Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса

37. ОН

Разворачиваюсь с Соней в руках, и усаживаю ее на стол. Она поддается так легко и естественно, что у меня и вовсе крышу начинает сносить. Я уже почти не помню, какие преграды мне мешали сделать это раньше. Целовать ее вот так. Жадно. Одержимо.

Сейчас только она. Ее пухлые губки, что отвечают на мой поцелуй. Тонкие пальчики, что зарываются в мои волосы, так по-хозяйски, будто она тоже только того и ждала. Ждала того, чтобы я запретил ей продолжать меня отталкивать.

«Моя! Моя!» — бешено пульсирует в сознании.

Нетерпеливо пытаюсь расстегнуть пуговки на ее воротнике. Чертовы мелкие пуговки, которые никак не хотят подчинятся моим неуклюжим пальцам, чтобы я наконец смог добраться до своей желанной.

— Сонечка, — хриплю я, спускаясь влажным поцелуем по ее шее. — Девочка моя…

Я слишком голодный. Слишком долго старался сдержаться, оттого кажется, что сейчас просто взорвусь!

Грубо дергаю края ее воротника, и слышу, как на мой деревянный стол осыпаются пуговицы. Соня выдыхает с нетерпеливым стоном, ласкающим мой слух. Добираюсь губами до ее острых ключиц. Скольжу ниже…

— Рома… — о боже, как мое имя из ее сладких губ звучит.

Чувствую, как ее пальчики в моих волосах напрягаются, будто норовя меня остановить.

Снова отталкивает. Только я на это больше не поведусь. Оттягиваю простенькую чашечку, и провожу языком по налитой плоти.

— Ох, — как-то жалобно выдыхает, и пытается ноги свести. — Погоди-погоди, Ром… — задыхаясь, выдавливает она. — У меня… это… живот в тонусе.

— Да у меня, признаться, от тебя все тело в тонусе, — отзываюсь хрипло, снова собираясь потянуться к ее шелковой коже. — Какая же ты сладкая…

— Только ты-то от этого не родишь, — стонет в мои волосы.

Сбавляю натиск, не желая ее слишком пугать. Поднимаю голову, собираясь снова впиться в призывно приоткрытый ротик. Притормаживаю, наслаждаясь тем, как раскраснелись ее щеки. Соня едва заметно подается мне навстречу.

У меня дыхание сбивается, когда я думаю, что это она так намекает на то, чтобы я ее поцеловал. Чувствую, как на ее шее под моими пальцами выступают крупные мурашки. Голову дурманит запах лимонной мяты…

Погоди-ка.

— В смысле «не родишь»? — недоуменно уставляюсь на нее. — А ты…

Отстраняюсь, в секунду приходя в себя. Оглядываю ее с головы до ног:

— Черт, так тебе плохо? — наклоняюсь, и накрываю животик ладонями. — Почему же сразу так и не сказала?! Он какой-то слишком твердый. Это нормально? Может скорую?

— Не нужно никакую скорую, — мямлит она, очевидно почувствовав неловкость, когда ее, как и меня отпустило это наваждение. — Это обычные тренировочные схватки. Мне просто нужно отдохнуть.

Разворачиваю свое кресло, и пересаживаю в него Соню.

— Точно скорую не нужно? Может тебе что-то принести? Есть хочешь? Или водички? Очень больно? У тебя лоб испариной покрылся, — опускаясь перед ней на колени, тянусь к ее лицу, и осторожно поглаживаю его.

Зачарованно наблюдаю, как Соня, устало прикрывая глаза, доверительно складывает свою голову мне в ладонь.

— Ты вроде такой большой и сильный, а когда речь о моей беременности, паникуешь сильнее чем я.

— Сначала ответь мне, потом будешь шутить! — строго говорю я.

— Ничего не нужно. Просто… займи мне еще минутку.

Даже на мгновение теряюсь, никак не привыкнув к этим ее просьбам. Стоя перед креслом на коленях, подаюсь к Соне, и бережно заключаю ее в свои объятия.

— Вся моя жизнь в твоем распоряжении, — целую ее в висок. — Тебе нужно только согласиться, и я тут же отправлюсь решать вопросы, которые возникли между нами по моей глупости.

— Нет, — вцепляется в мой рукав слабыми пальчиками. — Ты обещал, что пока не станешь никому ничего говорить. Сначала я должна уговорить отца на лечение. А потом… посмотрим.

