не тянуло даже подступаться к этим дебрям.
— Да тут антиквариат на каждом шагу! — Ким присвистнула.
— Антиквариат? Это просто барахло, — не согласился Стив.
— Не-а здесь есть кое-что хорошее. Забавно, что никто еще не вынес.
— Наверное, всех распугала вонища.
В этом он, возможно, был прав. Здесь запах сделался гораздо хуже.
— Вы как хотите, а я — за воздухом. — Стив направился к лестнице, и я пошел за ним. Тут я повидал достаточно. Мы поднялись наверх, высунули головы в окно.
Прятаться в подвале — верняк, подумал я, если можешь подолгу терпеть весь тот смрад. Меня этот вариант не прельщал. Может, на втором этаже остались местечки получше и почище.
Девчонки поднялись следом за нами. Ким нервно отряхивала с себя паутину и пыль, Кейси вся сияла.
— Впечатления — огонь, — сообщила она.
Стивен уставился на нее с кислым видом:
— Да уж, есть что понюхать.
— Пойдемте наверх, посмотрим там.
— А, блин, — запоздало спохватился я.
— Что такое?
— Я хотел посмотреть, как заштукатурена та дыра, про которую рассказывал. Проем в стене. Совсем забыл!
— Потом посмотришь. Давай сначала на второй этаж.
Некогда по всей лестничной площадке были развешаны картины; виднелись еще высветленные прямоугольники, отмечавшие их расположение на стенах цвета крем-брюле. Пустые оконца в ничто.
А вот квадратный люк в потолке без приставной лестницы куда-то должен был выходить. Я указал на него ребятам:
— Вон там — чердак. Но попасть туда, сами видите, будет ой как непросто.
— Я все равно не собираюсь туда лезть, — заметила Ким.
Кейси явно что-то прикидывала в уме.
— Нужен будет стул или что-то в этом роде.
В гостиной как раз стоял один, но напоминать ей о нем я не стал.
— Ладно, пока чердак у нас — слепая зона.
— Ну и ладушки.
Мы прошли по короткому узкому коридору в переднюю часть дома. Ким открыла дверь по правую руку от себя.
— Спальня, — объявила она.
Мы вошли. На полу лежал старый, весь в пятнах, пружинный матрац, за ним стояла примитивно сколоченная кровать-рама. Керамическая настольная лампа без абажура торчала у самого окна. Комната была длинной, тянувшейся по всей длине дома — обычная колониальная хозяйская спальня. Стив распахнул дверцу шкафа.
Мышь в замешательстве заметалась по комнате, юркнула в дыру в плинтусе.
В шкафу — ничего, кроме десятка проволочных вешалок и рулона обоев, тех же, что и на кухне.
Я выглянул в окно, гадая, видно ли отсюда, где мы припарковали машину. Оказалось — не видать. В лунном свете заросшее поле казалось серым, а деревья — сплошной скалистой черной стеной. Да там бы и танк незамеченным остался.
Мы ведь отрезаны от мира, пришла мне в голову весьма странная мысль.
В задней части дома имелись еще одно окно и дверь, и я знал, что за дверью будет выход на смотровую площадку. Но осмотреться там не получилось — Кейси слишком уж торопилась. Они с Ким уже исследовали комнату напротив. Пришлось топать за ними.
Еще одна спальня, на этот раз — поменьше. С колченогой кроватью — далеко не из тех, что располагают к отдыху, даже если закрыть глаза на грязные простыни. В самом центре осталась ложбина, как от чьей-то тяжелой туши. Под кроватью той — мы специально заглянули, — лишь огромные шары пыли, скатавшиеся там и сям на половицах, да несколько вылетевших пружин.
В одном углу лежал скомканный плед, тонкий и выцветший. Ночной столик со встроенным зеркалом и стул занимали другой угол. Зеркало было разбито, но я что-то не видел здесь осколков. В остальном столик выглядел вполне пригодным для спасения, если его основательно почистить. Пустая фоторамка валялась на нем лицевой стороной вниз, рядом с ней — расческа и два старых нейлоновых чулка.
Ящички секретера оказались пустыми, как и шкаф, — даже мышь не вылезла.
Дальше мы шли по коридору мимо лестницы. Прямо впереди маячила дверь — и за ней, справа, еще одна. За ней оказалась какая-то совершенно пустая комната — ни кровати, ни матраца, ничего совсем. Значит, смотровая площадка — за той, что осталась. Меня-то она и интриговала больше всего.
Я не так и далеко ушел от ребят — казалось, вот они все, рукой подать. Но я, пусть и на мгновение, оказался один. Я был один, вдыхал пряный морской воздух, прекрасно заходивший после затхлых амбре дома Краучей. Да и вид открывался — выше всяких похвал. Всего в паре ярдов от того места, где я стоял, участок вдруг заканчивался живописным обрывом, нагонявшим ощущение головокружительной высоты.
