Истории, нашёптанные Севером (сборник) - Коллектив авторов

Руберт застыл на месте. Медленно-медленно наклонился к ближайшей поленнице и изо всех сил зажмурился, как будто хотел, чтобы то, что он увидел, перестало существовать.

На этот раз вор зашел слишком далеко.

Этот алкаш обоссал дрова! Руберту нужно остановить его, сейчас или никогда, иначе скоро у него совсем не останется дров. Он направился к сараю и вытащил инструменты, необходимые для первой фазы войны. Произошедшее стало последней каплей.

9

Адриан сидел рядом с аппаратом, наблюдал, как жидкость капает из трубки в стеклянную кружку, капля за каплей, и чувствовал, как рот наполняется слюной. Он раздумывал о том, не слишком ли еще рано, чтобы промочить горло, ведь стрелка часов показывала всего несколько минут восьмого утра, а за окном было темным-темно. Довольно скоро Андриан пришел к выводу, что никогда не рано и никогда не поздно сделать нескольких бодрящих глотков.

Он осторожно коснулся распухшей брови и провел пальцами по щеке, на которой еще оставалась запекшаяся кровь. Было действительно больно, особенно от того удара, который пришелся по брови. Ему крупно повезло, что он не выколол себе глаза одним из сучьев, спрятанных под снегом. Когда вчера поздним вечером он направлялся к куче дров, чтобы вернуться домой с грузом, он никак не мог заметить эту яму.

Несчастный случай произошел там, где лес переходил в болото, в том месте, где всю жизнь был маленький мостик через канаву. А теперь там была яма. Адриан провалился по горло и поранился о сучья, которые лежали на дне; в довершение всего получил санками по макушке, из-за чего у него налились две огромных шишки. Так вот чем промышляет Руберт. Он подпилил мостик и заполнил яму острыми сучьями, затем накидал сверху веток и припорошил все снежком.

Адриан совершенно не мог понять, что произошло, и в первые секунды не мог пошевелиться. В голове проносились мысли: цел ли он, не проткнул ли он себе веткой руку или ногу, не случилось ли что-нибудь еще? Он также боялся позвать на помощь, потому что не был уверен, что не появится Руберт с дробовиком и не сделает пару выстрелов, защищая свое имущество и дрова. Нет, лучше уж посидеть в яме.

Руберт попытался отвадить Адриана, соорудив такую волчью западню, — и все ради того, чтобы тот отказался от дров. Но Адриан решил не сдаваться. Поэтому он снова подобрал санки, поспешил к горе дров Руберта и нагрузил их по максимуму. Ничто не могло остановить Адриана. Объявленная Рубертом война не испугала его. Старикашка зашел слишком далеко. «Не рой другому яму, сам в нее попадешь», — подумал Адриан и недобро ухмыльнулся.

10

Когда Руберт забрался под одеяло, Хильда приподнялась на локтях и спросила, с чего это он вздумал спать в носках. Он что-то хмуро пробормотал, не собираясь оправдываться, потому что это только его забота, а она не должна совать нос в чужие дела.

— Но у тебя же все носки в опилках, ты что, не видишь? Не понимаю, как можно быть таким неряхой. Я же только что свежее белье постелила.

Он повернулся к ней спиной.

Когда Руберт подпиливал старый деревянный мостик около болота и копал яму, он думал, что вор так получит по носу, что кражи прекратятся. Но ошибся. Вор выбрался из ямы, продолжил свой путь к штабелям дров, загрузил санки и вернулся домой. Кровавые следы на снегу указывали на то, что он был ранен и серьезно, но это не помешало ему завершить свое черное дело. Теперь похититель дров протоптал себе новую тропинку, в обход ямы, что помогло ему продолжить свои злодеяния. Это он зря.

Руберт оказался в одиночестве перед лицом важного решения. Ведь только Бог знал его секрет, ну и, конечно, Адриан Юханссон.

11

Заслышав тарахтение снегохода со стороны болота, Хильда отложила поварешку. Муженек часами торчал в лесу, невзирая на мороз. Начало смеркаться. Он стал необычайно скрытным, а это о многом говорило, похоже, затеял что-то еще.

