Ослепительные дрозды - Алексей Рыбин

Впрочем, техника игры Арнольда от употребления горячительных напитков никак не страдала. "Мастерство не пропьешь", - говорил по этому поводу Григорович.

Григорович и увидел первым странного длинноволосого парня, сидящего в полупустом ресторане и, в полном одиночестве с видимым отвращением поглощающего традиционную поездную солянку.

Руководитель "Нарцисса", в силу своей наблюдательности, коммуникабельности и общего интереса к процессу жизни уже знал, что этот странный тип тоже из их, вернее, из Бирмановской бригады, что он музыкант, гитарист, певец и что он будет играть в одном с "Нарциссом" концерте.

- Скучает, - заметил Григорович, посмотрел на сидящего рядом с ним Зайцева и показал ему глазами на парня с солянкой.

- Скучает, - согласился Зайцев. - А он, вроде, наш.

- Наш, - подтвердил Григорович.

- Так, может, поможем парню? - спросил Зайцев и глянул на Арнольда.

- Ну-у-у, - утвердительно ответил барабанщик.

Григорович поднял бутылку над головой и покачал ею зазывно, подмигнул парню с солянкой и приветливо осклабился.

Парень с солянкой повел себя странно. Он внимательно посмотрел на Григоровича. На бутылку и вдруг по щекам его потекли слезы. Он оттолкнул металлический судок с солянкой, встал и, покачиваясь в такт колебаниям вагона, вышел из ресторана.

- Эх! - понимающе произнес Арнольд, побарабанил пальцами по столу и печально посмотрел в окно. - Эх, - сказал он еще раз, взял свой стакан и протянул Григоровичу. - Ну-у-у?

- Странный какой-то, - заметил Зайцев. - Не в себе, по-моему. Чего это он заплакал?

- Думаю, клиент в завязке, - отозвался многоопытный Григорович. - Ну, каждому свое.

- Ну-у-у?! - нетерпеливо перебил его Арнольд, продолжая держать в руке пустой стакан.

- Ладно, на концерте посмотрим, что он за музыкант. Вообще-то Бирман левых людей в поездки не берет.

- Поглядим, поглядим, - кивнул Зайцев. - Говорят, рокер крутой.

- А откуда родом? - спросил Григорович.

- Из Питера.

- Хм... Питер всегда славился тем, что там очень сильные идеи, но никто не может их грамотно оформить, - с ученым видом сообщил коллегам Григорович.

- Ну-у-у?!!! - нечеловеческим голосом заревел барабанщик и ударил дном пустого стакана о стол.

***

Все второе отделение отведено под Лукашину.

Да и хрен с ней.

Григорович стоял за кулисами и ждал своего выхода. Выход у него будет как всегда - с овациями, шутка сказать - "Нарцисс", первая и лучшая московская рок-группа, известная всей стране благодаря матушке - магнитной ленте, которую эксплоатировать нужно на аппаратуре с исправным лентопротяжным механизмом и при температуре окружающего воздуха 25.0 С и относительной влажности воздуха 65 + - 15 % на аппаратуре ГОСТ 24863 до 1-й группы сложности, мать ее етти, включительно.

Матушка - лента магнитная, сколько она сделала для "Нарцисса". Расползлась, раскаталась по всей стране, от Калининграда до Владивостока и песни "Нарцисса" теперь знают все. Школьники поют на выпускных вечерах, школьницы невинность под них теряют, учителя, запершись в учительских, тихо водку пьют, слезу скупую роняя на стопки тетрадей с сочинениями о героях нашего времени, о павках корчагиных, обломовых и мересьевых.

Колхозники "Нарцисс" не очень любят, только самые продвинутые напевают, умирая от жары за штурвалами комбайнов "Нива" - "Разворот, от ворот поворот, вечный разворот". И хлеба, хлеба до горизонта.

Зато рабочие, студенты, продавцы и дворники "Нарцисс" чтут. А как сторожа его чтут - уму непостижимо. В передаче "Рабочий полдень" каждый день "Нарцисс" гоняют - по заявкам трудящихся.

"В отражение в воде посмотрюсь", - голос Григоровича любому оператору газовой котельной известен, ни с кем его оператор газовой котельной не перепутает. И не только газовой, но и угольной - кинет пару лопат в топку работник угольной котельной под рыдания "Я - шлак!", хлебнет портвейну и, подбодренный, потащит этот самый шлак на улицу. Чтобы не мешал по котельной разгуливать. Тем более, что в котельную друзья приходят, народу много набивается под вечер - шлак здесь совсем ни к чему. Спотыкаться об него друзья будут, падать, не дай Бог, расшибутся. Шлак - он душу тяготит, это вам любой работник угольной котельной скажет.

