Я возьму твою дочь - Сабина Тислер

И тут же в памяти всплыла картина из патологоанатомического отделения. Ее еще не вскрывали, она все еще лежала в своем серебристом брючном костюме на таком же серебристом столе. Он ожидал, что она будет голой, прикрытой лишь белой простыней, но она выглядела так, словно спала и в любой момент могла открыть глаза, улыбнуться, подняться и поехать с ним домой. Вот только если бы не было крови… Засохшей крови у нее в ухе и в ноздрях, полотенца на изувеченном лице и слипшихся волос, которые стали такими же жесткими, как и все ее мертвое тело.

К ним подошла продавщица.

— Брючный костюм очень подходит вашей дочери.

Йонатан вздрогнул и вернулся от воспоминаний к действительности.

— Хорошо, — сказал он и улыбнулся, — значит, я его покупаю. — И попросил Софию: — Пожалуйста, не переодевайся.

Когда они снова оказались на улице, Йонатан взял ее за руку.

— В этом костюме ты выглядишь прекрасно! Надевай его как можно чаще. Всегда, когда у нас с тобой будут особые планы.

— Да, Йонатан, — сказала она. — Спасибо.

Она надела солнцезащитные очки, которые всегда носила, когда находилась не в помещении, обняла его и поцеловала.

Когда Йонатан и София, взявшись за руки, шли через пьяцца дель Кампо, пошел снег. Они остановились посреди площади. София ощущала вкус снега на губах, а Йонатан не мог насмотреться на то, как громадные белые хлопья все быстрее и чаще опускаются вниз в теплом желтом свете домов и остаются лежать на земле. Они не таяли, и за короткое время пьяцца словно покрылась белым мягким одеялом.

Он обнимал ее, когда они медленно шли через площадь, и это было прекраснее и задушевнее, чем танец.

— Я не влюбился в тебя, София, — тихо сказал Йонатан и погладил ее по щеке, — я люблю тебя. И уже очень-очень давно.

— Я так счастлива, — прошептала она.

«Если он так говорит, — подумала она, — значит, он влюбился в меня еще в первый вечер. А это было уже семь недель назад».

На пьяцца Джакоммо Маттеотти они остановились перед светофором. Прямо перед пешеходной «зеброй» стоял черный «фиат». Боковое окно машины было открыто, словно летом. Водителю было лет двадцать, волосы у него были намазаны гелем и зачесаны назад. Он курил и улыбался каким-то своим мыслям.

Из динамиков раздавался громкий теплый голос Бочелли: «Time to say goodbye».

Йонатана бросило в жар. Он притянул Софию к себе и сжал в объятиях так, словно они оказались перед пропастью. Его дыхание стало прерывистым. Прошла всего лишь пара секунд, и Йонатан взорвался. Он отпустил Софию и изо всей силы ударил кулаком по капоту «фиата».

— Выключи музыку! — закричал он, как раненый зверь, и нанес новый удар.

— Ты что, совсем рехнулся?

Водитель вышел из машины, увидел, что от ударов Йонатана остались вмятины, и сжал кулаки.

Тем временем песня все звучала.

— Выключи! — снова закричал Йонатан. — Выключи свое дерьмовое радио!

Его лицо исказилось, и он сжал виски, словно при приступе невыносимой мигрени.

Молодой человек толкнул его в грудь.

— Эй, у тебя все в порядке с головой?

Йонатан затравленно огляделся, ища Софию, которая по-прежнему стояла перед светофором и не могла понять, что происходит. Потом он, не обращая внимания на разъяренного водителя, подхватил ее на руки и словно раненый зверь побежал в противоположную сторону, в узкие переулки, из которых они только что вышли.

Молодой человек, ничего не понимая, озадаченно смотрел им вслед. Мгновение он раздумывал, стоит ли погнаться за Йонатаном и отлупить его, но затем отбросил эту мысль, сел в машину и уехал.

Только метров через пятьсот Йонатан, судорожно ловя ртом воздух, остановился и опустил Софию на землю.

— Йонатан, что случилось? Что с тобой? Что произошло у светофора?

— Я не могу этого слышать, — всхлипнул он, — я не могу! Я просто не могу!

Несколько пешеходов, обратив на них внимание, остановились.

Йонатан зарылся лицом в ее волосы.

— Это просто невыносимый страх потерять тебя, София! Это невыносимый страх!

И он расплакался.

София молча гладила его по голове.

Несколько минут спустя они медленно пошли к машине, держась за руки.

Снегопад становился все сильнее.

В снегу виднелся единственный след, как будто по обычно оживленной дороге от Сиены в Ареццо проехал всего лишь один автомобиль. И Йонатан ехал точно по этому следу.

