Фармацевт - 2 - Александр Юрьевич Санфиров

Поэтому, когда она задала вопрос, напрямую не относящийся к делу, собеседник от неожиданности опешил.

— Павел Сергеевич, вам уже двадцать девять лет, можно спросить, почему вы до сих пор не женаты?

Коробов удивленно уставился на главного врача.

— Ну, не повезло встретить женщину, с которой бы хотелось встретить старость, конечно, попытки создать семью были, но как-то не срослось, — промямлил он, пытаясь понять, к чему этот вопрос.

— Понятно, — вздохнула Куропаткина. — Павел Сергеевич, а как вы отнесетесь к возможности перейти на работу в министерство здравоохранения? Вчера у меня был разговор с министром, он жаловался, что не может подобрать кандидатуру для руководителя отдела лекарственного обеспечения учреждений здравоохранения. Я уже в разговоре подумала о вас. А сейчас послушала и окончательно поняла, что такая должность, как раз для такого, как вы, человека, деятельного, идущего в ногу со временем.

Так, что вы скажете на мое предложение?

— Не знаю, это так неожиданно, — признался Коробов, — мне надо подумать.

— Думайте, — великодушно разрешила Куропаткина. — Но завтра вы должны сказать мне свое решение.

От главного врача Павел Сергеевич возвращался в состоянии глубокого ошеломления. Никак он не мог понять, зачем так явно Куропаткина двигает его по служебной лестнице. Не иначе, у нее появился свой протеже на должность заведующего аптекой.

В такой задумчивости он провел остаток рабочего дня. А под его конец принял решение согласиться на новую должность.

— Работа будет с бумажками, как я привык, — думал он. — Да и Ольга отстанет от меня со своими просьбами. Достала, хуже горькой редьки. А в Минздраве совсем другие перспективы.

На следующий день я двигался на работу с неприятным ожиданием увольнения. Вчерашний запал прошел и сейчас я занимался самоедством, укоряя себя в поспешности, с которой так грубо подставил своего начальника. И находил сто путей сделать все иначе.

Но что толку в бесполезных размышлениях. Что сделано — то сделано и назад дороги нет.

А на работе меня встретили радостные лица коллег.

-Витя! Ты не представляешь! — хором закричали сразу три фармацевта. — Коробов написал заявление о переводе на другую работу!

— Вот это да! Ну, Вера Игоревна и монстр! Точно собаку съела в таких разборках. За вчерашний день после нашего разговора успела решить все проблемы,- восхитился я.

Никто из присутствующих Коробова не видел. Пообщался он только с ночным сторожем, когда рано утром пришел забрать свои вещи из кабинета.

Но плакать по этому поводу никто не собирался. Павел Сергеевич за месяц работы успел достать многих своими придирками.

Теперь нам придется опять дожидаться нового руководителя. Хотя вполне возможно, что на этот раз им будет Нина Саволайнен. Не даром её с утра уже вызвали к главному врачу. Дамы радостно об этом судачили, перечисляя достоинства новой кандидатуры, видимо им не хватало жизненного опыта, и они не наблюдали, как может кардинально измениться коллега по работе, получив чуточку власти.

Переодевшись, я принялся за работу. Внутреннее напряжение, беспокоящее с вчерашнего дня, пропало, и меня даже слегка повело в сон.

В это время я еще не подозревал, что многоопытная, прошедшая огонь и воду, медные трубы, Вера Игоревна Куропаткина, все же не утерпела и через несколько дней под огромным секретом рассказала своей давнишней подруге, Ереминой Галине Ермолаевне пенсионерке, бывшему главврачу Республиканской санэпидстанции, что собой представляет Павел Сергеевич Коробов.

В результате уже через два дня весь медицинский бомонд столицы Карелии увлеченно обсуждал несчастного фармацевта. А министр, которому Вера Игоревна устроила такую подлянку, писал кипятком и строил планы мщения Куропаткиной один лучше другого.

Анна Тимофеевна Семенова, расставшись с работой под впечатлением неожиданной смерти Когана нынешнего друга и бывшего любовника, училась жить жизнью пенсионерки.

Персональная пенсия в сто тридцать рублей, позволяла вполне благополучно существовать. Тем более что жила она одна, как перст, никаких родственников у неё не имелось.

Просто, как человек, отдавший работе почти пятьдесят лет жизни, она каждый день просыпалась с мыслью, что пора вставать и идти в аптеку. И только поднявшись с кровати, вспоминала, что идти уже никуда не нужно. И это вгоняло её в депрессию все глубже и глубже.

Вот и в это прохладное, июньское утро она вскочила ни свет, ни заря, и сейчас пила чай вприкуску с кусочком сахара, периодически затягиваясь беломориной, дымившейся в блюдце, служившем своего рода пепельницей.

Дверной звонок раздался так неожиданно, что Семенова вздрогнула и пролила чай на клеенку кухонного стола.

— Кого еще черти принесли с утра пораньше? — думала она, неторопливо направляясь к двери.

Привычки спрашивать, кто там, пожилая женщина не имела и, открыв дверь, охнула от удивления.

Перед ней стоял бывший однокашник, Давид Гиршевич Коэн. В руках у него был небольшой букет из трех роз.

— Ну, здравствуй, Дава, что-то ты не торопился, похороны Сени уже месяц как прошли, — недружелюбно буркнула она.

— Аня, может, ты меня пригласишь зайти? — улыбнувшись, спросил мужчина.

-Проходи, раз пришел, не гнать же тебя, — разрешила хозяйка

Женщина посторонилась, и гость прошел в прихожую, вручив хозяйке скромный букетик.

-Аня, понимаешь, ну, не мог я тогда приехать, получил твою телеграмму, и у самого от расстройства сердечко прихватило. Так, что три недели лежал в кардиологии, — начал он объяснять свое отсутствие на похоронах.

Пройдя в комнату, Коэн осмотрелся и констатировал:

-У тебя довольно уютно. Давно ты в этой квартире живешь?

— Давно, — недружелюбно ответила Семенова и спросила:

— Дава, я сто лет тебя знаю, ты бы так просто не приехал. Выкладывай, какого рожна тебе надо?

— Аня, перестань дуться, лучше напои чаем, Я же прямо с поезда к тебе на такси прикатил. С вечера ни пил не ел.

— Ладно, садись, — смягчилась Анна Тимофеевна. — Сейчас налью, у меня как раз свежий чаек заварен, индийский.

— Индийский — это хорошо, — потер руки Коэн, усаживаясь за стол.

-Только кроме сушек к чаю ничего нет, — предупредила Семенова.

— Без сушек обойдусь, очень пить хочется.

Выхлебав большую кружку горячего крепкого чая, Коэн