Сведу тебя с ума - Ольга Рузанова

тампонов, заторможено, двигаюсь дальше. Бесцельно плетусь между рядами, время от времени сталкиваясь с другими покупателями. В голове вакуум и пустота. В ушах противный свист.

Машинально закидываю в корзину молоко, пачку масла, упаковку гречки и иду на кассу. Перед тем, как рассчитаться, добавляю к покупкам тест на беременность.

От страха и жалости к себе дерет в горле и слабеют колени.

Этого не может быть.

Я не верю, что со мной могло случиться подобное.

Только не со мной, мать вашу!!!

Выхожу из магазина в расстегнутой куртке и, наказывая себя за дурость и недальновидность, пока иду до дома, промораживаю свое тело до состояния ледышки.

Не может быть?! Серьезно?..

Может! Еще как, может!..

Прерванный половой акт не является гарантией безопасного секса — я же, балда, сама всегда девчонкам это говорила!

Запыхавшись, останавливаюсь у въезда в свой двор и задираю лицо к небу.

Моя ошибка заключается в том, что я слишком часто прислушивалась к интуиции. В случае с Даниловым она подвела меня под монастырь. Обманывала, нашептывая, что мы созданы друг для друга. Что ему можно довериться даже в таких вопросах, как общие дети.

Боже мой…

Не сдержав дрожи, стучу зубами и, шмыгнув носом, бегу к подъезду.

— Купила?.. — встречает у порога переминающаяся с ноги на ногк Настя.

— Да… вот, держи…

— Спасибо!.. — шепчет благодарно, — а то у меня катастрофа.

Метнувшись в туалет, закрывается изнутри, а я раздеваюсь и прохожу на кухню помыть руки.

Мне б твою катастрофу, Настя.

Переодеваясь в комнате, слышу, как она выходит. Быстро прячу упаковку с тестом за пояс трикотажных брюк и тоже закрываюсь в санузле.

Сажусь на крышку унитаза, бегло просматриваю короткую инструкцию и делаю все, как там написано. Кладу полоску на край ванны и закрываю лицо руками.

Меня трясет и сильно морозит. Даже сейчас, в состоянии шока, я отчетливо понимаю, чем обернется для меня эта беременность, и это совсем не то, о чем я мечтала.

Господи, да я, наверное, даже диплом получить не успею!..

А как я домой вернусь, как родителям скажу, что вместо диплома привезла им внука?! Они же поседеют за секунду!..

Сверившись с часами на телефоне, беру тест и смотрю на две розовые полоски на нем.

Несколько мгновений не могу сделать ни вдоха, а затем чувствую, как проваливаюсь в прорубь. Воткнувшиеся в кожу ледяные иголки едва не лишают сознания. Согнувшись пополам, я хриплю от ужаса.

Глава 30

Максим

Стефа, держа руку отца в своих ладошках, изо всех сил старается сдержать слезы. Судорожно всхлипывая, рассказывает о своих делах и успехах в учебе.

Старик, очевидно, все еще не верит в то, что с ним происходит. Выглядит потерянным и немного жалким. Седеющие волосы торчат в разные стороны, а светлые глаза кажутся огромными на резко похудевшем лице.

Скосив глаза, смотрит на меня больным взглядом. Не доверяет до конца, боится за свою дочку и компанию.

Я, поправив полы больничного халата, прохожу по палате и останавливаюсь у широкого окна с видом на искусственный пруд и сквер. Летом, наверное, красиво, но здешних пациентов это вряд ли радует.

— Домой пока не приезжай, — говорит Стефе ласково, — нечего тебе там одной делать. Поживи у Даниловых.

— А потом?.. После химиотерапии тебя выпишут?

— Будем надеяться.

— Выпишут, — кивает с улыбкой.

— К свадьбе готовьтесь, времени не теряйте.

— Я знаю, — шепчет, подаваясь к отцу и кладя подбородок на его плечо, — мне Юрий Андреевич уже все объяснил.

Потерев подбородок, приваливаюсь плечом к оконному обналичнику. Курить хочется до ломоты в зубах.

Открывается дверь, и в палату, вместе со штативом, протискивается медсестра.

— Капельница, Владимир Велундович.

У меня в этот момент звонит телефон, и я, пользуясь этим, тихо выхожу в коридор. Быстро миную все отделение, на лифте спускаюсь вниз и уже скоро оказываюсь на заднем дворе клиники, перед входом в огороженный живой изгородью сквер.

Вынув сигареты из кармана, закуриваю и набираю полную грудь никотина. Легкие, пропитавшись ядом, горят огнем, но дышать, несмотря на это, становится легче.

Запахнув полы тонкого халата, пытаюсь спрятаться от холода и перезваниваю Андрею.

— Звонил?..

— Занят?

— Немного, — говорю, затягиваясь второй раз.

— Может, вечером подъедешь?.. Мы в Иллюзиуме собираемся.

— Не получится, запара у меня…

Тот, раздраженно вздохнув, цокает языком.

— Что происходит, Макс?.. Кругом столько слухов, а я, твой друг, нихрена не знаю.

— Что говорят?

— Что батя тебя прессует, и с бизнесом траблы какие-то.

— Никаких траблов, — усмехаюсь я, — пиздят. Работы много.

— Ладно, но ты… — прочищает горло, — если что нужно, звони…

Зажав сигарету в пальцах, быстро облизываю губы, но язык держу за зубами. Попросить его узнать у Кира, как там Дженни запрещаю себе усилием воли.

Попрощавшись, отключаюсь и подпираю плечом белую колонну.

Дженни…

Думать о ней мне противопоказано. Ничем хорошим это не заканчивается. Чаще всего — жутким похмельем и разбитым телефоном.

Заметив боковым зрением еще двух желающих перекурить на заднем дворе, быстро сворачиваюсь. Тушу окурок и выбрасываю его в урну.

— Максим! — восклицает Стефа, когда мы сталкиваемся с ней в дверях палаты, — ты где был?

— Курить выходил.

— Попрощайся с папой, пожалуйста… у него процедуры начинаются.

Захожу в палату и жму будущему тестю руку. Тот старается вложить в рукопожатие все силы, но мы оба с ним чувствуем, что их почти нет.

— Береги ее.

— Хорошо…

— Макс… я серьезно, не подведи!

— Я понял, Владимир Велундович.

— Троценко звонил сегодня, сука, — подтягивает меня за руку и понижает голос, — предлагает себя на мое место… не верю я ему.

Невольно морща нос от концентрированного запаха лекарств, согласно киваю. Тоже не верю этой крысе. Отец ждал его предложения, поэтому и заторопился со свадьбой.

— Шлите его нахер.

— Он Стешку с голой задницей на улицу выбросит.

— Никто никого не выбросит…

Оллсон неожиданно сильно впивается пальцами в мое предплечье и сужает блеклые глаза.

— Компания принадлежит ей, помни, Максим. Ей и ее детям.

Осторожно освобождаю руку от захвата и выпрямляю спину.

— Я не претендую на вашу компанию.

Тесть злобно щурится и провожает меня взглядом до порога.

— Идем, — взяв Стефу за локоть, веду ее по длинному безлюдному коридору.

Она подавленно молчит, и я догадываюсь, что она слышала наш разговор.

— Тебе не о чем волноваться, — произношу, садясь за руль своей машины.

— Мой отец серьезно болен.

— Я не про это, Стеф… — смотрю на ее профиль, — ваша компания в надежных руках.

— Я знаю… спасибо…

Какое-то время мы едем молча, я тону в безрадостных мыслях, а Стефа переписывается с