Несколько машин, брошенных водителями, стояло в придорожных кюветах. Снег блестел в свете уличных фонарей, когда они добрались до Сан Гусме, где начиналась дорога, засыпанная щебенкой.

— Пожалуйста, осторожнее! — умоляла София, которая ощущала малейший занос машины.

— Выбраться на гору будет непросто, — пробормотал он, — у нас нет ни зимних шин, ни цепей противоскольжения.

Перед Монте Беники они первый раз забуксовали на подъеме, и колеса начали вращаться вхолостую. Йонатан задним ходом спустился до первого ровного участка и въехал на подъем с разгону. Так им хоть и с трудом, но удалось добраться до деревни.

Теперь началась дорога через лес. Йонатан ехал настолько медленно, что спидометр вообще ничего не показывал. На участках дороги, ведущих вниз, было невозможно тормозить или управлять машиной, она просто бесконтрольно сползала. Йонатан радовался, что София не видит того, что происходит.

Сейчас снег валил так густо, что Йонатан с трудом различал дорогу. Он двигался сквозь снежный буран практически на ощупь и пытался вспомнить, где находится опасное место, которого он всегда боялся. Дорога там круто опускалась и делала резкий поворот направо. Если машина без торможения будет ехать прямо, они упадут в ущелье.

Йонатан взмок, и София чувствовала, что он боится. Хотя в машине было тепло, ее начала бить дрожь.

Опасное место было ближе, чем ожидал Йонатан. В последний момент ему удалось остановиться. Дальше дорога начинала спускаться.

— Выходи! — приказал он. — Этот участок я проеду один.

— Нет, — ответила она.

— София, слушай внимательно. — Он пытался говорить спокойно, хотя и опасался, что придется вытаскивать ее из машины силой. — Здесь дорога круто спускается вниз…

— Я знаю это место.

— Может случиться так, что я не впишусь в поворот и машина упадет в ущелье. Я смогу выпрыгнуть в последнюю минуту, а ты нет, потому что не увидишь, когда это будет нужно сделать. А если мне это не удастся, ты, по крайней мере, сможешь позвать на помощь.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я боюсь за тебя.

— Не надо. Я буду осторожен. Со мной ничего не случится.

— Почему мы не можем оставить машину здесь и дойти до Ла Пассереллы пешком?

— София! — Он не представлял, как такое могло прийти ей в голову. — У нас не та обувь, в которой можно пройти по снегу, а идти далеко! У нас нет даже карманного фонарика.

— Я найду дорогу. Мне все равно, темно или светло.

Об этом он забыл.

— О'кей. Но если снегопад не прекратится, мы не сможем завтра утром вытащить машину. А может, и на следующей неделе, и через неделю. Нет, ничего не получится. Нужно попытаться добраться домой.

София не стала дальше с ним спорить и вышла из машины. Ей мгновенно стало холодно. Казалось, она стоит босиком в снегу.

Йонатан пустил машину накатом. Она разогналась сильнее, чем он предполагал. Его охватила паника. Он попытался тормозить, но машина ползла дальше. Прямо перед обрывом он рванул руль в сторону, машину развернуло, и она поползла боком к обрыву, причем стороной водителя, поэтому у него не было никаких шансов выпрыгнуть.

Страх мешал Йонатану думать. Он закрыл глаза, ожидая, что через несколько секунд раздастся грохот падения, отпустил руль и переполз на сиденье рядом с водительским. Ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что автомобиль стоит на месте, а не падает в пропасть.

Йонатан выбрался из машины. Он больше не чувствовал холода, ему было страшно жарко. София с трудом, спотыкаясь, спускалась вниз с горы. Он встал поперек дороги и поймал ее в объятия.

Она всхлипнула и обняла его.

— Все в порядке, все хорошо, — прошептал он и крепко прижал ее к себе. — Ничего не случилось, но дальше мы ехать не сможем. Я отнесу тебя наверх.

Он взял ее на руки и медленно, метр за метром, борясь со снегом, пошел на гору. Его ноги окоченели от холода.

— Я буду беречь тебя, — шептал он Софии на ухо. — Ни один волосок не упадет с твоей головы, клянусь! Позволь мне это, София! Ты снова придала смысл моей жизни.

— Да, — сказала она, и это прозвучало как вздох. — Да.

Была почти полночь, когда София и Йонатан наконец добрались до Ла Пассереллы. Аманда была вне себя. Ее волосы были растрепаны, глаза заплаканные и покрасневшие. В руке она держала стакан, наполненный самбукой, который сжимала крепко, словно собираясь выдавить, как спелый лимон.