База 24 - Алекс Орлов

– Пили?

– Красное вино, сэр, – ответил Джим, решив признаваться в пустяках. – Два раза по полбокала. Помянули моего дядю.

– Понятно, – сказал сержант, внимательно рассматривая курсантов при ярком свете. – Давно это было?

– Где-то в пятнадцать ноль-ноль, сэр.

– Ну, это пустяки. А где это вы так брюки перепачкали? Словно на коленях ползали по траве и чернозему… А это что? Испорчен новый китель! – С этими словами Гроу сунул палец в разорванный на плече китель Тони. – Мать вашу, курсанты! – неожиданно воскликнул он. – Это ж пулевое отверстие! А почему руки в ссадинах? Покажите руки!

Джим и Тони повернули руки ладонями вверх. Неожиданно сержант понюхал ладони – сначала Тони, а потом и Джима.

– Ваши руки воняют порохом и железом. Это означает, что вы стреляли из огнестрельного оружия.

Джим и Тони переглянулись. Им и в голову не приходило, что можно по запаху ладоней вывести человека на чистую воду. Знай они о таких тонкостях, непременно нашли бы возможность помыть руки.

Сержант подвел их к небольшому настенному зеркалу и показал, где на их лицах остались ссадины, царапины и порезы. Должно быть, эти украшения появились, когда Джим и Тони прорывались через кусты, бежали, падали и снова бежали.

– Вы что, с собаками дрались, что ли? Ну-ка, живо раздевайтесь!

– Но зачем, сэр? – удивился Тони.

– Да затем, что бывают раны, которые почти не кровоточат, но могут привести к неприятным последствиям. Раздевайтесь!..

Курсанты сняли кители, затем майки, и, действительно, на их телах оказались кровоподтеки, которые они получили, убегая из дома дяди Эдгара.

– Ну, вот видите? Откуда это? Штаны снимайте.

Тони быстро снял брюки и остался в трусах. Джим последовал его примеру, но неожиданно обнаружил, что на нем трусов нет. И куда они подевались, он в первые секунды вспомнить никак не мог.

– Ну а это как объяснить, курсант Симмонс? Куда казенное имущество подевали?

Джим только пожал плечами, хотя теперь был уверен, что оставил трусы в комнате, где резвился с Линдой.

– Ладно, одевайтесь, – махнул рукой Гроу.

Когда они оделись, сержант приказал:

– Открывайте ваши мешки и показывайте, что в них.

Джим первым открыл чемодан, снял верхний слой вещей и на дне обнаружил какие-то исписанные от руки листы – целую пачку. Сержант присел на корточки и пролистал некоторые из их. Помимо текста они содержали какие-то сложные схемы и графики.

– Это что такое, курсант Симмонс?

– Не знаю, сэр. Это не мое. По крайней мере, месяц назад, когда мы сдавали вещи на хранение, этого здесь не было.

– А кому вы сдавали?

– Моему дяде… покойному полковнику Форсайту.

– Все остальное здесь твое?

– Да, сэр. Остальное мое.

– Ладно, закрывай. Теперь ты, Тайлер…

Сержант поднял сумку Тони и, осмотрев, обнаружил в ее боку круглое отверстие. Затем, не особенно заботясь о вещах, вытряхнул их на пол. Вместе с ними выпал маленький блестящий предмет. Он покатился по полу, и сержант ловко его поймал. Затем показал Тони и спросил:

– Что это такое, курсант Тайлер?

– Пуля, сэр… Пятимиллиметровая…

– А откуда в твоей сумке пуля? При каких обстоятельствах в твою сумку стреляли? К тому же, курсант, эта пуля, если рассмотреть ее внимательно, имеет не один поясок, а два. Боеприпасы с двумя поясками выдают только полицейским отрядам. Если какому-то врачу попадется человек с такой пулей в ране, этот врач немедленно докладывает по всем инстанциям.

– И теперь вы доложите о нас по всем инстанциям? – упавшим голосом спросил Тони.

Сержант вздохнул и ответил:

– Я же не врач, а ты, к счастью, не ранен. И потом, эта пуля могла попасть в твою сумку как угодно – перелетев через какую-нибудь стену. Но, судя по тому, что от тебя за километр несет порохом и твое обмундирование изрешечено полицейскими пулями, я могу сделать вывод, что у вас была перестрелка с полицией. Если же рассматривать тот факт, что у курсанта Симмонса таинственно исчезли трусы, можно предположить, что вы заглянули к шлюхам. Когда мы сложим все факты, получается, что вы попытались наставить рога командиру отряда полиции специального назначения, а он не вовремя вернулся со службы и застал вас в постели со своей женой… Вот так, – после небольшой паузы произнес сержант и развел руками, – ничего более правдоподобного мне в голову не приходит.

