Убить мертвых - Танит Ли

Миаль повалился на бок и скорчился, подтянув колени к подбородку, зажав гриф инструмента под мышкой. У него было смутное намерение уползти прочь, выбраться из леса и вернуться наверх, к Парлу Дро. Но прежде чем он успел осуществить свои смелые планы, один из всадников подъехал ближе, нагнулся в седле и рывком вытащил его обратно на открытое место. Всадник сурово смотрел на Сидди, но обращался к Миалю:

— Тех, кто путается с бродячими призраками, ждет суровое наказание. Окрестные леса кишат проклятыми мертвяками. Разве ты не знаешь? Тот, кто приютит неупокоенного или станет помогать ему, достоин присоединиться к ним. И смерть его не будет легкой. Хочешь узнать, что его ждет?

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Миаль.

— Я все равно расскажу тебе. Некоторые мудрецы полагают, что справедливо отсекать у виновного ту часть тела, которую он осквернил, общаясь с мертвыми. Кисть, если он протянул руку неупокоенному. Ухо, если он прислушался к речам призрака. Язык, если он говорил с ним. В твоем случае тебя ждет весьма неприятное усекновение, учитывая, чем ты тут занимался.

Это было так отвратительно, что просто не могло быть правдой. Наверное — шутка. Миаль вымученно засмеялся. Всадники тоже расхохотались, они хохотали долго и громко, гарцуя вокруг менестреля, так что у него начала кружиться голова. Потом один из них направил коня прямо в озерцо. Жеребец прыгнул, глаза его вращались, грива развевалась, желтые зубы обнажились в оскале — и это было страшно. В то мгновение, когда передние копыта коснулись воды, рука всадника метнулась к рукояти меча. Миаль видел бледное лицо Сидди, видел, как она отшатнулась, как меч обрушился на нее. Он представил, как безжалостная сталь рассекает ее кожу, кости, серо-зеленые глаза, чувственные губы. Тут кто-то набросил мешок ему на голову, и краски исчезли, а пронзительный крик девушки превратился в тонкий высокий свист, в дрожь натянутой до предела тонкой струны.

Когда Миаль пришел в себя, оказалось, что он крайне неудобно сидит верхом на лошади, уткнувшись лицом ей в гриву и крепко обхватив руками за шею.

Лошадь шла галопом. Две другие, слева и справа — тоже. Та, что справа, несла на себе двух седоков. Лошадь слева тоже была как-то странно перегружена, но один из ее всадников — тот, что сидел сзади — крепко сжимал в кулаке поводья лошади Миаля.

Все кончилось с неизбежностью, с горькой мукой, неправильно и несправедливо.

Когда всадники убили девушку, поняли ли они, что она не была мертвой? Но если так, они еще более опасны. Это ее тело там, на левой лошади? Наверное, те, кто живет так близко от легендарного Гисте Мортуа, чрезмерно подозрительны, им везде мерещатся призраки. Миаль должен был подумать об этом раньше, и Сидди тоже. Сидди...

Мысль о ней наполнила душу менестреля страхом. И не из-за ее страшной гибели от меча, а потому... потому что... а вдруг эти безумцы не ошиблись? Может быть, меч был как-то освящен и обладал способностью изгонять духов — Миаль слышал, даже сам пел о таком. И если Сидди была мертвая... Он почувствовал, что вот-вот снова лишится чувств, и напрягся, чтобы не провалиться в беспамятство.

— Куда мы едем? — спросил он высокомерных всадников.

О том же самом он спрашивал Дро в то утро, когда вот так же беспомощно свисал с лошади, снедаемый лихорадкой. Дро тогда не ответил. А один из всадников — ответил, но на свой лад:

— Это сюрприз. Любишь сюрпризы?

Лошадь Миаля перепрыгнула какую-то рытвину. Менестрель ткнулся носом в лошадиную холку, инструмент ударил его по хребту. Миаль обругал его «проклятым ящиком с музыкой», но испытал облегчение оттого, что не потерял свое единственное достояние.

Однако все прочее оставалось просто ужасным, и главное, Миаль был совершенно беспомощен. Он мог снова потерять сознание — все равно ничего не изменилось бы. Бесцветный мешок снова опустился ему на голову, и менестрель снова выпал из мира...

— Нет, — сказал кто-то.

Голову Миаля жестоко вывернули. В рот ему лилось что-то черное и обжигающее. Он глотал, давился, снова глотал. Лошади стояли неподвижно. У него было четкое ощущение, что они прибыли. Куда-то.

Миаль открыл глаза.

Лежа лицом вниз, разглядишь немного, но, кажется, они остановились на каком-то мосту или насыпи. Позади лежала бескрайняя ночь, горизонт срезал шпили и башни леса. А впереди был свет.

Один из пленителей склонился над менестрелем, заслонив ему и без того скудный обзор.

— Не смей больше падать в обморок.

— Простите, — прошептал Миаль непослушными губами.

— Мы хотим, чтобы ты въехал в город, как подобает. Невелика честь захватить тебя, обморочного и пускающего слюни, и привезти свисающего с лошади, словно тюк с грязными простынями.

— Я понимаю...

— Если ты пришел в себя, мы позволим тебе сесть прямо.

— Когда въедем в ворота, можешь покричать и пометаться немного, — безмятежно добавил другой всадник. — Чтобы показать, как ты отважен и в какой ярости оттого, что тебя пленили. Тебе ясно?

— А потом мы скрутим тебя и немного побьем, чтобы знал свое место. Это будет хорошо смотреться. И ты тоже.

— Я бы лучше... — начал Миаль, но знакомый голос резко заставил его замолчать, уронив.

— Я придумала кое-что получше.

Менестрель не мог вывернуть голову еще больше, чтобы увидеть. Но этого уже и не требовалось.

— Ладно, — сказал тот, что склонился над пленником, — что ты надумала, Сидди?

— Я придумала, — сказал голос Сидди, — накинуть ему на шею петлю из своей ленты и так ввести в город. А вы можете въехать следом.

Всадники расхохотались. Их смех был громким и угрожающим.

— Для новенькой ты что-то слишком дерзко ведешь себя, — заметил один из них.

Сидди не рассмеялась. Она соскользнула с лошади и подошла туда, где лежал Миаль, до боли вывернув шею, чтобы увидеть ее.

— Какая жалость, — сказала она. — Кажется, я не захватила с собой лент.

Вдруг путы, что удерживали Миаля привязанным к лошади, ослабли — кто-то развязал их или перерезал. Менестрель остался лежать, руки и ноги его бессильно свисали, пока еще кто-то не дернул его за шиворот, заставив сесть прямо.

— Не ожидал, Миаль Лемьяль? — спросила Сидди Собан. Она положила руку ему на бедро, и рука была холодна, как зимний снег. — Меня не убили. Это было испытание. Они убивают, но никогда — друзей.

И тогда Миаль посмотрел вперед.

Он увидел наклонные зубчатые стены, крепкие ворота, свет множества фонарей, столь яркий, что в нем меркли звезды, а луна казалась лишь видением. А далеко внизу он разглядел берег бескрайней водной глади. Даже с высоты городских стен были видны лишь два из расходящихся в стороны лучей-каналов.