Но не подумайте, что ей что-то удалось узнать, он готов был скорее умереть, чем проговориться о своих планах. Нужно подождать. Наверняка речь снова шла о дровах, иначе она забеспокоилась бы еще больше.

И еще его нога. Теперь он все время хромал. Но не подумайте, что он об этом хоть словом обмолвился. Ни за что.

Она убрала со стола, вытерла столешницу, расправила клеенку, переставила горшки с геранью и полила цветы, убрала муку и масло, наклонилась и поправила бахрому на ковриках, а когда снова распрямила спину, успела поправить картину, переставить фарфорового ангелочка на полку повыше и счистить пятно со шкафчика над мойкой.

После этого налила себе чашку полуостывшего кофе и прислонилась к мойке, чтобы насладиться коротким заслуженным отдыхом, пока варятся пальты. Все чаще она начала задумываться о том, как сложилась жизнь, как жизнь катилась по одной и той же кривоватой колее из прошлого в настоящее, и о том, почему все сложилось именно так, как сложилось, и, что самое главное, о том, как все могло быть иначе. Она так нахмурилась, что лицо ее сморщилось, словно изюмина. Досада осела в теле большим черным комом, который, казалось, рос с каждым днем. Если так пойдет и дальше, то скоро она полностью наполнится негодованием. Хильда могла перечислить бесконечное множество моментов, когда ей следовало поступить по-другому, когда она могла выбрать другую развилку и прийти совсем к другой жизни.

Жар от плиты заставил ее расстегнуть верхнюю пуговицу на платье. Она почесала свою плоскую грудь и подумала:

«Не, титьки мои не особо пригодились».

Неудивительно, что с годами они усохли и плотно прижались к ребрам, как будто тело хотело втянуть их внутрь. Наверное, это Господь так замыслил, что она суха, как Синайская пустыня, и пуста, как иссякший источник. Лицо ее снова сморщилось. В ней ничего не выросло и не пустило корни, не зародилась новая жизнь. Такой ей выпал жребий — жить в лесу, в глуши, в таком месте, куда не заезжала ни одна живая душа.

Бездетная и в глуши. В таком месте повелел ей Господь прожить свою жизнь с упрямцем Рубертом Перссоном и его дровами. Было очень больно сожалеть об упущенных возможностях и думать о том, как все могло бы быть. И зачем только она все это делала? Лучше бы она и вовсе много не делала в этой жизни.

12

Прежде чем занести дрова в дом, нужно убедиться, что они достаточно долго пролежали в поленницах и как следует просохли, иначе беды не избежать. Из-за простой небрежности долгие усилия могут пойти прахом. Если не соблюдать осторожность, можно развести сырость и занести плесень. Но такого в котельной у Руберта Перссона не случалось. Однако если хоть чуть-чуть потерять бдительность, все может сразу пойти наперекосяк.

Он поднял березовое полено и кивнул. Без сомнения, береза горит лучше и дольше других пород. Кроме того, березовая кора незаменима, когда нужно развести огонь. А сосна красиво и безмятежно потрескивает и в печи, и в камине, что само по себе создает уют. Он формировал штабеля дров, исходя именно из этого.

Присев на корточки, он размышлял о пожаре, разгоревшемся на Ближнем Востоке, и о черных столбах дыма над взорванными нефтяными вышками на Синае. Масса топлива в буквальном смысле улетучилась. Руберт был убежден, что война — это только начало чего-то более масштабного, чего-то, что навсегда укажет человечеству на грань и заставит так называемые богатые страны истерически запасать бензин, нефть и электроэнергию.

В будущем больше не получится обращаться с энергией как с чем-то само собой разумеющимся, даже заправить собственный автомобиль станет непросто, не говоря уже об отоплении домов мазутом или электричеством. Война за электричество и тепло только начинается и никогда не закончится.

Услышав голос Хильды, он вздрогнул и понял, что пора бы и поесть. Супруги сидели друг напротив друга и ели в полной тишине, только тикали настенные часы.