В груди дрожит затаённое дыхание, будто я даже дышать боюсь, чтобы не вспугнуть своего ангела. Она наконец дала мне хоть какую-то надежду. Пусть пока крохотную и совсем зыбкую, но я не упущу подаренный мне шанс.

— Рома, обещай, — требует она.

— Все что пожелаешь.

— Ты никому не выдашь нас, пока я не дам на это добро. Ни под каким предлогом!

«Нас» — как звучит-то.

— Договорились, — отстаю от нее и беру в ладони ее лицо, заглядывая в любимые глаза. — МЫ никому ничего не скажем о НАС. Пока ты не посчитаешь нужным.

Как же хорошо…

Тянусь, чтобы поцеловать Соню, но вдруг натыкаюсь на ее пальчики, что возникают прямо перед губами:

— Даже не думай снова подобное проворачивать, — хмурится она. — Я не собираюсь становиться любовницей.

— Я бы не посмел тебя так унизить, — с тяжелым вздохом, покаянно опускаю голову.

Однако быстро нахожу альтернативу своему желанию, и касаюсь губами животика:

— Ну как у нас дела?

— Получше, — кивает Соня. — Вроде закончилось. Надо идти, пока нас тут не поймали…

В этот самый момент за дверью слышатся приглушенные голоса. Соня окидывает себя перепуганным взглядом, и в панике начинает озираться по сторонам, будто намереваясь срочно собрать все пуговицы и хоть на клей их присобачить, лишь бы ее не застали рядом со мной в таком виде.

— Эй-эй, — ловлю ее подбородок, вынуждая посмотреть на меня: — Ничего не бойся, слышишь? Я рядом.

— Хочешь предложить мне свой пиджак? — нервно спрашивает она. — Боюсь, это будет выглядеть еще более подозрительно.

Усмехаюсь, поднимаясь на ноги, и направляясь к большому шкафу, в котором я храню трофеи, привезенные из разных стран заодно с поварами. Но на душе неспокойно. Она будто только сейчас в себя пришла от нашего поцелуя. Словно только сейчас, с огромным запозданием, проснулась та самая ее чертова совесть. И теперь все чувства, что были притуплены желанием поочередно проявляются на ее лице. Осознание. Страх. Стыд. Только бы снова глупостей не наделала…

Достаю из ящика пончо, привезенное мной из Перу, и возвращаюсь к Соне. Дрожащими пальцами приводит волосы в порядок, и поднимает на меня беспомощный взгляд.

— Ром, что я наделала? — шепчет сдавленно.

— Ты наконец-то поступила правильно, — уверенно отвечаю я.

Наклоняюсь к ней, и набрасываю на голову пончо. Чувствую, как ее трясет, и меня бесит, что я бессилен ей помочь.

— Маленькая, — говорю я, слегка встряхивая ее за плечи, — ничего не бойся. Мы сделаем все аккуратно. Никто ничего не узнает, пока ты сама этого не захочешь.

— Обещаешь?

— Клянусь тебе…

38. ОНА

Что я натворила?! Что я ему наговорила??? Боже, Соня, ты совсем свихнулась!

Как я после всего сейчас произошедшего вообще собираюсь в глаза своим родным смотреть?

Блин-блинский! Меня колотит, будто от холода. Голова совсем не соображает, пока Рома, бережно поддерживая под спину, ведет меня к двери. Будто на расстрел.

Да они ведь сразу все поймут, как только меня увидят! Растрепанная, в порванной рубашке. И прямо так ко всей семье выйти! Позорище!

Ну зачем он это сделал? Мозги мне запудрил своими поцелуями…

Прикусываю губу, чувствуя, что малейшая мысль о нашем поцелуе, далеко вышедшем за приличные рамки, вызывает давно забытое томление в теле, которое я лишь раз за свою жизнь испытала. С ним. Грудь, будто наливаясь, приятно покалывает теплом.

— Сонечка, если ты продолжишь так томно дышать, то боюсь я буду не в силах скрыть свою к тебе заинтересованность, — останавливаясь перед дверью, шепчет мне на ухо Рома.

По всему телу мурашки расползаются. Чертов искуситель. Он во мне будто какой-то тумблер щелкнул.

— Предпочитаешь забаррикадироваться тут и подождать, пока они сами предпочтут разойтись? — усмехается мне в волосы Рома, опаляя кожу своим дыханием.

Прижимает меня крепче за талию. Целует в макушку.

О, боже… Это просто невыносимо. Он меня буквально с ног сшибает своим нежным натиском. Как же мне хочется довериться ему, и позволить разобраться со всем самому. Но я не могу. Это МОЯ семья.