Голгофа России Завоеватели - Юрий Козенков

Небезынтересным представляются мысли и оценки первого русского марксиста, философа, ученого и публициста Георгия Васильевича Плеханова (1856-1918), которые он дал практическим действиям, осуществляемым, по идеям Маркса, российскими революционерами и большевиками, в частности.

Путь в революцию Плеханов начал 19-летним студентом. Горячий сторонник Бакунина и его идей, он сразу увлекся пропагандой среди петербургских рабочих, готовил первые крупные стачки 1878-1879 годов. Однако в 1879 году, после раскола народнической организации "Земля и воля", образовалось две организации - "Народная воля", пошедшая путем революционного террора и "Черный передел", которую возглавил противник террора - Плеханов. Главной задачей организации было продолжение пропаганды и агитации среда народа. Из-за угрозы ареста в 1880 году Плеханову пришлось эмигрировать за границу. Знакомство там с западноевропейским рабочим и социалистическим движением, возможность более глубокого изучения трудов Маркса и Энгельса ускорили трансформацию его мировоззрения. А убийство 1 марта 1881 года народовольцами царя Александра II наглядно доказало бесперспективность террора, о чем уже давно предупреждал Плеханов.

Вернувшись раньше Ленина в Петроград из эмиграции (31 марта 1917 года), Плеханов, учитель Ленина и первый марксист России, оказывается сторонником Временного правительства, отрицательно относится к вопросу о возможности социалистической революции в России, всенародно доказывая, что при малочисленности пролетариата все обернется диктатурой. Плеханов резко отреагировал на "Апрельские тезисы" Ленина. Характерно уже одно название статьи Плеханова, опубликованной в газете "Единство". Статья называлась "О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен".

Журнал "Коммунист" писал по этому вопросу: "Приговор Плеханова суров: бред! Призывая к классовому сотрудничеству пролетариата и буржуазии, к полной поддержке Временного правительства, Плеханов подчеркнул: "…Русская история еще не смолола той муки, из которой будет испечен пшеничный пирог социализма" и пока она такой муки не смолола, участие буржуазии в государственном управлении необходимо в интересах самих трудящихся". 101 Плеханов считал, что если бы наш рабочий класс захотел стеснять дальнейшее развитие капиталистического способа производства, он тем самым нанес бы жестокий вред как всей стране, так и своим собственным интересам.

О неготовности России для социализма Плеханов писал: "Социалистический строй предполагает по крайней мере два непременных условия: 1) высокую степень развития производительных сил (так называемой техники); 2) весьма высокий уровень сознательности в трудящемся населении страны". Он обвинял Ленина в том, что он собирает под свои знамена "разнузданную чернорабочую чернь". 102 По этому вопросу Бердяев созвучно говорил, что если уровень культуры последних поклонников Маркса понижается, то в Советской России, где собственно культуры нет, этот уровень становится очень низким, так как есть лишь элементарное просвещение, а техническая цивилизация мала.

3.

Две большие исторические фигуры России с разным жизненным мировоззрением, с разными подходами к решению глобальной задачи преображения существующей действительности на благо человека, но какими одинаково равными, пророческими оказались их суждения. Утопичность и преступность марксовых и ленинских постулатов насилия и террора, развала государства и захвата государственной власти была понятна далеко не многим. Необузданное, болезненное честолюбие, агрессивно-патологическая жажда власти толкала большевиков в пучину предстоящих изуверских преступлений без колебаний.

Интересны заключения одного из крупных американских психологов, профессора Калифорнийского университета Т. Шибутани. В своей книге "Социальная психология", в разделе "Борьба за власть" он пишет: "Стремление ориентированных на власть людей импульсивны. Им не свойственна спонтанность или гибкость, они равнодушны к тому, что казалось бы, должно составлять их главные интересы, даже к своему здоровью, они не позволяют себе сойти с дороги даже ради того, чтобы не повредить другим людям. Они оправдывают свои поступки, указывая на важность деятельности самой по себе. Когда они терпят неудачу в своих усилиях, они работают еще упорнее, чем прежде. Такие люди обычно устанавливают во всем свои собственные стандарты и непреклонно им следуют. Они безразличны к отрицательным оценкам критиков, отмахиваясь от них как от людей некомпетентных. Они создают некий идеал и служат ему, не принимая во внимание никаких смягчающих обстоятельств, даже недостатка способностей". 103

