Порхай как бабочка, жаль как пчела - Юлия Флёри

– Моя очередь?

Его язык с силой врывается в мой рот, отвлекая, а руки с силой дёргают несчастные джинсы вниз, ткань больно впивается в подвздошные кости, оставляя ссадины, затем спускается ниже. А дальше только чувство свободы, и его пальцы. Головка оставляет на моём животе влажный след, и я готова кончить, я не хочу больше без него.

Интим, интригу и что там по списку у нас происходило, бесцеремонно прервал звонок его мобильного. Я сжалась и в секунду превратилась в ёжика, которому только дай волю и он превратиться с малюсенький колючий клубочек и Дима это почувствовал даже раньше меня, по сжавшимся мышцам влагалища, которые с силой начали обхватывать его пальцы.

– Чёрт… – прорычал он, доставая трубку из кармана штанов.

Глянул на дисплей и выдохнул сквозь зубы.

– Мне нужно ответить.

– Нет.

Надо же! Я ещё могу говорить, а уже успела испугаться, что дар речи утерян навсегда.

– Дай мне две минуты, и я вернусь.

– Нет.

Я отчаянно замотала головой, отказываясь его отпускать.

– Малыш, послушай, – он обхватил моё лицо и выдыхал слова прямо в губы, – я поговорю и вернусь, и всё будет хорошо, я сейчас.

Иллюзия романтики, хотя, какая там романтика, голый секс, ничего больше, в общем, любая иллюзия исчезла. Он резко подскочил с кровати, подтянул резинку штанов и выскочил из комнаты, уже разговаривая по-английски. А я осталась при своих страхах, сомнениях и при своём стыде, который подкатил резко и одним импульсом залил краской всё, что только мог залить. Меня переколотило от холода, от страха того, что я наделала, от осознания своих ошибок. Это неправильно. Меня душили подступившие слёзы, я судорожно искала свою одежду, натягивала на себя узкую неподдающуюся ткань. Из комнаты выбежала как ошпаренная, Диму не встретила и посчитала это за счастье, я вряд ли смогу посмотреть ему в глаза, я просто не имела право его так обманывать. Накинула на плечи куртку, натянула ботинки, не застёгивая, упёрлась лбом в двери, вспоминая, какие задвижки он дёргал, но дверь не поддавалась. И тогда я просто открыла центральный звонок и вуаля! Всё оказалось гораздо проще, чем виделось со стороны. Я не помнила, как оказалась на улице, как застегнулась, я даже не видела, как схватила с вешалки свою сумку и что я несу её в руках…

Куда-то иду, дороги практически не видно, крупные хлопья снега летят в лицо, размывая и без того испорченный макияж. Зазвонил телефон, и я по инерции ответила.

– Алеся, ты где? – Услышала я встревоженный голос Димы и тихо всхлипнула.

Мне было стыдно даже разговаривать с ним, я с ужасом представляла момент, когда мы встретимся.

– Леська, ты плачешь, малыш? Скажи где ты и я приеду, слышишь меня?

Я слышу, слышу тебя и всё понимаю, но где нахожусь сказать не могу… и не хочу. Я устала от тебя, от твоего внимания, от твоего желания.

– Ответь, твою мать, где ты находишься!

От его крика заложило уши, и я отключила телефон. Прости.

Домой добралась на удивление быстро, в маршрутке посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась, опухшие вишнёвого цвета губы, на улице они ещё и обветрились и теперь выглядели устрашающе, тушь потекла и была размазана по щёкам, лицо бледное, как после сильнейшего отравления. Что ты со мной сделал? Тушь я стёрла, глаза больше не зияли краснотой от слёз и раздражения, с губами сделать ничего не удалось. Дотронулась до них пальцем – саднят, горят, и требуют его губы. Я немного поправила волосы, расчесав их пальцами, всё равно ветер на улице раздует, укуталась в воротник, только который и спасал от дрожи, которая била по всему телу, неизвестно толи от холода, толи от избытка адреналина в крови.

Я вошла в дом, стараясь не шуметь и искренне надеясь проскочить незамеченной до своей комнаты, но следует уже запомнить: теперь мне ничего не даётся в жизни легко, всё будет через заднепроходное отверстие. На пороге я споткнулась об огромную сумку, не понятно, откуда взявшуюся, а потом увидела Олега. Он вышел мне навстречу, услышав, как хлопнула металлическая дверь во дворе, и теперь смотрел, как мне казалось, с укором, но как выяснилось позже, он просто испугался за меня.

– Привет. Это ты?

– Я.

Скупо ответил он и не двигался с места. Да что же это за день-то такой! Все мужики решили проверить меня на прочность, а сами инициативу проявлять уже не умеют.

– Привет. – Глупо повторила я, просто от недостатка в мыслях и словах.

– И тебе привет. – Ну, хоть что-то.

Я вспомнила, что как заботливой жене мне полагается суетиться вокруг любимого, а как тут суетиться будешь, если саму себя воротит от сделанного. Он не должен был приезжать так рано! Мне нужно время, чтобы прийти в себя!

– С тобой всё в порядке?

Олег, наконец, сдвинулся с места и дотронулся до губ, я дёрнулась всем телом от боли и страха.

