Пленник ее сердца - Тесса Дэр

– Я компаньонка герцогини Халфорд. Она ждет меня на улице.

– Вот уж сказанула! Ты бы еще придумала, что служишь фрейлиной у царицы Савской. Убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока я не погнал тебя прочь поганой метлой. Таким тут не место.

Полина оцепенела, дышать стало трудно, и с болезненной остротой она вспомнила свой стыд и свою боль, книгу, что вырвали из рук, хлесткий удар по лицу и злой, издевательский голос: «Не твоего ума это дело, девчонка!»

Как бы ни хотелось ответить обидчику, сказать ей нечего. Денег у нее нет, как нет и доказательств, что она не та, за кого ее приняли. С каким бы удовольствием она швырнула в него книгой, но если владельца магазина ей было совсем не жаль, то книгу губить не хотелось, поэтому она лишь молча развернулась и с горящими от стыда щеками пошла прочь.

«Придет день, – глотая слезы, сказала себе Полина, – и у меня будет собственная библиотека, где я смогу находиться столько, сколько захочу, даже ночевать. И мы с Дани будем рады всем, кто к нам заглянет, и никому не станем указывать на дверь».

Нагруженная покупками карета Халфордов теперь напоминала четырехслойный пирог, и герцогиня из окна уже махала ей рукой:

– Быстрее, нам пора ехать!

Полина не заставила себя ждать. С каким бы неприятным осадком ни покинула она книжную лавку, кое-что полезное все же успела для себя прояснить. Судя по ценам, выведенным мелом на грифельной доске, тысячи фунтов хватит на приобретение немалого количества книг.

Пора оставить всякие бесплодные мысли о поцелуях, трепете и страдающем бессонницей герцоге. Ее наняли с единственной целью: выставить себя полной безнадегой, и она не имела права провалить задание.

Глава 9

Четыре нижние юбки.

Полина и представить не могла, что одна женщина может носить аж четыре нижние юбки одновременно. Уставившись на свое отражение в зеркале, девушка поймала себя на мысли, что не она будет носить эти юбки, а скорее эти юбки понесут ее. Интересно, а как проходить в дверь? Полина ощущала себя этаким океанским лайнером. Неудивительно, если ненароком сметет по пути какую-нибудь собачонку или, того хуже, ребенка. А уж о том, что придется перетерпеть, если вдруг приспичит по нужде, и думать страшно.

Полина с тоской взглянула на чашку с чаем. Вечер предстоял долгий и крайне утомительный.

Между тем Флер закончила делать ей прическу, и герцогиня сказала:

– Слушайте меня внимательно. Сегодня на кон поставлено очень многое.

Полина кивнула.

– Если вы хотите добиться успеха, то должны быть на виду. Никаких укромных уголков, и даже не думайте прятаться за кадками с пальмами.

Полина взяла себе на заметку: пальмы в горшках – ее лучшие друзья.

– Но при том, что видеть вас должны непременно, слышать вас должны как можно меньше. Это не означает, что вы обязаны молчать как рыба. Улыбайтесь, отвечайте на приветствия, но никаких долгих бесед с дамами и тем более с джентльменами.

Как ее следует понимать? Неужели герцогиня считает, что у Полины хватит духу вести долгие беседы со всеми этими знатными господами?

– Сегодня вы предстанете перед сливками лондонского общества. Пусть они увидят в вас юную леди, которой присуща деревенская свежесть. Нежный бутон, еще не вполне раскрывшийся. В вас должна быть загадка. Вы не должны бежать общества, но при этом не должны открывать о себе почти ничего. Это ясно?

Ясно, как в потемках.

Полина медленно шла по коридору. Ей никогда не приходилось носить таких пышных юбок, новые туфли нещадно сдавливали пальцы, и свою походку она мысленно сравнивала с первыми шагами новорожденного жеребенка. Или даже новорожденного жеребенка, изрядно хлебнувшего сидра.

Уже на подходе к лестнице она зацепилась каблуком за край ковра и чуть было не растянулась на полу – хорошо, что успела ухватиться за край приставного столика. Полина пережила несколько мучительных мгновений, наблюдая, как потревоженная сотрясением фарфоровая пастушка качнулась вперед, потом назад, словно раздумывая, упасть или нет.

– Мисс Симмз, – раздраженно бросила через плечо герцогиня, опережавшая Полину на несколько шагов, – вы что, разучились ходить?

– Я умею ходить, – угрюмо глядя на улыбающуюся пастушку, проворчала Полина, – но только не в такой одежде.

– Вначале выпрямитесь.

Полина повиновалась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось сбросить злосчастные туфли и спрятаться в спальне.

– Перестаньте думать о своих ногах. Представьте, что к вашему пупку прикреплена струна, – посоветовала герцогиня. – А теперь пусть эта струна потянет вас вперед.

Потрясающе!

Как бы нелепо это ни звучало, совет оказался действенным. Когда Полина почувствовала, что центр тяжести находится в области пупка, все прочие части тела сами нашли свое место, а ноги понесли вперед. Она почувствовала себя выше, увереннее и словно не шла, а парила над землей.

К тому моменту как они с герцогиней достигли главной лестницы, Полина вдруг почувствовала странное волнение. Разыгравшееся воображение услужливо подсунуло картинку словно из детской сказки, будто принц – перед ее внутренним взором это был, конечно же, герцог – стоял у подножия и ждал ее.

Да, она надеялась увидеть его там, надеялась, что в нужный момент он поднимет взгляд, увидит ее и уже не сможет оторвать от нее зачарованных глаз. А когда она окажется на последней ступеньке, он возьмет ее руку, поднесет к губам, поцелует восторженно и страстно и восхищенным шепотом произнесет: «Вы само совершенство».

Полина твердо знала, что чудес не бывает, но сейчас ей до боли хотелось, чтобы чудо случилось – пусть маленькое – здесь и сейчас. Это было бы как нельзя кстати после того унижения, что она пережила, когда ее с позором прогнали из книжной лавки.

Она шагнула на верхнюю ступеньку лестницы.

Герцога внизу не было, и потому он не мог видеть, как она, спотыкаясь, спускается. И когда спуск был закончен, никто не подал ей руку, и уж тем более не поцеловал, никто не произнес ни единого комплимента.

Им с герцогиней пришлось ждать в карете, которая из-за пышности юбок вдруг стала тесной, добрых десять минут, пока он наконец соблаговолил к ним присоединиться.

– Право, Грифф, неприлично заставлять дам ждать, – недовольно заметила герцогиня.

Извиниться он не счел нужным, лишь бросил:

– Мне надо было закончить письмо.

На Полину он мельком взглянул, но тут же отвел глаза.

Мечты покорить его своей необыкновенной красотой так и остались мечтами. В полутемной карете, с волосами, туго стянутыми в пучок на макушке, облаченная во множество пышных юбок, она, наверное, напомнила ему амбарную мышь, угодившую в безе.