Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху - Пьер Брюле

Когда у мальчика ломается голос, сексуальные отношения с ним прекращаются. Это настоящее страдание: тот, кого любят, стареет, и быстро. «Виски покрываются легким пухом», «на бедрах растет колючий волос». Это конец. Кому нужна «сухая стерня»?

Отчего ты отводишь глаза, мальчик мой, отчего молчишь?Отчего туника вьется сегодня вкруг лодыжек твоих,А еще вчера была она у тебя до колена?Ты обнимаешь меня. Знаем мы оба, что это значит:Пришла пора нам расстаться, ты вырос.

Что украшает мальчиков? Нежность, мягкость, белокурость, цвет кожи, подобный розам. А девочек? В любовных эпиграммах — кроме взора (как у мальчиков), больше всего упоминаются губы и груди. Часто проводится сравнение с цветами, особенно розами.

В дар посылаю тебе, Родоклея, венок: из прекрасныхВешних цветов для тебя, милая, сам его сплел.Есть тут лилеи и розы душистые, есть анемоны,Нежный, пушистый нарцисс, бледны фиалки цветы.Ими чело увенчав, перестань, о краса, быть надменной.

До нас дошли строки, которые выражают греческий идеал женской красоты:

О, эта ножка! О, голень! О, тайные прелести тела,Из-за чего я погиб — ах, и недаром погиб!О, эта грудь, эти руки, и тонкая шея, и плечи,Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума!Чары искусных движений и полных огня поцелуев,Звуки короткие слов, сердце волнующих...

Сводят с ума меня губы речистые, алые губы;Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст;Взоры бросающих искры огней под густыми бровями,Жгучие взоры — силки, сети для наших сердец;Мягкие полные формы красиво изваянной груди,Что услаждают наш глаз больше, чем почки цветов...

Красавица сожалеет: «О, моя свежая кожа, цветущие груди, гибкий мой стан, изящной формы лодыжки...» Свежесть и белизна, тонкость и изящество. Есть только один враг, от которого следут избавляться: волосы. «Молочные груди», кожа тонкая, нежная, белая кожа, а главное... безволосая. Поскольку педерастические отношения прерываются с появлением первого пушка на щеках мальчика, женщины стараются приспособить тело к господствующему эротизму — эротизму мужчин, любящих мальчиков, — и, как следствие, прилежно удаляют на теле все волосы, в том числе и на гениталиях, с помощью свечи, ценой невероятных страданий. Прекрасно тело статуи, ребенка. Значит, вот откуда эта огромная разница в возрасте греческих супругов? Детское тело незрелой нимфы, еще не женское, несформировавшееся, и белое, чистое и нежное, как тело мальчика, ничем не отталкивающее мужа. Мальчики и девочки: одна эстетика, одна эротика. Загадка брака девочек с весьма зрелыми мужчинами заключается в идентичности эстетических и эротических качеств двух полов в предпубертатный период. В Спарте было «принято иметь отношения с юными девами (parthenoi) согласно педерастической практике», то есть, судя по всему, в задней позиции; в подтверждение этого приводится стихотворение Солона, являющееся недвусмысленно педерастическим:

Если пылает кто страстью, во цвете красы своей юной,Бедр красотою прельщен, сладкою нежностью уст...

Евгеника городов, власть отцов

Отец всемогущ. Проявление его воли столь же действенно как с положительной, так и с отрицательной стороны. Таков, например, образ Гефеста, бога-кузнеца, создавшего при помощи земли и воды Пандору: ему было позволено из ничего сделать себе дитя, дитя общественное. Представим мужчину, не имеющего мужского потомства или обреченного на воздержание без надежды на потомство: он может при помощи процедуры, тождественной усыновлению, сделать себе сына, то есть взять ребенка другого мужчины (даже при его жизни). Этого сына признают со всеми вытекающими отсюда последствиями: преемственностью политического статуса и наследованием состояния. Привязанность дедушек к сыновьям дочерей зачастую вызвана усыновлением их подобным образом. Тем не менее гораздо реже мужчины прибегают к подобной процедуре, чтобы сделать себе дочерей...

