Убийство на поле для гольфа - Агата Кристи

— Мадам Рено, конечно. С ее волосом Жиро и не повезло. Ее волосы до убийства мужа были темные с проседью, а потом почти совершенно поседели. Поэтому на рукоятке ножа мог оказаться ее и седой волос — и тогда никоим образом Жиро не смог бы внушить себе, что волос с головы Жака Рено! Это все звенья одной цепи. Факты должны всегда соответствовать разгадке! Разве не нашел Жиро следы двух человек в сарае, мужчины и женщины? И как это вписывается в его «разгадку» преступления? Я вам скажу: никак не вписывается, и поэтому мы о них больше не услышим! Я спрашиваю нас: разве это логическая манера работы? Великий Жиро! Великий Жиро — всего-навсего игрушечный надувной шарик, раздутый своей собственной важностью. Но Эркюль Пуаро, которого он презирает, будет той маленькой булавочкой, которая проткнет этот раздутый шар, вот увидите. — И он сделал выразительный жест. Затем, успокоившись, продолжал:

— Без сомнения, когда мадам Рено придет в себя, она заговорит. Возможность, что ее сына могут обвинить в убийстве, никогда не приходила ей в голову. Да и как могло это быть, когда она верила, что он благополучно плывет по морю на борту «Анзоры»? Вот это женщина, Гастингс! Какая сила, какое самообладание! Она сделала только одну ошибку. Когда он неожиданно вернулся, «Это не имеет значения теперь» сказала она. И никто не заметил, никто не оценил значения этих слов. Какую ужасную роль она должна была разыгрывать, бедная женщина. Вообразите ее потрясение, когда она идет опознавать мертвое тело и, вместо того что она ожидает, видит безжизненное тело мужа, который, как она думала, находится уже за много миль отсюда. Ничего удивительного, что она потеряла сознание! Но с той минуты, несмотря на свое горе и отчаяние, как уверенно она играла свою роль и какое страдание испытывала при этом! Она не может сказать ни слова, чтобы направить нас по следам настоящих убийц. Ради своего сына она должна молчать, чтобы никто не узнал, что Поль Рено был Жоржем Конно, преступником. Окончательным и наиболее жестоким ударом было ее публичное признание, что мадам Добрейль была любовницей ее мужа, поскольку один намек на шантаж мог оказаться роковым для ее тайны. Как умно она разделалась со следователем, когда он спросил ее, была ли какая-нибудь тайна в прошлом у ее мужа. «Ничего особенно романтического, я уверена, господин следователь!» Это было прекрасно, снисходительный тон, намек на грустную насмешку. Моментально следователь Оте почувствовал себя глупым и мелодраматичным. Да, замечательная женщина! Хотя она любила преступника, она делала это с благородством!

Пуаро погрузился в размышления.

— Еще один вопрос. Пуаро, зачем был нужен кусок свинцовой трубы?

— Чтобы изуродовать лицо бродяги до неузнаваемости. Эта первая находка и направила меня по правильному пути. А этот кретин Жиро ползал вдоль и поперек в поисках спичек! Разве я не говорил вам, что улика длиной в два фута ничуть не хуже улики в два дюйма?

— Ну, Жиро запоет теперь другим голосом, — заметил я поспешно, чтобы увести разговор от моих собственных промахов.

— Вряд ли! Если он получит улику путем неправильной методологии, он и не подумает испытывать угрызений совести.

— Но, несомненно… — я умолк, заметив, что Пуаро задумался.

— Вы видите, Гастингс, что мы должны теперь начать все сначала. Кто убил Поля Рено? Некто, кто был возле виллы как раз около двенадцати часов той ночи; некто, кому смерть Поля Рено принесет выгоду. Эти предпосылки подходят Жаку Рено чересчур хорошо. Не обязательно, чтобы преступление было им задумано заранее. И затем нож…

— Конечно, — сказал я, — нож, который мы обнаружили в груди бродяги, принадлежал мадам Рено. Но тогда их было два.

— Безусловно, и, поскольку они были одинаковыми, можно предположить, что они оба принадлежали Жаку Рено. Но это меня не так уж беспокоит. У меня по этому поводу есть небольшая идейка. Нет, самое серьезное обвинение, падающее на Жака, — психологическое, — наследственность, друг мой, наследственность! Яблочко от яблоньки недалеко падает. Жак Рено как-никак сын Жоржа Конно.

Тон Пуаро был печальным и серьезным, и его настроение передалось мне.

— А что это за маленькая идейка, которую вы только что упомянули? — спросил я.

Вместо ответа Пуаро посмотрел на свои часы-луковку и затем сказал:

— В котором часу отплывает пароход дневного рейса из Кале?

— Около пяти, мне кажется.

— Это вполне подходит. Мы как раз успеем.

— Так мы едем в Англию?

— Да, мой друг.

— Зачем?