Григорович был спокоен. Раньше - нервничал, а теперь уже привык. Лукашина - она и есть Лукашина. Энергии в ней, как в ядерном реакторе, а песни-то - советская эстрада. Отомрет скоро. Григорович не ревновал. Он знал, что "Нарцисс" в десять раз круче всех Лукашиных вместе взятых. Не беда, что он в первом отделении.

- Сейчас, что ли, парень твой будет? - спросил Григорович у Бирмана, который стоял за кулисами рядом с лидером "Нарцисса" и большим носовым платком вытирал пот со лба. Что не говори, а в Новороссийске летом жарковато.

- Да, - коротко ответил Бирман.

- Откуда ты его взял-то, Толя? - спросил Григорович.

Бирман только рукой махнул.

- Может он что-то? - не унимался Григорович.

- Да пес его знает, - с досадой в голосе ответил директор преуспевающего предприятия.

- Ну-ну, - усмехнулся лидер "Нарцисса". - Ты его хоть прослушивал?

- Ну так, - неопределенно ответил Бирман. И, вдруг, озлился.

- Отстань ты, Христа ради.

"Ладно, - подумал Григорович. - У него и так проблем по горло. Хорошо, что я не администратор. Вот уж, собачья работа".

Вежливый хохоток, прокатившийся по зрительному залу поставил точку в выступлении одесских юмористов. Григорович знал всю их программу наизусть. Этот, последний хохоток обычно сопровождал анекдот номер сто сорок девять так сами юмористы говорили о "сетке" своих реприз.

Обычно сразу после этого хохотка на сцену выходил Григорович с гитарой, брал несколько аккордов, глушил струны левой рукой - тут зал начинал неистово реветь - Григорович выдерживал паузу, застыв на сцене памятником самому себе, после этого из-за кулис медленно и важно выходили Зайцев, Арнольд и Кушнер, занимали боевые позиции и "Нарцисс" обрушивался на провинциальную публику всей мощью видавших виды усилителей и яростью перманентного похмельного синдрома.

Привычный ход концерта в этот раз был нарушен и Григорович чувствовал легкую досаду. Выходить на сцену после юмористов было хорошо, приятно и выигрышно - зал был уже достаточно разогрет, расслаблен разухабистым, на грани фола юмором одесситов и вполне готов к жесткой, фронтальной музыке "Нарцисса". А теперь, отчего-то, Бирман вставил между юмористами и Григоровичем никому неизвестного парня с гитарой.

Юмористы и конферансье столкнулись за кулисами. Конферансье, Пал Палыч Луговой, шестидесятилетний, с большим сценическим опытом господин, честно отрабатывал свой гонорар. При всей своей лютой ненависти к вокально-инструментальным ансамблям он всегда представлял их с улыбкой, которая казалась искренней даже самым резонерски настроенным зрителям, делал приветливые жесты, шутил, острил и поблескивал глазами. Иной раз, даже румянец выступал на бледном, испитом лице Пал Палыча - так он старался.

Григорович почувствовал недоброе. Такие высокие профессионалы, как одесситы и Пал Палыч просто не могли столкнуться за кулисами, тем самым нарушив ритмичный ход концерта - пусть, на несколько секунд, но, все-таки... Дело, явно пошло наперекосяк.

- Козлы, - отчетливо произнес Пал Палыч после того, как Марк, юморист ростом повыше наступил на его идеально отполированный ботинок.

- А пошел ты, - устало процедил Марк, дрожащей рукой расстегивая ворот демократичной, клетчатой рубашки.

- Сам пошел, - злобно бросил Пал Палыч и, мгновенно преобразившись, засияв своей привычной улыбкой вышел на сцену.

- У нас в гостях... Подарить вам свои песни... Солнечный Новороссийск... Василий Леков... поприветвтуем...

Григорович слушал вполуха. Василий Леков - тот самый парнишка, который в поезде точил слезу над солянкой стоял рядом с ним. В руках у парнишки была гитара - обшарпанная, советского производства, на таких Григорович не играл уже года три - западло преуспевающему музыканту играть на дешевом инструменте производства фабрики Луначарского.

Парень был бледен впрозелень.

"Как бы в обморок не хлопнулся на сцене", - подумал Григорович. - Ишь, нервный какой."

- Пошел, - прошипел Бирман и парень, ссутулясь, едва ли не волоча за собой гитару поплелся на авансцену к микрофонной стойке.

"Завалит сейчас концерт, - подумал Григорович. - Сразу видно - никакого профессионализма.".

Парнишка застыл перед микрофоном. Ссутулился еще больше. Зал молчал.

"Ну, покажи себя", - подумал Григорович и тут парень на сцене встрепенулся, поднял голову, взглянул в зал, неожиданно став выше ростом то ли сутулится перестал, то ли на цыпочки приподнялся - Григорович не видел из-за кулис.

- "Атташе", - сказал парень в микрофон.

Атташе из папье-маше

Шеф отдела потрошения издохших мышей

Обещал нам по свершении решений рай в шалаше

Атташе из папье-маше