Фамильная честь Вустеров - Вудхаус Пэлем Грэнвил

– В этом главная трудность, сэр.

– Именно. Но тут может оказаться очень кстати высказанная в книге мысль. Она дает направление, указывает верный путь. Я вам сейчас прочту. Детектив беседует со своим приятелем, «они» – пока еще неведомые мошенники, которые перерыли комнату некоей дамы в надежде найти пропавшие драгоценности. Итак, Дживс, слушайте внимательно. «Они обшарили все, дорогой Послтуэйт, пропустили только единственное место, где могли что-то найти. Дилетанты, Послтуэйт, жалкие дилетанты. Им и в голову не пришло заглянуть на шкаф – первое, что делают мало-мальски опытные воры, потому что знают…» – не пропустите, Дживс, это особенно важно, – «потому что знают: любая женщина, если ей надо что-то спрятать, положит вещь именно туда».

Я с нетерпением ждал, что он скажет.

– Дживс, вы понимаете глубочайшую важность этого открытия?

– Если я правильно истолковал смысл сказанного, сэр, вы предполагаете, что блокнот мистера Финк-Ноттла спрятан в комнате мисс Бинг на шкафу.

– Не предполагаю, Дживс, а уверен. Ну подумайте, где еще его можно спрятать? Этот следователь не дурак. Если он что-то говорит, именно так все и оказывается. Я ему совершенно доверяю и готов идти в указанном им направлении, не ведая сомнений.

– Простите, сэр, но вы, конечно, не собираетесь…

– Собираюсь, и немедленно. Стиффи ушла в рабочий клуб и вернется бог весть когда. Неужели полный зал деревенских прихожанок, которым показывают цветные слайды с достопримечательностями Святой земли, да еще под аккомпанемент игры на фортепьяно, способен разойтись раньше чем через два часа? Даже подумать дико. Так что сейчас самое время действовать – путь свободен. Препояшьте чресла, Дживс, и следуйте за мной.

– Но, право же, сэр…

– И никаких «но, право же, сэр». Я уже высказывал вам недовольство по поводу вашей привычки произносить елейным голосом «но, право же, сэр» всякий раз, как я составлю стратегический план действий. Мне нужны от вас не сомнения, а поддержка боевого духа. Подумайте о традициях вассальной верности, Дживс. Вы знаете, где комната Стиффи?

– Да, сэр.

– Тогда вперед!

Хоть в моих последних репликах звучала бесшабашная отвага, не могу сказать, что она переполняла меня, когда мы двигались к цели. Если честно, чем ближе мы подходили, тем менее уверенно я себя чувствовал. Именно в таком состоянии я позволил Роберте Уикем уговорить себя проткнуть эту злосчастную грелку. Ненавижу тайные вылазки. Бертрам Вустер предпочитает ходить по земле с гордо поднятой головой, ни от кого не прячась, ему невыносимо красться по дому на цыпочках, да еще завязываясь в морские узлы.

Я предчувствовал, что меня может охватить подобное настроение, и потому непременно хотел, чтобы Дживс сопровождал меня и оказывал моральную поддержку, а теперь обнаружил, что он не слишком-то старается. Я надеялся, что он проявит искреннюю готовность помочь мне и бескорыстно сотрудничать, но ничего подобного. Всем своим видом он с самого начала выражал отчужденность и неодобрение. Казалось, происходящее его совершенно не касается, и меня это возмущало до глубины души.

Он не одобряет меня, я возмущен – естественно, мы проделали весь путь молча и так же молча вошли в комнату и зажгли свет.

Бегло оглядев помещение, я подумал, что у этого юного ничтожества, лишенного нравственных устоев, слишком роскошная спальня. Тотли-Тауэрс – один из тех загородных домов, которые были построены во времена, когда люди, проектируя маленькое уютное гнездышко, считали, что спальню только в том случае позволено назвать спальней, если в ней можно устроить небольшой бал, где будет танцевать не меньше пятидесяти пар, так что в этом храме свободно могли разместиться с десяток Стиффи. В свете неяркой электрической лампочки под потолком это безобразие, казалось, тянется на много миль во все стороны, и я похолодел при мысли, что, не укажи детектив точного места, где спрятан блокнот Гасси, искать бы мне его в этих просторах не одно столетие.

