Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II - Виктор Холенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда объявили дамский вальс, она смело подошла к Сергею и, холодея от решимости, пригласила его танцевать. Он повернулся к ней, смерил своим обычным насмешливым взглядом серых глаз её стройную фигурку в весёлом белом платье, густые брови его изогнулись в удивлении. Жаркий румянец вмиг залил щёки девушки, тонкие бровки её панически нахмурились. А чёрные глаза уже влажно заблестели, зовущие и растерянные, умоляющие и раскаивающиеся. Казалось, она не выдержит томительного ожидания, расплачется и убежит сейчас же, оскорблённая в своих лучших чувствах, уткнётся в подушку в своей комнате и будет ещё долго плакать, горько и безудержно. Но Сергей уже узнаваемо улыбнулся, только что холодноватые серые глаза его вдруг приняли тёплый голубоватый оттенок. Он глянул на шахматную доску с неоконченной партией, на недовольную физиономию Гришки Северцева и бесшабашно тряхнул русыми кудрями.
– Сдаюсь, – сказал он, смеясь. – Не везёт мне сегодня в шахматы…
– Зато в любви везёт, – поддел его Гришка и многозначительно усмехнулся.
Сергей с шумом вылез из-за стола, посыпались с клетчатой доски шахматные фигурки прерванной неожиданно партии…
Ещё никогда для Иринки не было вечера чудеснее, и никогда она, казалось, с таким упоением не танцевала. Целиком отдавалась она лёгкому, захватывающему ритму вальса. И, то ли от чарующей, жизнерадостной мелодии или от чего другого, её чёрные затуманенные глаза так и лились счастьем, алые губки раскрылись, обнажая кипенно-белые влажные зубки. Беспричинно улыбаясь, она беззаветно кружилась, откинувшись назад, и вместе с нею кружились в вихре танца её непокорные кудряшки.
Сергей с удивлением и каким-то новым, ещё не оформившемся до конца чувством смотрел на её возбуждённое счастливое лицо и чувствовал, что помимо своей воли попадает под власть её чёрных зовущих глаз. Он бережно обнимал её за тонкую талию, и Иринка кружилась в его сильных руках, лёгкая, как ветер, почти не касаясь пола каблучками туфель. И когда кончился танец, и остановились в углу, чтобы отдышаться, Сергей не в силах был говорить о чём-либо и молчал, растревоженный и подавленный.
Зазвучала мелодия нового танца, и их глаза встретились в безмолвном вопросе. И они снова вышли в зал и начали танцевать, не обращая внимания на окружающих, увлечённые немым разговором взглядов и прикосновений рук, понятным лишь только для их двоих.
В этот вечер Гриша Северцев пошёл домой один, без друга: Сергей провожал Иринку. И хотя до женского общежития было совсем недалеко, они шли долго-долго. Они шли по берегу бухты, взявшись за руки, и снова молчали: он – удивлённый сделанным открытием, она – целиком захваченная не изведанным ещё чувством, нежным и желанным, которое уже не нужно ни от кого скрывать. У их ног тихо плескались тёмные воды бухты, и с противоположного скалистого берега им лукаво подмигивал огонёк далёкого маяка.
Расставаясь у крылечка, Сергей нерешительно поцеловал её в холодные твёрдые губы, и Иринка не оттолкнула его. Она прижалась к нему, и их губы снова слились, но теперь уже в долгом и нежном поцелуе…
5.
Под впечатлением только что прошедшего вечера шёл домой Сергей. Он тихо открыл дверь палатки и остановился на пороге: все спали. Только в дальнем углу в неверном свете коптилки – электростанция уже не работала – качались две длинные уродливые тени. «Опять в очко режутся», – неприятно отозвалось в мозгу.
Сергей присел у печки, осторожно открыл дверку. Огонь давно погас, и сквозь толстый налёт пепла еле-еле мерцали остывающие угли. Он бросил на них горсть сухих стружек, чиркнул спичкой. Робкий огонёк несмело лизнул стружки и медленно пополз по ним, сворачивая их в трубки. И вдруг они вспыхнули все разом, и снова заплясало весёлое пламя. Сергей подбросил щепок, дров, и скоро в печке заметалось уже настоящее жадное пламя, пожирая топливо, тоненькую песенку завёл чайник.
Закурив, он ещё некоторое время посидел у открытой дверки. Его глаза недобро сузились, и плотно сжались тонкие губы, на посуровевшем лице заходили тугие желваки: он уже принял решение.
Стараясь не шуметь, он подошёл к играющим и остановился в сторонке, наблюдая за ними. А те, увлечённые, не замечали его или просто не обращали на него внимание. Между двух коек, одна из них была Сергея, стояла табуретка, и на ней топорщилась горка смятых денег. Костя Чечень сидел на своей койке, поджав под неё ноги, и банковал. Его лицо пряталось в тени, и только азартно блестели и непрерывно бегали маленькие беспокойные глаза, и слегка дрожали от волнения тонкие нервные руки, тасовавшие карты. На койке Сергея сидел с растрёпанной головой щуплый мужичонка из соседней палатки – забулдыга и картёжник. Его лицо, хорошо освещённое пламенем коптилки, было красное и потное, несоразмерно большие грубые руки, принявшие карту, трясла крупная дрожь: он явно проигрывал.
Сергей затянулся пряным папиросным дымком, продолжая наблюдать за играющими. Костя Чечень действительно играл артистически: его руки ни минуты не знали покоя, в удобный момент незаметно выдёргивая из середины колоды нужную карту. Нервно посмеиваясь, он по ходу комментировал игру, награждая своего партнёра затейливыми прозвищами.
– Ну что, олень рогатый, ещё тебе? – ехидно спрашивал он, бросая карту.
Мужичонка, схватив её жадно, прикинул что-то в уме и с надеждой в голосе попросил:
– Дай одну…
Костя быстро метнул карту, предварительно передёрнув колоду.
– Кому что нравится, – посмеивался он, – одни любят мандарины, другие – тару из-под гуталина…
– Перебор, – упавшим голосом ответствовал мужичонка, трясущимися руками отсчитывая смятые купюры.
– Стук, – безжалостно объявил Костя, уже заметивший Сергея, стоявшего сбоку у своей койки.
– На все, – прохрипел в отчаянии мужик, приняв новую карту.
– Держи, сохатина…
В руках у мужичонки быстро рос веер мелкой карты. Его лицо ещё больше побурело и взмокло, одичавшие глаза жадно уставились на колоду.
– Вскрой, – глухо прошептал он с проблеском надежды.
– Тузу в разрез пришёл валет, четыре сбоку ваших нет… Съел, кастрюля?
– Десятка!.. – ахнул мужичонка и вытер трясущейся рукой мокрый лоб.
Костя сгрёб с табуретки деньги и швырнул их на свою койку. Мужичонка потянулся за колодой, но Сергей опередил его: он взял карты и быстро сунул их в карман пиджака.
– Ты што? – злобно прошипел бурый мужичонка. – В морду хошь?
Он привстал со своего места, злобный, скрюченный, растрёпанный. Сергей схватил его за воротник куртки, встряхнул.
– Отпусти… – захрипел тот обиженно. – Дай доиграть…
– Чтоб твоей ноги здесь больше не было, – бросил ему резко Сергей.
Он отпустил воротник мужичонки и так внушительно посмотрел на него, что тот тут же испуганно
