Живая земля - Андрей Рубанов

– Кто такие? – спросил Денис.

Таня откинулась в кресле.

– Случайные знакомые. Не бери в голову.

– Они не заплатили.

– Заплатили. Ты просто не заметил. Такие всегда за всех платят.

– Неприятные люди.

– Им наплевать. Мне тоже.

– По-моему, у них были планы, – сказал Денис. – Насчет тебя.

– Ничего страшного, – весело ответила Таня. – Подумаешь, двух дураков продинамила. Причем один – доктор историософии. Завтра всем расскажу, что лично крутанула динамо доктору историософии. Выпускнику Гарварда. Владельцу особняка в Новой Москве. Такое не каждый день бывает.

Денис вздохнул, решил выпить водки, потом передумал и неуверенно начал:

– Насчет Глеба…

– Не надо, – резко перебила Таня. – Не надо, Денис. Пожалуйста. Как только ты пришел, я все поняла насчет Глеба.

– И что же ты поняла?

– Я была нужна Глебу, – сказала Таня. – Я была важна для Глеба. Важнее меня для Глеба был только один человек – сам Глеб. А теперь у него есть что-то важнее меня. Или кто-то. Глеб больше не испытывает во мне потребности.

– А ты? – спросил Денис.

– Я? – Таня вдруг всхлипнула. – Я пришла одна в дорогой ресторан, набитый самыми грязными разложенцами в городе. Я – девушка Глеба. У меня в сумочке деньги Глеба. На мне платье, купленное Глебом. На мне украшения, купленные Глебом, и туфли. И белье. Я пришла и сижу тут, как дорогая шлюха, у всех на виду, и не знаю, что мне делать.

– Зато я знаю, – твердо сказал Денис. – Поехали отсюда.

– К тебе?

Денис покачал головой.

– Я тут ни при чем. Ты – девушка Глеба. На тебе платье, купленное Глебом, и туфли, и украшения. Кем я буду, если повезу тебя к себе?

– Тогда отвези меня к Глебу.

– Нет.

– Тогда, – Таня побледнела, – иди к черту и оставь меня здесь!

– Нет.

– Идите тогда вы все! – закричала Таня и с размаху швырнула вилку. – С вашими деньгами, с вашей травой, с вашими семенами и почвой! С вашими башнями, схронами и секретами!

Метрдотель, или как там его, был, разумеется, блестяще натренирован и возник перед ними буквально в долю мгновения: плотный, нахмуренный, как бы лоснящийся от осознания важности собственной миссии.

– Молодые люди, – прошелестел он, – здесь так себя вести не принято.

– Ты тоже иди к черту! – крикнула Таня, и содержимое одного из бокалов – красное бордо – полетело в лицо метрдотелю; тот и глазом не моргнул, зато рядом возник еще один – тоже плотный и тоже лоснящийся, но с гораздо более равнодушной физиономией.

– Разрешите нам проводить вас к выходу, – произнес первый, улыбаясь.

Вино стекало с его носа и подбородка на белоснежную грудь.

– Принеси еще водки, – грубо приказала Таня, – и исчезни.

– Водки больше не будет, гражданка, – ответил первый; второй молчал и даже, как показалось Денису, не моргал. – И остального тоже. Прошу вас покинуть зал. Сейчас же.

Равнодушный все-таки моргнул, шагнул вперед и приглашающе протянул к Тане крепкую ладонь.

– Не трогай, – тихо посоветовал Денис.

Равнодушный продолжал выдвигать руку, наподобие шарнира, деловито, но не без некоторого изящества.

Можно было решить все миром. Встать, извиниться, улыбнуться, похлопать сотрудников общепита по плечам и гордо уйти, а где-нибудь в коридоре заплатить за разбитую посуду и испорченную манишку метрдотеля, купленную явно не в магазине сети «Все свое». Но тут вдоль невидимой стены ресторана, буквально в десяти шагах от Дениса, прошли, держась за руки, двое – мальчик и девочка, на двоих едва тридцать лет, оба в кроличьих кацавейках, румяные и смущенные обществом друг друга, типичное первое свидание; они повернули в сторону ресторана прекрасные юные лица и замедлили ход. Они явно никогда не были в ресторане для разложенцев и не понимали, что происходит. Денису стало тоскливо, он прикинул габариты метрдотеля и его приятеля и решил прорываться.

– Не трогай ее, – повторил он, уперся ногами в пол и вскочил, одновременно нанося удар кулаком снизу вверх, в живот невозмутимого – но попал словно в каменную стену. Далее его сильно сотрясло, словно от электрического разряда, ноги подогнулись, правое плечо сжали, как в тисках; с изумлением понимая, что его подошвы не касаются пола, Денис проплыл мимо жующей публики, наблюдавшей всю сцену без особого интереса – наверное, такое здесь происходило ежедневно, – к выходу из зала, потом – еще быстрее – по узкому коридору, пропитанному отвратительно густыми кухонными запахами, и обрушился на узкую кушетку в комнате без окон, заставленную ящиками с алкоголем, примерно как в схроне Глеба Студеникина.

Едва железная хватка ослабла, Денис опять тщательно уперся ногами и попытался встать, но невозмутимый молча обрушил ладонь на его темя.

Когда зрение и слух вернулись, комната была битком набита людьми из патруля. Невозмутимый исчез, а метрдотель стоял в углу и брезгливо возил мокрым платком по красному пятну на груди.

– Живой? – спросил один из патрульных, наклоняясь и заглядывая в лицо Дениса. – Идти можешь?

– Да.

– Тогда вставай.

– Где Таня? – прошептал Денис.

– Будет тебе и Таня, и все остальное. Пошли. А ты, – патрульный повернулся к метрдотелю, – отрегулируй своего дебила. Он его чуть не убил.

– Дебил отрегулирован, – с ненавистью ответил метрдотель. – А этого щенка я бы и сам убил. Его сучка испортила мне вещь.

– Разберемся, – небрежно сказал патрульный и сделал знак своим. – Принимайте клиента.

Глава 4

Ехали недолго. Гусеничный патрульный вездеход озадачил Дениса – абсолютно новый, ультрасовременный, однако насквозь пропитанный запахами казармы: как если бы рота солдат неделю жила в рубке космического корабля.

В конторе патруля было тихо, несколько младших чинов дремали перед телевизором, зажав автоматы меж коленей. В обезьяннике за мутным ударопрочным стеклом маялись несколько угрюмых нарушителей порядка, но Дениса провели мимо, на полутемный второй этаж. Московский патруль получал неограниченное количество синтетического авиационного керосина, но взамен отчаянно экономил на электричестве.

Дениса втолкнули в прохладный кабинет.

– Это у нас кто? – спросил сидящий за столом бледный человек в байковой рубахе.

– Дебошир. Из ресторана.

– Понятно.

Бледный владелец кабинета махнул рукой, властно и небрежно. Патрульные удалились.

– Привет, Денис, – произнес бледный. – Ну ты даешь, брат.

Денис огляделся. Кабинет был скромен, чист и богато декорирован плакатами с призывом беречь сбереженное. Над головой бледного висел транспарант с девизом патруля – неофициальным, но всем известным:

ЗАКОН НЕ В КОБУРЕ, А В ГОЛОВЕ.