Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны - Жюль Верн

— Но, не правда ли, я сделал все, чтобы этому помешать?

— Все!

— Тогда, значит, моя совесть чиста, и я отправляюсь с тобой.

— Я был в этом уверен, — ответил доктор, не скрывая, до чего он тронут.

Наступил момент последнего прощания. Капитан и офицеры горячо обняли и расцеловали своих бесстрашных друзей, в том числе, конечно, и славного Джо, гордого и сияющего. Каждому из присутствующих хотелось пожать руку доктору Фергюссону.

В девять часов утра трое аэронавтов заняли свои места в корзине воздушного шара. Доктор зажег горелку и полностью открыл кран, чтобы достигнуть наибольшей температуры. Через несколько минут шар, до этого времени державшийся на земле в полном равновесии, начал тянуть вверх. Матросы стали понемногу отпускать удерживающие его канаты. Корзина поднялась над землей футов на двадцать…

— Друзья мои! — закричал доктор, стоя с обнаженной головой между своими спутниками. — Дадим нашему воздушному шару имя, которое должно принести ему счастье. Назовем его «Викторией»![18]

Прокатилось оглушительное «ура».

— Да здравствует королева! Да здравствует Англия!

К этому моменту подъемная сила воздушного шара еще больше увеличилась. Фергюссон, Кеннеди и Джо послали своим друзьям последний привет.

— Отдавай! — скомандовал доктор.

«Виктория» быстро поднялась в воздух. И в этот момент на «Решительном» раздался салют из четырех его пушек…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Перелет через пролив. — Мрима. — Разговор Кеннеди с Джо. — Предложение, сделанное Джо. — Рецепт хорошего кофе. — Узарамо. — Злосчастный Мэзан. — Гора Дутуми. — Карта доктора. — Ночлег над сикомором.

Воздух был чист, ветер умерен, и «Виктория» поднялась почти вертикально на высоту тысячи пятисот футов, что было отмечено падением барометра почти на два дюйма[19].

На этой высоте быстрое воздушное течение понесло шар к юго–западу. Какая чудная картина развернулась перед глазами наших воздухоплавателей! Остров Занзибар был весь как на ладони. Расстилались зеленые поля всевозможных оттенков, кудрявились рощи и леса…

Жители острова казались какими–то насекомыми. Их крики мало–помалу замирали вдали, доносились только пушечные салюты…

— Как все это красиво! — воскликнул Джо, первый нарушив царившее молчание.

Но ему никто не ответил. Доктор был погружен в свои барометрические наблюдения и записывал некоторые подробности подъема. А Кеннеди глядел и не мог наглядеться на раскрывавшуюся перед ним картину.

Солнечное тепло усиливало действие горелки, газ в оболочке все расширялся, и «Виктория» достигла высоты двух тысяч пятисот футов.

«Решительный» казался отсюда простой лодкой, а африканский берег вырисовывался на западе в виде колоссальной пенящейся каймы.

— Что–то вы молчите, — заметил Джо.

— Мы смотрим, — отозвался доктор, направляя свою подзорную трубу на землю.

— А мне вот необходимо говорить.

— Ну, и не стесняйся. Болтай себе, сколько душе угодно.

И Джо разразился бурей восторженных возгласов.

При перелете через пролив доктор решил держаться все на той же высоте, чтобы видеть берег на большом протяжении. Он беспрестанно смотрел на термометр и барометр, висевшие под полуспущенным тентом. Второй барометр, прикрепленный снаружи, должен был служить для ночных вахт.

После двух часов полета «Виктория», подвигаясь со скоростью восьми с лишним миль в час, уже была над материком. Доктор счел нужным снизиться; он уменьшил пламя горелки, и «Виктория» полетела уже всего на высоте трехсот футов над землей.

Эта часть восточного берега Африки называется Мрима. Густая кайма манговых деревьев защищала берег, и благодаря отливу можно было разглядеть их густые корни, подмытые волнами Индийского океана. На горизонте виднелись дюны, прежде составлявшие береговую линию, а на северо–западе возвышалась остроконечная гора Нгуру.

«Виктория» теперь летела над селением Каоле, — доктор нашел его на карте. Туземцы при виде шара яростными криками выражали свой гнев и страх. Они стали пускать стрелы в чудовище, парящее в воздухе, но, к счастью, не могли достичь шара, и он величественно раскачивался над головами бессильно беснующихся туземцев.

Ветер относил шар на юг, но это нисколько не смущало доктора; он даже был рад, так как это давало ему возможность проследить путь, пройденный капитанами Бёртоном и Спиком.

Кеннеди стал так же болтлив, как и Джо. Оба они обменивались восторженными фразами.

— Долой дилижансы! — восклицал один.

— Долой пароходы! — вторил другой.

— А что такое, спрашивается, по сравнению с этим железные дороги? — подхватывал Кеннеди. — Едешь ты по ним через разные страны и ровно ничего не видишь.

— То ли дело наша «Виктория»! — вставлял Джо. — Не чувствуешь, что двигаешься. Природа сама развертывается перед вами.

— А виды–то какие! Виды! На удивление! Один восторг! Кажется, что спишь в гамаке и видишь сон.

— Кстати, не пора ли позавтракать? — вдруг спросил Джо, у которого от пребывания на свежем воздухе разыгрался аппетит.

— Мысль недурная, мой милый, — согласился Фергюссон.

— Приготовить завтрак недолго: сухари да мясные консервы, — заявил Джо.

— И сколько угодно кофе, — добавил доктор. — Знаешь, Джо, я разрешаю тебе занять немного жара у моей горелки: в ней его больше чем достаточно. И можно не бояться пожара.

— А это было бы ужасно! — заметил Кеннеди. — Ведь над нами нечто вроде порохового погреба.

— Не совсем так, — отозвался Фергюссон. — Но тем не менее, если бы газ воспламенился, он понемногу выгорел бы, и мы неизбежно спустились бы на землю, что было бы далеко не приятно. Но не бойтесь! Наш шар закрыт совершенно герметически.

— Ну, так давайте же завтракать, — предложил Кеннеди.

— Завтрак подан, господа, — объявил Джо. — Кушайте, я тоже не буду отставать от вас, но в то же время займусь приготовлением кофе, да такого, что у вас слюнки потекут.

— Что правда, то правда, — подтвердил доктор, — у Джо среди многих его талантов есть один замечательный: уменье приготовлять этот чудесный напиток. Он смешивает кофе каких–то разных сортов, но держит это в строжайшем секрете.

— Так и быть, сэр, раз мы в воздушном пространстве, я уж открою вам свой секрет. Видите ли, я приготовляю смесь из трех равных частей кофе: мокко, бурбонского и рио–нуньец.

Через несколько минут появились три дымящиеся чашки кофе, которым и был закончен сытный завтрак, приправленный чудесным настроением его участников. Насытившись, каждый из аэронавтов занял свой наблюдательный пост.