СССР: вернуться в детство 2 (СИ) - Владимир Олегович Войлошников

открыли балкон. Скоро они уснут и будут дрыхнуть на свежем воздухе часа три, а я спокойно сяду попишу. Я тоже натянула штаны с начёсом, куртку, шапку и вызвалась покачать коляску, пока бабушка пошла готовить обед. Все молодцы!

Я сидела на диване, тихонько качала коляску ногой, а рядом со мной лежал четверговый номер «Восточки». Последней страницей вверх. Я автоматически начала её просматривать. Между прочим, самое трудное, когда привык к потоку информации — что? Правильно, пережить её отсутствие. Всё время хочется что-то читать.

Так-так, тут у нас люди пытаются в юмор. Мда, лучше б не пытались. Нет, наверное, кому-то смешно. Но как будто передачу Дроздова посмотрел, только не про животных, а «из жизни идиотов». Сбоку удивительно узкая колонка (какой-то у них верстальщик-экстремал, что ли?) про почтальоншу. Божечки мои, какое же оно всё-таки всё… наивное. Вот прямо наивное-пренаивное, аж слезу вышибает. Ещё одна крошечная заметка про художницу по фарфору с Хайтинской фабрики. Зато фотка красивая, гла́зки со стрелочками. А вот из истории моды занятно! Откуда они эту статью передрали, интересно? А если сами написали — вообще молодцы, стиль такой… оригинальный.

Я хотела развернуть газету, но Лёнька завозился, и я не стала шелестеть страницами, просто перевернула «Восточку» обратной стороной.

А-а, восьмое марта же, поэтому так много про женщин.

Поздравление от партии, а как же. И ещё что-то тоже сильно похожее на торжественное партийное сборище в московском дворце профсоюзов (я недавно только узнала, что дивная аббревиатура ВЦСПС — это как раз про него).

А вот вам и председатель Иркутского областного женсовета со взглядом лисы-Патрикеевны. Не хочу я про неё читать.

О. Кто бы мог подумать, что на первой странице главной областной газеты (и восьмого марта!) будет такое. «Сводка о закупках молока у населения», ты глянь! Во-первых, для меня сама по себе тема, что население (оказывается!) может держать скотину и продавать куда-то своё молоко, стала новостью. Я думала, у нас всё, похожее на предпринимательство, запрещено на корню, однако же — вот. А во-вторых, похоже, авторы заметки были чем-то недовольны. Ну-ка… Я углубилась в чтение. И так задумалась, что аж перестала качать. Впрочем, пацаны уже уснули, теперь хоть из пушки стреляй.

Короче, кто-то совсем оборзел и, несмотря на соцобязательства, за два первых месяца года не сделал ни хрена, а только всё решал, как же всё-таки получше бы это соцобязательство выполнять. Ой, ребята-а… Чёт не хотела бы я рядом с вами стоять, если это дело наверх пойдёт.

А с другой стороны, такой тоской веяло от этой заметки. Народ не хотел соцсоревноваться. И почему граждане в очередь не встают молоко сдавать? Платят копейки? Как-то это всё не внушало энтузиазма. Будет товарищ Андропов рынок-то двигать или так и просидим на бобах?..

13. ДЕТИ, ДЕНЬГИ, КРОВАТИ…

Б — БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

Числа́ этак двенадцатого марта до меня наконец донесли первый авторский экземпляр журнала «Смена». Помечен он был непривычным номером «5», до этого я никогда журналов, выходящих дважды в месяц, не получала, и смотрелось это несколько странно. Порадовало извещение с красивой круглой суммой в сто рублей. А ещё я снова стала популярной у… как бы это сказать… у администрации школы, что ли?

Татьяна Геннадьевна зашла в мою пионерскую конурку, поздравила с выходом нового романа и предложила мне выступить перед классами.

— Отличная идея, Татьяна Геннадьевна, — похвалила я, глядя на неё снизу вверх. — Давайте проведём серию классных часов. Только если я буду ходить в каждый класс как лектор, через два дня я говорить не смогу.

Она посмотрела на меня округлившимися глазами.

— Связки слабые, — пожала плечами я. — Желательно организовать как-то по два-три класса, хотя бы. Посадить в актовый зал. А мне дать микрофон. Вот тогда я смогу и про книгу рассказать, и на вопросы из зала поотвечать. И выглядеть это будет очень достойно. В школе ведь есть подходящая аппаратура?

— Ну-у-у… — она как-то замялась.

— Хорошо, давайте так. Изначально я собиралась часть гонораров направить на повышение качества спортивно-оздоровительных мероприятий. Честно говоря, я рассчитывала, что мама будет мне в этом помогать, но видите, как всё получилось. Рождаемость повышать тоже надо.

С этим тезисом Татьяна Геннадьевна спорить не стала.

— Поэтому, давайте я помогу школе актовый зал оформить? — предложила я. — Чтобы хорошие шторы, с кулисами. И звуковоспроизводящую аппаратуру, усилители, микрофоны.

— Погоди, — Татьяна Геннадьевна подвинула себе стул и села напротив, — Оля, ты представляешь себе, сколько это денег?

— Честно — не очень. Но, наверное, найдётся кто-то, кто сможет составить смету? Золотые шторы нам не надо, надо качественные, но бюджетные. Рублей в шестьсот уложимся? — Татьяна Геннадьевна смотрела на меня странно. — В тысячу? — предположила я.

— А мама вообще знает про это?

Я поняла. Татьяна Геннадьевна решила, что я сошла с ума.

— Знает, конечно. Это же заработанные мной деньги, моё решение. Изначально я предполагала, что часть денег переведу в фонд мира. А сейчас я думаю, что это всё как-то абстрактно звучит. Далёкие дяди и тёти будут что-то решать, непонятно куда распределять, — Татьяна Геннадьевна несколько нервно оглянулась на дверь, ведущую в коридор, — поэтому я решила, что для фонда мира будет достаточно ста рублей. Для обычной советской пионерки — огромные деньжищи, согласитесь?

— Да, конечно, — закивала она.

— Ну, вот. Мы — люди простые, в миллионеры не рвёмся. А своей родной школе помощь нужна. Полторы тысячи я могу дать. Давайте будем ориентироваться на этот бюджет.

Сумма прозвучала. Моя классная руководительница смотрела на меня долгим взглядом.

— Так. Пойдём-ка к Алевтине Ивановне, поговорим.

В директорском кабинете я не была с прошлогодней памятной беседы. Разговор продублировал диалог в пионерской комнате практически один в один, с мизерными вариациями. Мы сошлись на том, что сперва аппаратура (они находят — я плачу́ и передаю школе в дар с постановкой на баланс), а уж исходя из оставшейся суммы — занавес и прочее. И как только техника будет закуплена — сразу начнём серию «встреч с автором».

— У меня есть одно условие, — я чинно сложила руки на столе.

— Так? — хором спросили они и переглянулись.

— Мы сразу всех предупредим: те, кто не хочет слушать и общаться — идут на уборку территории. Ну, или классы генералить. Сами уж придумайте. Я терпеть не могу, когда на лекциях и выступлениях треплются не по теме. Вопросы — пожалуйста. Неуважение — нет. А если сказать, что можно просто уйти — уйдёт подавляющее большинство, потому что гулять и дурака валять куда интереснее, чем непонятного лектора