Всемогущий мужчина может «сделать» своим сыном мальчика, имеющего родного отца, а может и отделаться от уже рожденного ребенка, обычно от дочери (внучки). Причем под словом «отделаться» греки подразумевали разные способы устранения ребенка, вплоть до физического уничтожения. Чаще всего отец делал это через подставное лицо, женщин, рабов. Жертвы можно разделить на три категории. Во-первых, «дети любви», плод адюльтера супруги или соблазненной parthenos из его «дома»; их участь предопределена заранее, та, что носила дитя, знает, что ей надлежит сделать. Во-вторых, дети, о которых повитухи или присутствующие при родах родственницы говорят, что они слабы, с физическими недостатками, что они отмечены знаками злой судьбы; эти женщины советуют избавиться от такого ребенка, но решение принимает отец. В некоторых городах решение принимал магистрат. Приведенные выше примеры относятся к обоим полам в равной степени. Их демографическая важность не заслуживает внимания.

Но совсем иначе обстоит дело в третьем случае, когда постфактум апеллируют к контролю за рождаемостью. Речь идет о лишнем рте, о девочке, подобно женщине объедающей «дом» (древние предрассудки...), ничего не производящей, требующей приданого, занимающей место мальчика, которого ждут с таким нетерпением... В особой опасности находились перворожденные: не случайно же в большинстве случаев в генеалогических древах, которые мы можем восстановить, первым всегда рождался мальчик. Во время свадьбы новобрачные афиняне молили бога: «Пусть мой первый ребенок будет мальчиком, а не девочкой!» Один странный документ, правда, более поздний, рассказывает, что некий Полихроний оставляет место в саркофаге для своей жены Мелкиты при условии, что на момент своей смерти она все еще будет его женой. Но почему бы ей таковой не быть? «Мелките не достаточно не разводиться, чтобы остаться женой Полихрония, — пишет комментатор этой записи. — Она должна дать ему ребенка, и не дочь, а естественно сына, мальчика; если же она окажется бесплодна или способна произвести на свет множество дочерей, ей придется убраться восвояси, отказаться считаться женой Полихрония и от места в могиле»[78]. Сами матери вносят свой вклад в эту валоризацию рождения мальчика:

Каллироя принесла эти венцы Афродите, кудри — Палладе,Артемиде — сей пояс; ибо, найдя себе мужа по сердцу,Матерью стала она, на свет сыновей породивши.

А теперь обратимся к цифрам. Когда какой-нибудь город, например Милет, в эллинистическую эпоху принимал к себе новых граждан, он регистрировал их в записях, выгравированных на камне. Эти регистры содержат сотни имен из тысяч, которые должны были бы там находиться. Они выстроены по семьям; здесь все, включая детей, мальчиков и девочек, для каждого пола различают также половозрелых и незрелых. Однако при подсчете половозрелых оказалось, что для нормального соотношения полов следовало бы удвоить число девочек. Куда же они делись? По мнению одних историков, их нет в записях, потому что не было смысла их регистрировать. Тогда почему были зарегистрированы остальные? Другие историки полагают, что их нет в записях, потому что они покинули свой «дом», чтобы выйти замуж, и, следовательно, зарегистрированы у своего мужа. Однако соразмерно подсчету не достигших половой зрелости детей (обоих полов), отношение одного пола к другому не меняется сколько-нибудь значительно в связи с отсутствием девочек по причине замужества. Ответ прост: их отсутствие в семье означает их отсутствие в мире (по крайней мере в мире семьи)[79]. В этих списках не хватает, как минимум, каждой второй девочки. Предположим, что это связано с плохим качеством документа. Но, во-первых, не все нимфы вступали в брак, а во-вторых, даже если избавление от девочек не регулярно достигало подобного уровня, оно тем не менее остается демографическим фактом. Достаточно серьезным, чтобы привести в движение корректирующие ответные действия со стороны общества. Это также вопрос частоты повторных браков и вдовства.