— Разыскать возможного свидетеля.

— Кого?

С довольно странной улыбкой на лице Пуаро ответил:

— Мисс Беллу Дювин.

— Но как вы ее разыщите, что вы о ней знаете?

— Знать я о ней ничего не знаю, но догадываюсь о многом. Мы можем с уверенностью сказать, что ее зовут Белла Дювин, и, поскольку это имя показалось смутно знакомым мистеру Стонору явно не в связи с семьей Рено, весьма возможно, что она имеет отношение к театру. Жак Рено — молодой человек с большими деньгами, ему двадцать лет. Я уверен, что театр был пристанищем его первой любви. Об этом же говорит и попытка месье Рено отделаться от девушки денежным чеком. Я думаю, что я ее обязательно разыщу, особенно с помощью этого.

И он достал фотографию, которую изъял в комнате Жака Рено. «С любовью от Беллы» было написано на ней наискосок в углу, но не это привлекло мое внимание. Сходство с оригиналом было не первоклассным, но все же оно было. Меня охватил холод, как будто неизъяснимая беда обрушилась на меня.

Это было лицо Синдереллы.

Глава 22

Я встречаю любовь

Мгновение или два я сидел не шевелясь, словно меня заморозили. Фотография застыла в моей руке. Затем, собрав все мужество, чтобы казаться спокойным, я протянул ее обратно. Одновременно я кинул быстрый взгляд на Пуаро. Заметил ли он что-либо? Но, к моему облегчению, он, казалось, не обращал на меня внимания. Мое необычное поведение, видимо, осталось им незамеченным.

Он поспешно поднялся на ноги.

— Мы не можем терять времени. Мы должны отправиться в путь как можно скорее. Погода благоприятствует, море будет спокойным.

В суете отъезда у меня не было времени для размышлений, но, ступив на палубу и убедившись, что Пуаро не обращает на меня внимания — он, как всегда, применял на практике свой любимый метод Лавержье, — я принялся хладнокровно анализировать факты. Как много знал Пуаро? Понял ли он, что моя знакомая в поезде и Белла Дювин — одно и то же лицо? Зачем он ходил в отель «Дю Пар»? Может быть, беспокоился обо мне, как я и думал? Или же я ошибся, и он предпринял этот визит совсем с другой целью?

В любом случае, почему он стремится найти эту девушку? Думал ли он, что она видела, как Жак Рено совершил преступление? Или же он заподозрил ее саму, что совершенно невозможно. У девушки не было злобы против старшего Рено, не было какой-либо причины желать ему смерти. Что привело ее на место убийства? Я тщательно перебрал все факты. Она, должно быть, сошла с поезда в Кале, где я с ней простился в тот день. Не удивительно, что я не смог найти ее на пароходе. Если бы она пообедала в Кале и затем села на поезд в сторону Мерлинвиля, она бы достигла виллы «Женевьева» как раз к тому времени, о котором говорила Франсуаза. Что она делала, когда вышла из дома, сразу после десяти? Можно предположить, что отправилась в отель или вернулась в Кале. А затем? Преступление было совершено в ночь на вторник. В четверг утром она снова была в Мерлинвиле. Уезжала ли она вообще из Франции? Я очень сомневался в этом. Что ее удерживало здесь? Надежда увидеть Жака Рено? Я сказал ей, как в то время мы сами думали, что он был в открытом море на пути в Буэнос-Айрес. Возможно, она знала, что «Анзора» не отплыла. Но, чтобы знать это, она должна была увидеться с Жаком. Не за этим ли гнался сейчас Пуаро? Не встретился ли Жак Рено, вернувшись, чтобы увидеть Марту Добрейль, лицом к лицу с Беллой Дювин, которую бессердечно бросил?

Передо мной забрезжил свет. Если так было на самом деле, у Жака может быть алиби, в котором он нуждается. И все же при таких обстоятельствах его молчание было труднообъяснимо. Почему бы ему не рассказать все смело? Боялся ли он, что его прежний роман дойдет до ушей Марты Добрейль? Я отрицательно покачал головой. Его увлечение Беллой Дювин, по всей вероятности, было кратковременным и несерьезным. Я цинично подумал, что вряд ли бы сын миллионера получил из-за этого отказ от Марты Добрейль — французской девчонки без гроша за душой, которая к тому же безумно его полюбила.

Проанализировав все, я нашел эту историю запутанной и неясной. Мне было крайне неприятно участвовать с Пуаро в охоте за девушкой, но я не видел никакой возможности избежать этого, не открыв ему всего. А этого по некоторой причине я ни за что не хотел делать.

В Дувре Пуаро сошел с парохода бодрым и улыбающимся. Наше дальнейшее путешествие до Лондона прошло без всяких событий. Мы прибыли после девяти, и я предполагал, что мы поедем на нашу квартиру и ничего не будем предпринимать до утра. Но у Пуаро были другие планы.