И далее там же: "Рвение ориентированных на власть людей часто питается стремлением к мстительному триумфу. Они подолгу мечтают о том, как придет их час и будут огорчены те, кто противодействовал им или смеялся над ними. Если стремления человека не находят поддержки у окружающих, он призывает на помощь воображение. Такой человек питает свое честолюбие фантазиями об унижении других и о том, как они будут трепетать перед ним. Все это необходимо как месть за лишения, пережитые в раннем детстве".

Данные, приведенные в этом разделе, касались в основном аспектов марксистской политической доктрины. Для более полной картины необходимо хотя бы кратко остановиться на примерах, которые могут проиллюстрировать абсурдность постулатов марксистско-ленинской экономической доктрины. Сошлемся на знатока политической экономии А. Левикова. В своей статье "Куда идем", напечатанной в журнале "Знамя" он пишет: "До 1921 года Ленин неотступно следовал за Марксом и Энгельсом, ругательски ругая всяческих "ренегатов". Малейшее несоответствие замечал в их писаниях и крушил нещадно. Он был противником торговли, рынка, товарно-денежных отношений при социализме - противником в духе марксизма, как его понимали большевики. Верил во всемогущество национализированной собственности, в распределительную систему и мудрость государства "диктатуры пролетариата", в прямой продуктообмен. Это и называл социализмом. "Военный коммунизм" был для Ленина и его единомышленников не конъюнктурой, а принципом, символом веры, их кредо. Но дело не пошло! Хозяйство страны разваливалось на глазах, крестьяне там и тут восставали, само существование советской власти оказалось под угрозой". 104

Зашоренность ошибочными марксистскими догмами настолько глубоко сидела в Ленине, что даже спасая себя и советскую власть введением НЭПа, он рассчитывал после ее спасения все же реализовать свои идеи. Иначе чем объяснить его речь на пленуме Моссовета 20 ноября 1922 года: "Эта политика названа новой экономической политикой потому, что она поворачивает назад. Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы делаем это, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед". 105

Ленин в своей практике неотступно следовал идеям Маркса и Энгельса, которые, однако, сами предупреждали, что далеки от мысли считать свои идеи практическими рекомендациями для кого бы то ни было. Естественным становится вопрос. Почему же тогда Ленин и большевики пошли разрушительным путем, не вняв многочисленным и очевидным для многих предупреждением виднейших мыслителей, как в России, так и в Европе? Ведь были отброшены не только предостережения виднейшего знатока марксизма Плеханова, который почти все предвидел, но и многих других. Разве не предупреждал даже Бакунин, что общество не кролик, чтобы над ним производить эксперименты. "И если можно быть почти уверенным, - писал он, споря с Марксом, - что никакой ученый не посмеет теперь обращаться с человеком, как он обращается с кроликом, тем не менее всегда следует опасаться, как бы коллегия ученых, если только это ей позволить, не подвергла живых людей научным опытам, без сомнения менее жестоким, но которые были бы не менее от этого гибельными для человеческих жертв. Если ученые не могут производить опытов над телом отдельных людей, они только и жаждут произвести их над телом социальным". 106

Пьер Прудон, французский социалист и теоретик анархизма, в своих письмах Марксу предупреждал, что его экономическая доктрина о монопольном бесконкурентном производстве неизбежно приведет к тирании и всевластии центральных органов коммуны над жизнью ее членов. Интеллектуальный и духовный экстремизм Маркса ограничили его возможности в логическом осмыслении закономерностей экономического прогресса и развития. Из его произведений и трудов Энгельса вообще непонятно, каким образом будет эволюционировать научно-технический прогресс, лишенный конкуренции, предпринимательской прибыли, личной заинтересованности индивидуумов, экономической ответственности организаторов производства. Все строится на вере, домысливании, так и не понятых ими процессов: "Теперь благодаря развитию крупной промышленности… созданы капиталы и производительные силы в размерах, раннее неслыханных, и имеются средства для того, чтобы в короткий срок до бесконечности увеличить эти производительные силы". 107