Не искушай меня (ЛП) - А. Мередит Уолтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я осмотрела ребят — у всех было одинаковое выражение лица. Шок. И жалость. От чего мне захотелось биться головой о стену.
Но когда я осмелилась посмотреть на Макса, я не увидела ничего такого на его лице. На нем снова отражалась эмоция, которую, я не знала, как понимать. Потому что он выглядел успокоившимся?
Кристи прочистила горло, пытаясь снова обрести контроль над группой. Судя по едва сдерживаемому гневу на ее лице, я чертовски облажалась.
— Я хочу, чтобы вы все воспользовались несколькими минутами и написали об одном из событий в вашей жизни, и почему вы считаете, что оно влияет на ваше пристрастие, — встав, дала она указания.
Кристи встретилась со мной взглядом и качнула головой в сторону коридора. Я вздохнула и последовала за ней. После того, как она закрыла дверь классной комнаты, она повернулась ко мне.
— Это было полностью и абсолютно неуместно, Обри. Прямо сейчас я в шоке от того, что ты сделала нечто подобное. Ты не только унизила члена группы и признала неубедительными его чувства, но рассказала группе о себе и своих чувствах. Хотя откровенность может быть полезна, но, безусловно, не в таком контексте. Она должно укреплять связь между консультантом и пациентом. Когда все вертится вокруг тебя, это неправильно, — отчитала она меня, и я со стыдом опустила голову. Она была права. Я переборщила.
— Мне очень жаль. Я не знаю, почему сделала это, — ответила я.
Кристи покачала головой.
— У меня есть хорошая идея почему, но сейчас не время и не место заниматься этим. Думаю, будет лучше, если ты сегодня уйдешь. Я сама закончу занятие. И потом, я думаю, мы должны встретиться с доктором Лоуэлл и обсудить будет ли уместно тебе продолжать участвовать в этой группе в качестве помощника консультанта, — сказала она и при этом была совершенно непохожа на сострадательного, обучающего советника, которой я ее знала. Прямо сейчас она была разочарована и несчастна.
Вау, я действительно все испортила.
— Понимаю, — это все, что я сказала. Я чувствовала себя ужасно, физически и ментально. Мне стоило пойти домой и отправиться в постель, и только утром начать переживать о том хаосе, который я сотворила. Но мысль о том, что я могу наткнуться на Рене, не показалась мне особо привлекательной. Я не очень хорошо умею скрывать свои эмоции, и несмотря на то, что большую часть времени она обеспокоена только собственной задницей, моя соседка до си пор понимает меня лучше, чем кто-либо.
В итоге я просто бродила по кампусу. Я чувствовала, что заболела, скорее всего, у меня была высокая температура, но я просто не могла заставить себя пойти домой. Было поздно, и на улице почти никого не было. Я присела на скамейку у библиотеки и уставилась на стену, которая была разрисована ярко-зелеными и голубыми красками. В центре рисунка была фигура женщины, направляющаяся по деревянному причалу к морю черного ила, ее длинные светлые волосы, развевались за ее спиной, пока она падала. Ее лица было не разобрать, за исключением улыбки. Как будто она была счастлива, идя навстречу смерти.
Вау, чертовски депрессивно.
Основательнее присмотревшись к рисунку, мне стало неуютно от странного ощущения, что я ее знаю. Глядя на изящную, но бьющуюся в агонии фигуру женщины, я чувствовала, что должна знать ее.
Обеспокоенная растущей тревогой, я встала и подошла ближе. Рисунок не был похож на типичную живопись кампуса — никаких нарциссов и смеющихся студентов. Раньше я несколько раз видела подобные рисунки. Я наклонилась, стараясь разглядеть детали в плохом освещении. И они были там — крошечные узоры на платье женщины, состоящие из десятков иксов.
Но я не заметила чисел или слов на рисунке, поэтому не понимала, какой смысл в рисунке. В моем понимании, рисунки Икса содержали в себе подсказки о расположении клуба «Мания».
Но этот рисунок, казалось, не содержал никаких подсказок.
Это картина была нарисована с другими целями.
— И как тебе?
Я оглянулась через плечо и увидела Макса, стоящего позади меня. Повернулась обратно к рисунку, не потрудившись ответить ему. Правда в том, что моя тирада на занятии, оставила меня беззащитной и уязвимой, и, увидев его так скоро после того, как повела себя так глупо, я чувствовала себя неловко.
Когда он подошел ко мне, рукава наших курток слегка соприкоснулись. Макс склонил голову в сторону рисунка и снова спросил меня:
— Ну, что ты об этом думаешь?
Будучи не в настроении для болтовни, я лишь пожала плечами. У меня гудела голова, и я была не в состоянии общаться с Ромео группы. Я собралась уходить прочь, но он схватил меня за руку.
— Подожди, Обри. Пожалуйста. — Вот то слово, которое все решило. Пожалуйста. Оно было произнесено мягко и искренне.
И оно удерживало меня так крепко и уверенно, как будто он обнимал меня.
— Спасибо, что рассказала сегодня о своей сестре, — произнес он тихо, потянув меня за руку, так, чтобы я повернулась лицом к нему. Я медленно подчинилась и посмотрела ему в глаза. Вся напускная скромность ушла, и я видела лишь истинную благодарность.
— Ты не должен благодарить меня. То, что я сделала, было неправильно. Я не должна была выливать на вас, ребята, свое дерьмо. Вы там по собственным причинам, и они не имеют ничего общего со мной и моим прошлым, — быстро ответила я.
Макс скользнул костяшками пальцев по моей руке и взял ее в свою. Мои пальцы были сжаты в кулак, и его большая ладонь, защищая, окружила их.
— Не говори так. То, что ты рассказала, что показала мне… нам… что ты понимаешь. И это заставило меня ощутить, я не знаю… связь, может быть, — сказал он. Я не знала, что ответить. Я так устала, и из-за простуды, и от того, что так усердно пыталась не рассыпаться на части. Сегодня я сломалась. Часть бушующего внутри меня вихря просочилась наружу самым ужасным образом.
Но может быть это помогло. И от этого мой промах кажется не таким… разрушительным.
Моя расцветающая надежда была смыта в унитаз его следующими словами.
— Ты ведь чувствуешь себя ответственной за то, что случилось с твоей сестрой? — спросил он, и моей немедленной реакцией было желание отрицать, отрицать, отрицать. Я не знаю его. Не доверяю ему. У него нет прав на информацию, которую он старается добыть.
Но когда я открыла рот,