– Так вы не будете заявлять на нас в полицию, сэр? – уточнил Джим. – Уверяю вас, мы не делали ничего противозаконного, просто забирали свои вещи и случайно попали в полицейскую перестрелку.

– Это случилось возле дома твоего дяди, Симмонс?

– Так точно, сэр. Вам врать я не буду.

– Да мне-то какое дело. Я не собираюсь заявлять на вас. Если они сами не приедут сюда, чтобы надеть на вас наручники, мне до ваших подвигов дела нет.

– Спасибо, сэр…

– Не нужно благодарить меня. Я действую в интересах вооруженных сил и в своих интересах, разумеется, тоже. А вам придется возместить нанесенный казенному имуществу ущерб. Тайлер оплатит ремонт кителя, а Симмонс покупку трусов. Ну и конечно, вам придется забыть об увольнительных.

49

Сержант Гроу не обманул Джима и Тони, и они стали спокойно доучиваться, постигая на занятиях сложную науку побеждать.

На втором месяце обучения они, после долгих обсуждений, все же решились сообщить о себе родным и позвонили с местного узла связи. Джим сказал матери, что учится на страхового агента вместе с Тони и что у них все хорошо.

– Через месяц уже получу диплом, мама, и поеду по направлению.

– Так вам даже работу дают?

– Да, мама, – продолжал врать Джим.

– А куда же ты поедешь?

– Пока не знаю, но как приеду – сразу сообщу.

– До чего же я рада, сынок, что вы там не пропали, в этом огромном городе. За это Эдгару отдельное спасибо.

При упоминании дяди Джим свернул разговор, сказав, что ему нужно бежать. Даже спустя полтора месяца после гибели полковника Форсайта он боялся сообщать об этом матери.

О Тони родители особенно не беспокоились. Им было кем заняться, ведь у них еще оставались шестеро его младших братьев и сестер.

– Рад, что у тебя все хорошо, Энтони. Надеюсь, ты выучишься на агента и будешь работать с бумагами, а не как твой отец, в дерьме ковыряться. Я был уверен, что ты не пропадешь. Что бы тут в городе про вас с Джимом ни говорили, я знаю – вы на верном пути. Ну ладно. Дик и Трейси снова дерутся, пойду их разнимать…

После этого разговора друзья обменялись мнениями. Джим был рад, что удалось утаить от матери трагедию дяди Эдгара, а Тони злился, вспоминая, как отец сказал: «Я знаю – вы на верном пути».

Во второй половине последнего месяца обучения, когда наступила осень и стали накрапывать дожди, без пяти минут «дипломированные пехотинцы» все чаще заводили разговоры про выпуск и про «покупателей» – офицеров, которые приезжали из самых дальних гарнизонов.

Названия некоторых мест знали многие – Сайтека, Гугуман, Торлео. Рассказы о кровавых стычках с армиями мятежных правительств передавались из уст в уста. Попасть в такие точки никому не хотелось, но с каждого набора туда уходило не менее трети курсантов-пехотинцев. Треть – это много, однако каждый думал: «Наверное, не меня».

По мере приближения выпуска – этого страшного и в то же время волнительного часа – у Тома Моргана поубавилось красноречия, и он все реже рассказывал о своей готовности «честно служить и, если надо, умереть».

Джим и Тони несколько раз осторожно напоминали сержанту, чтобы их отправили служить вместе.

– Все, что от меня зависит, я сделаю, – говорил он. – Но полной гарантии дать не могу.

В последнюю неделю курса, когда на улице по ночам уже случались заморозки, курсанты начали сдавать зачеты. Сдавали их и Тайлер с Симмонсом. Они уже умели отжиматься на бетоне, нестись над землей, вцепившись в скользящий по тросу ролик, стрелять по неподвижным и движущимся мишеням.

Форсирование ямы с грязью в перечень зачетов не входило.

50

В один из последних дней учебы Джим и Тони вернулись со склада, где разгружали тюки с обмундированием, и обнаружили, что в сержантской комнате за столом рядом с Гроу сидят незнакомые офицеры. Их было трое – два лейтенанта и майор.

Они не походили на местных важных и лоснящихся офицеров, внимательно следивших за тем, насколько браво козыряют им курсанты. Усталые глаза, загорелые и обветренные лица. Эти люди смотрели по сторонам и улыбались без причины. Они понимали, что получили неожиданный приз – пару недель без войны и без выстрелов.

– «Покупатели»! «Покупатели»! – разнеслось по казарме. Курсанты под надуманными предлогами проходили мимо сержантской, словно надеясь заглянуть в списки, которыми обменивались офицеры.