Один год до Пробуждения - Антон Мажирин

— А ты не работаешь?

— Нет.

— А почему не работаешь?

Я вошёл к ним и сказал, что хочу послушать, о чём они говорят.

— Так сложилось, — сказала Настя.

— Ну, тогда тебе нужно устроиться на работу и самой оплатить обучение… А ты, Антон, не будешь вступать?

— Я не понимаю, зачем мне это и чем УниверСити принципиально отличается от Школы, которая была?

— Вступи и поймёшь.

— Я не понимаю зачем, говорю же. Мне абсолютно всё равно, там я или нет. Я и так делаю практики, без УниверСити.

— Раз всё равно, тогда или вступи, или скажи «нет». Прими решение. Ты не здесь и не там, понимаешь?

Я понимал. Но не понимал, почему так тяжело это сделать, если я действительно уже там был, если вся разница только в записи в листочке Рубцова. К тому же мне не хотелось, чтобы мы с Настей были по разные стороны баррикад, — раньше у нас был один Гуру, и мы прошли через всё вместе.

— Хорошо, — сказал я. — Где расписываться? Кровью?

— Ну, кровью необязательно, — усмехнулся Сергей.

Он достал свой список, дал его нам. Мы записали свои фамилии, отдали взнос.

— Ну всё, теперь, главное, до лета не выходите из УниверСити, а потом можете делать всё что угодно.

Мы пошли на лестницу покурить. Сергей пошёл вместе с нами.

— Насчёт работы, — сказала Настя. — Сколько и где нужно работать?

— Хитрая какая, — усмехнулся Сергей. — Ну, поработай месяца три, будет достаточно. Нужно окунуться в социум, установить связи, посмотреть, как люди живут.

Мы посидели ещё какое-то время. Верясов с Аней начали петь песни под гитару, и нас потянуло домой.

После похода к Рубцову мы бросили пить и больше не начинали, но продолжали курить. Правда, уже не сигареты, а трубку — по примеру Рубцова.

На следующее утро начались Настины метания в поисках работы. Она категорически не хотела работать, но для неё было жизненно важно выполнить указание Рубцова. Предыдущими, ничего особенного для неё не значащими поручениями она привела себя в готовность, и теперь сбросить набранные обороты было просто невозможно. Это было что-то с чем-то. Она плакала, кричала, говорила, что всех ненавидит, посылала всех Пробуждённых в далёкие края. В конечном итоге всё утихло, и она спокойно устроилась официанткой в «Планету суши» на Манежке и начала работать.

Ниже привожу её переписку с Рубцовым.

Сергей, спасибо большое за урок, с работой. Я злилась, плакала, закатывала истерики. Я столкнулась с тем, что до отвращения не хочу иметь ничего общего с работающей социальной средой. Я смотрела вакансии в Интернете, и меня душили приступы несоизмеримого с масштабом «проблемы» отчаяния. С одной стороны, было неприятие работы, с которой, как мне казалось, я распрощалась и к которой, по моему твёрдому убеждению, у меня полностью отсутствует интерес. Особенно душило то, что мы на пару с Антоном культивировали и даже распространяли выведенную из собственного опыта идею о том, что женщина не должна работать и что для неё стремление реализовать себя в этой сфере — глупая трата семейной энергии. Мне совсем не хотелось теперь даже ненадолго выходить из семьи, ведь я нашла себя как «очаг», уютно устроилась и не слишком волновалась о том, что пока не очень-то тянула на звание домохозяйки. Наверное, мне не хочется что-то делать самой — я спряталась за семейную жизнь, растворилась в ней и не желаю вылетать из удобного гнезда.

Но у меня из головы не шла Вера и её магазин. Никуда больше моя энергия не текла, никто из огромного списка друзей не откликнулся на мой запрос о работе. Под влиянием того, что мы неожиданно «всей душой» полюбили трубку и курим сейчас только её, раскрывая все тонкости этого табачного времяпрепровождения, в моей голове засела мысль, что я бы с удовольствием продавала табачные изделия. Я села писать Вере и, когда писала ей о своих мотивах, не ныла и не жаловалась Антону, я кое-что поняла.

