Рассказы. Часть 1 - Пол Андерсон

— Но ведь есть культуры, которые лучше остальных!

— Не спорю, — сказал Даймонакс. — Я лишь обращаю твое внимание на то, что каждая культура за свое существование платит определенную цену. Мы дорого платим за все, чем наслаждаемся в Еутопии. Мы не позволяем себе ни одного бессмысленного, эгоистического поступка. Ликвидировав все опасности и трудности, уничтожив различия между людьми, мы не оставили себе никаких шансов на победу. А быть может, худшее здесь то, что мы становимся законченными индивидуалистами. У нас нет ощущения сопричастности. Наши обязанности носят чисто негативный характер: мы обязаны не принуждать к чему бы то ни было никого другого. Государство — безличный, великолепно организованный, непринуждающий механизм — заботится об удовлетворении любой нашей потребности, об избавлении от любой неприятности, которая может с нами случиться. А где наше уважение к смерти? Где интимность, которую можно испытывать лишь проведя вдвоем с любимым человеком целую жизнь? Мы частенько балуемся разными торжествами и церемониями, но, зная, что все они сводятся к отработанным жестам, я не могу не спросить: чего же они стоят? Мы сделали однообразным наш мир, мы потеряли его цвет и контрасты, мы растеряли собственное своеобразие…

А вот жители Вестфалии — несмотря на их варварство — знают кто они, какие они, и что им принадлежит. Их традиции не вычитаны из книг, они неотъемлемая часть их жизни. И их мертвые остаются в памяти живых. Перед ними стоят реальные проблемы, потому и дела их реальны. Они верят в свои ритуалы. Верят, что стоит жить и умирать ради семьи, короля, народа. Быть может, хотя я в этом и не уверен, они меньше нас размышляют о вечном, но зато в большей степени используют свои нервы, железы и мышцы. И если они создали при этом науку и технику, то не стоит ли нам кое-чему у них поучиться?

Язон молчал.

Даймонакс снова нарушил тишину.

— Теперь ты можешь вернуться в Еутопию. А когда отдохнешь, получишь новое задание. В той истории, которая тебе более симпатична. Расстанемся друзьями.

Зашелестел парахронион. Тетива времени натянулась между вселенными… Распахнулась дверь и Язон вышел наружу.

Он оказался в лесу блестящих колонн. Белые Несафины — вечный, родной город террасами спускался к морю. Откуда-то доносился звук лиры.

Радость звенела в Язоне. Он уже не помнил о Лейфе. Мимолетное увлечение, спасательный круг от одиночества и тоски… А теперь он был дома. И здесь его ждал Ники, Никиас Демосфенос, самый красивый и самый очаровательный из мальчиков.

«ЧУВСТВА, ИНКОРПОРЕЙТИД»

1

Ей только-только исполнилось двадцать два года, и она, полная жизни и надежд, покинула колледж, решив посвятить каникулы завоеванию мира.

Колин Фрэйзер тоже проводил каникулы на мысе Код — там, где этим летом она выставляла напоказ больше, чем было необходимо.

В их отношениях не было долгой прелюдии, просто он и Джуди Сандерс, так ее звали, некоторое время присматривались друг к другу.

— Знаете, — сказал он однажды в полдень на взморье, — меня зовут Холостяк.

Он сидел, пропуская песок сквозь пальцы. В обе стороны тянулся бесконечный пляж, на раскаленный добела песок лениво накатывали волны, а над головой шумел бриз.

— Я сказал что-то не так? — спросил он. — Я имел в виду, что я профессиональный холостяк.

Она засмеялась и, тряхнув длинными волосами, отбросила их назад:

— Я хочу еще немного пожить под именем Сандерс, — объяснила она.

— Да-да, конечно. Мы с вами родственные души, вот кто мы такие. — Он сказал это, так как и сам не прочь был еще некоторое время оставаться холостяком.

Потом она вернулась в Нью-Йорк и устроилась в театр — дублировала роли, подменяла актрисулек. Фрэйзер с сожалением вернулся в Бостон. Он потерял бы работу, если бы слишком часто отлучался, и поэтому виделся с Джуди всего раз в неделю.

Весной она добилась определенного успеха, у нее, несомненно, был талант, и каждому доставляло удовольствие смотреть на кареглазую блондинку. Его еженедельные признания стали иногда находить отклик, и он надеялся, что еще месяц-два постоянной осады — и можно закончить кампанию. Фрэйзер взял отпуск на работе и перебрался в Нью-Йорк, у него скопилось достаточно денег, чтобы открыть собственную фирму. Теперь он был сам себе босс — инженер-консультант, специализирующийся на математическом анализе.

Сняв меблированную комнату в Бруклине, Колин проводил там свой досуг, как он это называл, изучая несколько специальных курсов математики, присланных ему из Колумбийского университета. У него было множество друзей, занимавшихся самыми различными делами и имевших самые разнообразные профессии. Кроме Джуди он часто видел физика Суорски, который развлекал приятелей тем, что мог думать о работе во время самого серьезного разговора. Это был счастливый период в жизни Колина Фрэйзера.

Но и тогда его постоянно подтачивала какая-то нотка неуверенности. Дело в том, что у Фрэйзера был более удачливый соперник, а сам он не мог оценить себя по достоинству — высокий гигант двадцати восьми лет с темным заостренным лицом, хотя и в вечно помятой одежде. Но Джуди рассмотрела его лучше, чем кто бы то ни было, и серьезно размышляла над предложением Колина, что не мешало ей встречаться не только с ним.

Часто, когда он просил ее провести вечер вместе, она отвечала:

— Извини, Колин, но я уже обещала сегодняшний вечер. — И со смешком добавляла: Можешь не беспокоиться, это всего лишь Мэтью Снайдер.

— Хм… промышленник?

— Да. Он уже сделал мне предложение, но получил твердый отказ. Не думаю, что стоит ревновать меня, милый. Спи.

Когда такое повторилось в очередной раз, Фрэйзер, положив телефонную трубку, задумался без всякого самообольщения. Снайдер был миллионером, ему перевалило за шестьдесят, вдовец, до глупости разговорчив. Фрэйзер спустился вниз, в квартиру Суорски, и провел вечер за игрой в шахматы.

Это случилось в начале мая, когда весна одевает мир в зеленый наряд. Позвонила Джуди.

— Эй, — сказала она, затаив дыхание, — ты занят сегодня вечером?

— Я буду свободен, если ты опять станешь такой, как я хочу, — ответил Колин.

— Посмотрим. Главное, чтобы ты совсем не изменился.

— Хм-м-м, — вздохнул он в трубку. — Я бол…

— О, оставь это, Холостяк. Буду ждать тебя в «Прихожей Дикси» в семь. О'кей?

Она послала ему воздушный поцелуй и отключилась раньше, чем он смог затеять спор. Колин вздохнул и пожал плечами: почему бы и нет, если она хочет?

Они сидели в маленьком венгерском ресторанчике, и пара приплясывающих между столиками музыкантов играла, как им казалось, специально для них.