Религиозное паломничество в христианстве, буддизме и мусульманстве: социокультурные, коммуникационные и цивилизационные аспекты - Сергей Житенёв

Византийские путеводители и паломнические воспоминания получили название «проскинитарии»[246]. Содержание проскинитариев всегда имело прикладной, справочный характер, то есть в тексте присутствовало обязательное перечисление основных пунктов маршрута передвижения по странам Библейского региона и святым местам, с указанием расстояний между ними, с описанием их особенностей и с кратким рассказом из евангельской истории об объектах поклонения. «Проскинитарии были рассчитаны на запросы непритязательного паломника, использовавшего сведения, которые содержались в путнике, во время путешествия по Восточному Средиземноморью. <…> Утилитарное назначение путеводителей позволяет прояснить вопрос об истоках этой родо-видовой разновидности документальной письменности. Основу первых, исходных в своём жанре, лаконичных практических указателей маршрута составлял “монолог” древних “экскурсоводов”, местных проводников по Святой Земле (пользуясь терминологией древнерусских путешественников, “вожей добрых”), – “их немудрёный, твёрдо заученный рассказ, пересыпанный текстами и краткими топографическими указаниями часто легендарного характера”. Впоследствии эти сочинения обрели устойчивую и универсальную схему повествования, которая в сочетании с традиционными устными рассказами профессионалов составила содержательное ядро проскинитариев. Практически все дошедшие до настоящего времени переводные сочинения этого жанра носят так называемый “коллективный” характер, поскольку складывались они веками, копируя, в основном без изменений, тексты-предшественники и, в свою очередь, оказываясь источником для последующих памятников. Строгие, сложившиеся за многие века существования жанра, каноны построения проскинитария и обильные, вошедшие в традицию, компиляции способствовали содержательной однотипности и стилевой однородности этих произведений»[247].

Исследователи относят появление проскинитариев к VII столетию, отмечая, что большинство из них были анонимными. Возможно, это было связано с тем, что в проскинитариях благочестивые жители Византийской империи видели благословение из Святой Земли. Поэтому в них присутствует большая религиозная сосредоточенность, а также обилие библейских цитат, связанных с местами поклонения. В то же время в проскинитариях отсутствуют географические и этнографические детали, описания природы и быта. «Греческие проскинитарии по содержанию и стилю не принадлежат к художественной литературе. Это памятники практической письменности, содержащие сухие перечисления мест с указанием связанных с ними древнебиблейских и евангельских воспоминаний. Как произведения коллективные, создававшиеся веками, они не имеют авторской окраски, ни национальных очертаний»[248], – такова характеристика проскинитариев, приведённая В.В. Даниловым. Достаточно ёмкое определение проскинитариям даёт Л.В. Левшун: «Это – своего рода атласы-путеводители по Святой Земле, так сказать “каталоги выдающихся мест”, достойных поклонения богомольцев»[249].

При рассмотрении социокультурного феномена русского православного паломничества невозможно обойти тему отражения путешествий богомольцев в нашей отечественной литературе. Исследователи истории древнерусской литературы выделили самостоятельный жанр произведений, обобщённо названный «хождения», то есть сочинения в виде путевых записок, отчётов или воспоминаний, в которых описывались путешествия в страны Православного Востока с различными целями, в том числе поклонения христианским святыням.

Древнерусские хождения, представляя несомненную литературную и художественную ценность, являются в то же время важнейшими историческими, культурологическими и географическими источниками, позволяющими увидеть глазами наших предков православные святыни, а также воссоздать реальную историю паломничества русских людей на Ближний Восток. Н.И. Прокофьев выделял следующие названия паломнических произведений этого жанра древнерусской литературы: «Их называли в древности “хожениями” (“хождениями”), “путниками”, “странниками”, “паломниками”, “посольствами”, “скасками”»[250]. Названия хождений в определённой мере отражают, помимо паломнической, и другие цели путешествий, об этом пишет О.А. Белоброва: «Хождения совершались на протяжении всего средневековья; некоторые из путников сочетали благочестивые цели с торговыми и дипломатическими интересами»[251].