После того как я перестала зарабатывать, при кажущемся интересе к поиску себя я стала каким-то приложением к Антону. Он оплачивал моё участие в школах и семинарах, и где-то в глубине души мне казалось, что он брал меня с собой «в большие духовные дела» «за компанию». А у меня постепенно складывалось ощущение, что мне это не нужно, что я просто хочу его везде сопровождать и следить, как бы он чего такого, отличного от «Пути», не натворил. Да и вообще мы всегда и везде были неразлучны. Я почувствовала, что занимаюсь всем этим лишь постольку, поскольку с самого начала знала, что мне придётся заниматься странными вещами, — такой уж у меня муж. Передо мной развернулась такая картина: сама я ничего не вкладываю, никуда по-настоящему не стремлюсь, не плачу деньги, не вкладываю силы, ничего не отдаю, ничем не жертвую, не отрываю от себя — я не вовлечена. Я вроде бы проживаю какие-то «важные» вещи, но это для меня всего лишь приключенческий аттракцион с ужастиками. Я по-прежнему могу прятаться за Антона — это удобно, потому что, когда, условно говоря, начнётся бомбардировка, окажется, что военную кампанию я не оплачивала и спрос с меня маленький. В итоге я так до конца и не поняла, что я делаю не так и как мне осознать, что я сама отвечаю за свою жизнь, смерть, реализацию, и при этом оставаться с мужем, за-мужем, продолжать делать всё, что я делаю, но с другим отношением. Хотя я чувствую, что у меня всё есть: и желание, и возможность, но всё так невпопад, запутано, запрятано и перекошено, что я остаюсь там, где описала. Хотя, очевидно, кое-что прояснилось.

Мне очень неудобно отправлять Вам это большое письмо, которое я написала вчера, но сегодня мне ответила Вера, и возник маленький вопрос. Оказалось, что Вере нужен новый продавец взамен уволенного. Но из-за её графика передо мной встаёт такой выбор: либо коллективные практики, которые проходят у нас дома 3 раза в неделю, и один поход в баню, либо работа, которой я хотела бы заниматься. Мы нацелились пройти Мишин курс до конца, потому что пока ничего доводить до конца не получается. Если говорить о том, что я чувствую, я бы хотела остаться дома. Как мне быть? СПАСИБО ВАМ.

Р. S. В нашем магазине продаётся покерная трубка из светлого дерева, но ее нужно осмотреть.

Здравствуй, Настя!

Иди на работу и не парься по поводу Мишиного курса. Трубку я бы, конечно, посмотрел. Привет Антону и Вике. И разгони домашний тусняк! Пиши о результатах. Какой табачок курите?

Сергей

После того как отправила Вам письмо, поднялась вся моя ложь: я прячусь за встречами и занятиями, лишь бы не идтитуда, куда на самом деле сейчас нужно. Ужасно. Главный козырь, который будет использован, если другие защиты рухнут, — Антон сказал, что не хочет, чтобы я работала, если забеременею. Не по физическим причинам, а по «космически-энергетическим» — есть даже красивое ведическое обоснование этого подхода. Понимаю, что мы живём не в ведические времена, но мозг как клешнями вцепился в эту идею. Хотя пока ничего не произошло, кажется, я загоняю себя в кошмар, которого не хотела бы ни за что: становлюсь параноидальной мамочкой.

Вера может взять меня только с 15-го. Подождать или найти что-то другое?

Я не поняла про домашний тусняк. Вы о гостях и посиделках после занятий? О нашем обычае зависать на диване и вслух рассуждать о том, как бы нам так извернуться, чтобы «встать на путь»? О том, что у нас живёт Вика? Или о том, что мы проводим курс? Отказаться от него, как я сейчас ощущаю, не в моей власти — Антон взял на себя это обязательство перед Мишей. Теоретически мы можем арендовать под курс помещение. Но это только моё предположение — я пока не могу говорить за нас обоих.

Мне трубка не очень понравилась на первый взгляд, хотя она очень мужественная, можно сказать, героическая. Мы курим любимую вишню, но планируем совсем не курить.

Настя

Не нужно распыляться. Переведите занятия в другое помещение. У вас дом, а не ашрам, ашрамом он никогда не будет. Будьте вдвоём или втроём и отдайте своё время практике — тарабарщине. Она укрепит волю и даст жёсткую силу.

Работай прямо сейчас, а после можно и у Веры.

16 дней раскисания недопустимы!

Сергей, здравствуйте!

Пишет вам Вика, от Насти с Антоном. Хочу попросить вашего совета. Я живу у Насти с Антоном. Мы ввели распорядок дня и практик, покончили с вредными привычками. Читаем, тарабарим, делаем йогу, медитируем. Параллельно ведём хозяйство.

Я как-то спросила у вас, что мне делать, и вы ответили: нужно взять себя в руки, вступить в УниверСити. Тогда я всё хорошо обдумала и поняла, что не готова. Но сейчас я действительно хочу. Созрела.