– Не знаю, обветрились. Надеюсь не герпес. – Сказанула первое, что пришло на ум, но, как оказалось удачно, Олег очень уж боится всех этих подозрительных инфекций. – С утра нормально, а к вечеру вон как разнесло.

Недаром нам в детстве говорят: солгавший единожды, не усмириться никогда, так и я, готовлю новую ложь, чтобы покрыть старую.

Мы были наедине в замкнутом пространстве, свежесть с мороза мгновенно улетучилась, в голову ударил запах Димы: запах его одеколона, его тела, его возбуждения, и я вспыхнула, как спичка. Он тоже чувствует это? Нет, наверняка нет, он не очень-то обращает внимание на такие мелочи, как запахи, внешний вид, и вообще, всегда думает о своём. Так и сейчас, стоит, улыбается, наверно рад меня видеть, не смотря на мозговую атаку, которую, несомненно, устраивала его мать еженедельно, а может… ему всё равно?

– А почему ты не предупредил, я бы встретила.

– Хотел сюрприз.

– У тебя получилось. – Я неловко рассмеялась и он меня обнял.

Всё, первый контакт налажен, можно успокоиться, всё хорошо. Я сразу же направилась в душ, при этом заметила, что Антоша играет у мамы в комнате за закрытой дверью, слышно по голосам. Удивительно, но мать сегодня решила меня не трогать, наверно даёт нам с Олегом время разобраться во всём самим. А что тут разбираться? Я пришла от другого мужика, сразу бегу в душ, чтобы смыть с себя следы преступления. Примитив.

Под горячими струями воды я смогла расслабиться и закрыть глаза, не хотелось думать о том, что меня ждёт после. А что меня, собственно, ждёт? Супружеский долг в полном объёме с пеней за полгода просрочки. А что, я только «за», может от этого на Диму и набросилась, что мужа давно не видела. Хорошо ещё, что не спешила вылетать к любимому на крыльях любви, точно бы попала под раздачу: пока вытиралась полотенцем, внимательно рассмотрела своё тело в зеркале (есть за мной такой грешок, люблю на себя поглазеть в полный рост) и планы резко изменились. Посещение Димы не прошло бесследно, засосов, конечно, он не наставил, но сильными пальцами поработал на славу. И на бёдрах и н руках и, особенно, на рёбрах, следы присутствия постороннего мужчины. «К мужу в таком виде нельзя!» – кричал здравый смысл и был слишком прав, чтобы его ослушаться и пришло время для очередного вранья. Ничего не поделаешь, достала из шкафчика светонепроницаемую пижаму, на видное место в ванной положила прокладки и вышла уже с мученическим лицом. Вышла и поняла: Олег ждёт и уже готов… ох, как я этого не люблю, когда мне не хочется, а ему очень можется.

– Прости, я забыла тебе сказать. – Тут же прокомментировала я свой совсем не сексуальный наряд.

– А-а… – Замер он с непонятным выражением лица.

– И герпес. – Жалобно напомнила я, чем совсем его расстроила.

Тихонечко присела на краешек кровати, ещё разок для убедительности пожала плечами, мол, мне, дорогой тоже жалко, но физиология, не попрёшь.

Не знаю, как остальные, но я в такие дни предпочитаю полный покой и мужа к такому своему распорядку приучила с первых дней, да и он слишком брезглив, чтобы настаивать, так и повелось, что у меня есть неделя обязательных выходных от мужа и его услуг.

– Тебе тут звонили. – Вспомнил Олег без особого интереса. – Дмитрий какой-то, сказал, что по работе.

Я старалась дышать ровно, но получалось не очень.

– Просил перезвонить?

– Да, вроде нет.

– Ну и хорошо, тогда поговорим завтра.

Что он хотел? Зачем звонил? Я даже не стала брать в руки телефон, я такая деловая, что мне по вечерам домой звонят. Бывает. Что тут, собственно, такого? Ничего ведь, правда?

Чуть позже, после получасового молчания, мы спустились вниз, недовольные, неудовлетворённые, но зато вместе. Мама хоть вздохнула спокойно. Весь вечер мы семьёй в полном составе слушали рассказы о приключениях блудного сына, о том, как тяжела жизнь и о том, почему нам не платят за работу. Сказала бы я ему почему, но промолчала, просто не хотела ссориться в первый же день. Мы вообще редко ссорились, наверно оттого, что материально я от Олега никогда не зависела. Своя зарплата есть и не маленькая, так что собственное мнение по поводу его заслуг, могла оставить при себе, он ведь не кормилец. Ближе к ночи, я выдохнула спокойно, Антоша, наслушавшись баек, вырубился прямо за столом, Олег перенёс его в детскую и мы с мамой тут же с кухни рассосались, я так поняла, она тоже подустала от одной и той же информации, преподнесённой под разным ракурсом. И снова наедине с ним, в спальне, и я понимаю, что сказать больше, чем уже сказано мне нечего, мне вообще нечего с ним обсудить. Поздоровались, супружеский долг перенесли на попозже, и всё. Темы для общения закрыты. Такая обстановка напрягала, но, по видимому, только меня, так как Олег без зазрения совести лёг, в одну харю закрутился в общее одеяло, и захрапел ещё до того, как я присоединилась к нему на брачное ложе. Мне пришлось довольствоваться лёгким пледом, небольшим участочком кровати и его храпом, который не прекращался (и когда он пристрастился к этой дурной привычке?).