От себя добавим, что некоторые отечественные паломники осуществляли сбор различных сведений о государственной деятельности и политической жизни разных стран по заданию русских государевых людей или по собственной инициативе. «Среди хождений известны так называемые “путники” – краткие указатели маршрутов, содержавшие только перечень пунктов, через которые пролегал путь паломника из Руси в Святую Землю. <…> Но чаще всего хождения содержали не только описание маршрута, но и сведения географического и этнографического характера, а самое главное – личные впечатления паломников от увиденного и пересказ сюжетов Священного Писания или апокрифических легенд, соотносимых с посещениями паломником достопримечательностей»[252].

Паломники-писатели, знающие латинский и греческий языки, могли читать древнеримские итинерарии и византийские проскинитарии, используя сведения из них или даже заимствуя целые фрагменты при написании своих хождений. Авторы хождений также часто интересовались русскими текстами описаний паломничества предшествующих периодов: «Совпадения в “хождениях” разных авторов показывают, что, приступая к описаниям собственных путешествий, они интересовались предшествующей литературой и дополняли свои впечатления, казавшиеся им недостаточными, материалом из сочинений предшественников. Весьма возможно, впрочем, что это могли делать списыватели их “хождений”»[253]. Таким образом, можно говорить об определённой традиции литературного жанра хождения – заимствования информации (иногда достаточно существенной по объёму) из предшествующих как иностранных, так и отечественных произведений. Практика многочисленных исследований отечественных и зарубежных учёных древнерусских паломнических хождений как произведений одного жанра со всей очевидностью показала их взаимозависимость, сходство и параллелизм в структуре и композиции. Паломнические маршруты из Древней Руси в Константинополь, Иерусалим, Египет, Синай и Афон мало чем отличались друг от друга, поэтому возникновение общих мест в хождениях было неизбежно. Отдельные фрагменты текста либо полностью заимствовались, либо пропускались, либо сознательно писались по-своему, тогда эти места в произведении становились оригинальными по содержанию и форме.

По мнению Л.В. Левшун, «хождения в своих лучших образцах органично ассимилируют черты и итинерариев, и проскинитариев, не являясь ни теми, ни другими, хотя часто приближаясь то к тем, то к другим, как бы объясняя их смысл и предназначение. С первыми их роднит авторское начало, переведённое, однако, из сферы религиозного эгоцентризма в сферу христианской соборности; со вторыми – повествовательный принцип, когда топографическая заметка сливается с библейским эпизодом, когда производятся и приводятся скрупулёзные измерения священных объектов, подсчитываются количество кадил, колонны храмов, ступени лестниц и т. д., но измерения эти имеют не научно-практический (исследовательский и познавательный), а скорее священно-литургический характер. Ведь сама возможность “измерить” вероисповедальный символ (выражение несколько ошеломляющее, но в данном случае точное) – Сионскую горницу, Гроб Господень, Вифлеемские ясли и т. д. – как раз и рождает в результате то, что Ареопагит[254]назвал “литургическим образом”, когда символ и символизируемое совпадают. Следовательно, есть основания предполагать, что Святая Земля воспринималась восточнославянскими книжниками-паломниками не только как особый мир-космос, но и как алтарь, где вино претворяется в Кровь Христову, а сажени, поприща, ступени, колонны и т. п. претворяются в евангельскую историю, разворачивающуюся здесь и сейчас, потому что вот ведь к ней (к этой самой истории, как и к Потиру с Кровью Господа) можно прикоснуться рукой»[255].

Н.С. Трубецкой, размышляя о «психологической сущности паломничества», считал, что русские богомольцы представляли святые места как храм, ведущий в Царствие небесное. Паломник, по мысли Н.С. Трубецкого, «отмечал лишь то, что через сверхчувственное зрение мог связать со своими религиозными мыслями и представлениями о Царствии небесном <…> Страна его паломничества была для него большим храмом с бесчисленными яркими иконами»[256]. Таким образом, перед нами предстаёт не только русская паломническая традиция, но и особая православная культура поклонения святым местам Палестины, которую богомольцы воспринимали как храм с алтарём и иконами.