Послание с того края Земли - Марло Морган

После того как игра окончилась, один из них поинтересовался: правда ли, что есть люди, которые за всю жизнь так и не узнают, каким талантом наградил их Бог? Я вспомнила о своих пациентах: кто-то из них был очень подавлен, многим казалось, что жизнь обошла их стороной — в отличие от всех остальных, от тех, кому удалось сделать что-то стоящее. Мне пришлось признать: многие Искаженные не верят в то, что у них вообще есть какой-либо талант, и не думают о смысле жизни, пока не приходит пора умирать. Моему собеседнику на глаза навернулись крупные слезы, он покачал головой: ему трудно было поверить, что такое возможно.

— Почему же Пришельцы не видят: если от моей песни кто-то счастлив, то это хорошо? Помогать одному человеку уже хорошо. Ведь сразу всем и не поможешь.

Я спросила, знакомо ли им имя Иисус.

— Конечно, — ответили мне. — Миссионеры поведали нам: Иисус был Сыном Божьим. Это наш старший брат. Божественное Единое в облике человека. Его надлежит почитать более всех. Божественное Единое пришло на Землю много лет назад, чтобы научить Искаженных, как надо жить, чтобы напомнить им то, о чем они забыли. Иисус не приходил к Истинному племени. Он мог прийти, мы всегда были здесь, но Его послание не относилось к нам. Потому что мы ничего на самом деле не забыли. Мы и так жили в соответствии с Его Истиной. Для нас Единое — это не какая-то вещь. Пришельцы, похоже, сильно привязаны к форме. Они не могут принять того, что невидимо и не имеет очертаний. Бог, Иисус, Единое для нас это не просто сущность, которая окружает все материальные формы или присутствует в них. Это все вообще!

В племени верят, что жить — значит постоянно меняться, двигаться вперед, развиваться. Они говорят, что есть «время жизни» и «время нежизни». Люди «не-живут», когда злятся, унывают, жалеют себя, когда поглощены страхом. Если ты дышишь, это еще не значит, что ты живешь. Это просто значит, что рано хоронить твое тело. Не все, кто дышит, пребывают во «времени жизни». Если человек хочет сам понять, что значит испытывать агрессивные эмоции, то это естественно, но мудрый на этом не остановится. Когда душа обитает в человеческом теле, мы можем играть: через игру мы учимся, что значит быть счастливым, печальным, ревнивым, благодарным и т. д. И на основе этого опыта в конце концов понимаем, что приносит боль, а что исцеляет.

Потом мы говорили про игры и спорт. Я рассказала им, что в Соединeнныx Штатах все увлечены спортом. К примеру, тем, кто играет с мячом, мы платим гораздо больше, чем школьным учителям. Я сказала, что могу научить их одной игре: надо построиться в линию и бежать по команде как можно быстрее; кто первым пробежит дистанцию, тот и победитель. Все пристально посмотрели на меня большими, выразительными карими глазами и потом друг на друга. Наконец, кто-то сказал:

— Если один человек выиграет, выходит, остальные проиграют? Игра должна быть в радость. Зачем подвергать кого-то такому испытанию, а потом убеждать этого человека, что он на самом деле победитель? Этот обычай трудно понять. Тебе самой это нравится?

Я только улыбнулась и покачала головой:

— Нет.

Рядом лежало засохшее дерево. Я попросила помочь, и мы соорудили качели, положив длинный ствол на высокий камень. Все от души повеселились, и даже старейшие в племени по очереди садились покачаться. Они заметили, что кое-что нельзя сделать в одиночку, например покачаться на таких вот качелях! Семидесяти-, восьмидесяти-, девяностолетние люди вели себя как малые дети и с радостью играли в игры, в которых не было главным, кто победитель; главное заключалось в том, чтобы всем было весело.

Еще я научила их прыгать через скакалку — сгодилась упругая веревка, которую плетут из жил животных. Потом я попыталась начертить классики на песке, но было уже слишком темно, и все порядком устали. Это развлечение мы отложили на другой раз.

В ту ночь я вытянулась на спине и посмотрела в необъятное звездное небо.

Никакой бриллиант на черном бархате в ювелирной коробочке не сравнится с любой из этих звезд. Мой взгляд остановился на самой яркой звезде, которая словно заворожила меня. Казалось, она говорила мне: люди в этом племени не стареют, как вы. Конечно, тела в конце концов изнашиваются, но они подобны свечам, которые выгорают медленно и равномерно. Ни с кем не случается такого, что один орган отказывает в двадцать лет, а другой в сорок. То, что мы в Штатах зовем стрессом, там, в пустыне, казалось просто уверткой — нежеланием прислушиваться к своей природе.

Наконец стало прохладнее. Чтобы научиться чему-то, приходится попотеть, но это знание действительно огромная сила. Как рассказать у себя дома, в нашем обществе, обо всем, чему я стала свидетелем? Мне никто ни за что не поверит, нужно быть к этому готовой. Людям будет трудно поверить, что кто-то ведет подобный образ жизни. Но, с другой стороны я понимаю, что в исцелении нуждается не только физическое здоровье человека, но и его больная, израненная, кровоточащая вечная сущность.

Я взглянула на небо и спросила мысленно: «Как это сделать?».

21. Во главе племени

Взошло солнце, и сразу стало невыносимо жарко. Тем утром племя совершило особый обряд. В центре полукруга, обращенного к востоку, поставили меня. Оота велел мне воздать благодарение Божественному Единому как умею и помолиться, чтобы день был хорошим. В конце церемонии, когда мы готовились отправиться в дорогу, мне сказали, что пришла моя очередь вести племя. Мне предстояло возглавить его.

— Но я не могу, — сказала я. — Я не знаю, куда мы идем, не умею искать воду и пищу. Большое спасибо за доверие, но я просто не могу вести вас.

— Так надо, — услышала я в ответ. — Пора. Ты должна вести нас, чтобы узнать свой дом — эту землю — на всех уровнях жизни и ощутить свою связь со всем видимым и невидимым. Если ты плетешься в хвосте какое-то время или прячешься где-то в середине, это нормально, однако, в конце концов, однажды каждому из нас предстоит стать во главе. Ты никогда не поймешь, что значит вести других за собой, если не возьмешь на себя эту ответственность. Каждому в свое время приходится быть и в роли ведомого, и в роли ведущего, каждому без исключения рано или поздно приходится быть во главе, пусть и не в этой жизни. Единственный способ пройти испытание — пойти на испытание. Если ты не прошел испытание, оно так или иначе повторяется на другом уровне до тех пор, пока ты не выдержишь его.

Итак, мы отправились в дорогу, я повела племя за собой. День выдался очень жарким. Температура, похоже, была выше сорока градусов. В полдень мы остановились и при помощи шкур, на которых спали ночью, сделали навес. Когда жара чуть спала, мы снова двинулись и шли гораздо дольше обычного, пока не остановились на ночлег. По дороге не появилось ни одного растения или животного, чтобы мы им воздали честь, употребив их на обед. Мы не нашли воду. Воздух был горячий, неподвижный и разреженный. Наконец, я сдалась и объявила привал.