Я был полон радужных надежд, но мои размышления вдруг прервал странный звук, что-то вроде рыканья и бульканья, напоминало радиопомехи и одновременно далекие раскаты грома. Не буду морочить вам голову, скажу сразу: звуки исходили из пасти любимца Стиффи Бартоломью.

Пес стоял на кровати, точа когти передних лап о покрывало, глаза ясно выражали его намерения в отношении нас, и мы поступили так, будто у нас на двоих один ум и в этом уме одна-единственная мысль. Я как орел вознесся на комод, а Дживс в тот же самый миг ласточкой вспорхнул на шкаф. Животное спрыгнуло с кровати, вышло на середину комнаты и уселось; оно почему-то дышало со свистом и глядело на нас сквозь космы, точно шотландский старейшина, обличающий с церковной кафедры грешников.

В этой живой картине мы застыли надолго.

Глава VIII

Дживс первым прервал довольно напряженное молчание.

– Насколько можно судить, сэр, блокнота здесь нет.

– М-м?

– Я осмотрел весь верх шкафа, сэр, но блокнота не нашел.

Возможно, я ответил более резко, чем следовало. Едва спасшись от этих слюнявых челюстей, я, конечно, еще не успел прийти в себя.

– К черту блокнот, Дживс! Как быть с собакой?

– Да, сэр.

– Что значит – «да, сэр»?

– Я пытался дать вам понять, сэр, что совершенно с вами согласен: вы вовремя подняли эту тему. Несомненно, неожиданное появление животного представляет серьезную проблему. Если оно останется сидеть там, где сидит, нам будет нелегко продолжать поиски блокнота мистера Финк-Ноттла. Очевидно, что наша свобода действий окажется весьма ограниченной.

– И что нам теперь делать?

– Затрудняюсь сказать, сэр.

– Вам ничего не приходит в голову?

– Нет, сэр.

На это я мог ответить ему ядовито и колко – не знаю, что именно я бы сказал, но уж сказал бы, – однако удержался. Я понимал, что даже самому одаренному человеку трудно всегда, в любых обстоятельствах выдавать правильное решение. Несомненно, его блестящий, вдохновенный ход, который дал мне возможность одержать окончательную победу над силами зла в лице Р. Спода, отнял у него много душевных сил, сейчас его мозг нуждается в отдыхе. Оставалось только ждать и надеяться, что скоро он снова включится в работу и сможет достичь еще больших высот.

Чем скорее это произойдет, тем лучше, решил я, мысленно рассматривая создавшееся положение, потому что мне было ясно: этот косматый сукин сын не тронется с места, надо начать массированную атаку, разработать дерзкий план и искусно его выполнить. Мне кажется, я никогда еще не видел собаку, которая бы всем своим видом выражала, что она приросла к месту и не сдвинется с него, пока не придет хозяйка. А я еще не продумал во всех деталях, что именно я скажу Стиффи, когда она вернется и увидит меня на своем комоде, я сижу там как курица на насесте.

Наблюдая за животным, которое торчало как шишка на ровном месте, я начал злиться. Вспомнил Фредди Уиджена, которого во время визита к друзьям в их загородный дом немецкая овчарка загнала на гардероб, и он потом рассказывал мне, что ужасно страдал от унижения, это было самое скверное во всей истории, такой удар для гордого духа, надеюсь, вы понимаете, – и он, чей род ведет начало от сотворения времен, как вполне справедливо можно выразиться, по прихоти гнусной шавки вынужден гнездиться на платяном шкафу.

В точности как я. Конечно, хвастаться своими предками дурной тон, но, черт возьми, Вустеры и в самом деле пришли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем и, между прочим, были с ним большие друзья; но что толку от дружбы с Вильгельмом Завоевателем, если отпрыску древнего рода суждено погибнуть от зубов паршивого скотч-терьера.

От этих мыслей я совсем раскис и стал глядеть на пса с ненавистью.

– По-моему, это чудовищно, Дживс, – сказал я, выразив вслух свои мысли. – Как можно держать такого пса в спальне? От него одна грязь.

– Да, сэр.

– Скотч-терьеры пахнут, даже самые породистые. Вы, конечно, помните, какой ужасный запах шел от Макинтоша моей тети Агаты, когда она гостила у меня. Я часто вам жаловался.