Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич

Над вражьим станом, как бывало, И плеск и трубы лебедей.

Лебедь также во многом собирательный символ. В русском фольклоре вообще считается нормой нерасчлененный образ «гуси-лебеди». В «Задонщине» они оказались наложенными на Мамаеву орду. Исторически это вполне объяснимо: сходная птице-звериная символика распространена у разных народов.

Архетипы животных, являвшиеся опорными точками народного мировоззрения и неисчерпаемыми источниками духовных сил, пронизали в дальнейшем всю русскую литературу – поэзию и прозу. Тотемические символы неистребимы: передаваясь от поколения к поколению, они живут не только в изображениях, изваяниях, устном и письменном слове, но и в традиционных обрядах. Никакие идеологические новации не смогли вытеснить тотемические каноны русской свадебной лирики. Ее главные действующие лица – жених и невеста – именуются по-тотемному: утка да селезень, сокол да лебедь.

Сокул да Сокул Сокулович, Свет добрый родной молодец… Летал Сокул по крутым горам, Искал Сокул лебединые стада… Что, Гоголь мой, Гоголечек? Был ли ты, Гоголь мой, на море?.. Белые Лебедки! Где вы бывали?.. Не вылетай, Утица, из-за острова…

И т. д. и т. п. Эта загадочная на первый взгляд свадебная символика уходит своими корнями в те невообразимо далекие времена русской предыстории, когда не было вовсе никакой этнической или языковой расчлененности и тем более – национальной обособленности, и представители одних тотемных родов женились или выходили замуж за иноплеменников иной тотемической принадлежности. Как сейчас говорят: «вышла замуж за русского (татарина, якута, осетина и т. д.)», – так тогда говорили: «вышла замуж за сокола (лебедя, гоголя, ворона, журавля и т. п.)», имея в виду принадлежность жениха или мужа к конкретному тотему.

Песен с тотемными отголосками записано великое множество: они не канули в Лету, а по сей день исполняются в русском свадебном обряде. Известно, к примеру, множество вариантов шуточной песни про свадьбу совы, что вышла замуж за «белого луня, за милого друга». Здесь тотемная сова заменила традиционную лебедь (утицу), а тотемный сокол превратился в свою более редкую для фольклора ястребиную разновидность – луня. Русские песни сохранили множество свидетельств и о древнейших дендрототемах. Знаменитая «Калинка-Малинка» – не что иное, как закодированный тотемный пароль, фиксировавший когда-то конкретную тотемную принадлежность. А рефрен типа «Ой, калина моя! Ой, малина моя!» сродни припевам «Ой, Дид-Ладо!» с призывами к славянским языческим богам Диду и Ладу. Былинный Калин-царь – отголосок все тех же тотемных времен и подчас жестокого противоборства различных тотемов; впоследствии этот образ совместился с образами веками терзавших Русь врагов, в основном – степняков-кочевников. Из того же тотемного прошлого и сказочный Калинов мост как символ кланово-племенного рубежа.

В новейшем – небезынтересном, хотя и спорном – переложении на современный литературный язык «Слова о полку Игореве» («Молодая гвардия». 1995. № 1. Перевод В. Молоканова) лебеди и соколы истолковываются как тотемы. Прав или не прав переводчик, по-новому объясняя значение древнерусских слов и восстанавливая якобы имеющиеся пропуски, – это лишь одна сторона медали. Другая же такова: скрытый смысл или подтекст угаданы правильно. Дословно знаменитый фрагмент из зачина древнерусской поэмы – в отличие от канонических версий – переведен так:

Помнили ибо народы древних племен тотемы. Пускали тогда соколов десять на стадо лебедей, — кто догонял (свою лебедь, тот и женился на ней), да прежде того песню пел… * * *

Анализ тотемического прошлого русского и других индоевропейских народов несколько увел нас в сторону от сказки о Трех царствах. Но без таких экскурсов в далекую предысторию человечества понимание истинного смысла и кодировки фольклорных образов вообще невозможно. Это – с одной стороны. С другой, – сакральное содержание даже одной-единственной сказки оказывается воистину неисчерпаемым. Мы оставили Ивана-царевича, когда, отправившись на поиски матери, унесенной Вороном Вороновичем, он встретил девушек-колпиц и, спрятав одежду одной из них, узнает взамен на возвращение украденного дорогу к Подземному царству. Путь сей, надо заметить, совсем не близок. Нужно идти вверх (!) по синю морю, затем спускаться вниз (!) в глубокую яму, «ни много ни мало – ровно три года» (!). Здесь вновь «в снятом виде», как говорят философы, возникают традиционные шаманские миры – верхний и нижний. Верхний пока оставим в стороне, обратимся к нижнему – коль скоро и сама сказка посвящена Подземному царству.

Рис. 37. Древнеславянские боги Подземного царства Озем и Сумарла. Художник Надежда Антипова

Надо сразу оговориться, что Подземное царство русского фольклора – это вовсе не царство мертвых. Такое в славянском языческом мировоззрении также существовало, и правили ими владыки недр земных Озем и Сумерла (рис. 37). Здесь царил мрак, пронизанный лишь блеском золота и драгоценных камней. Сюда собирались и души грешных покойников. Души же праведников отлетали в райские чертоги на небесах. Подобное представление – вовсе не дань позднейшему христианскому мировоззрению. Оно было характерно и для древних ариев, которые вообще не хоронили умерших в земле, а сжигали их на погребальных кострах, полагая, что души сородичей и соплеменников устремляются вместе с пламенем ввысь.

Впрочем, не совсем так: перед тем как попасть в райские кущи или в адскую бездну, души умерших древних индоевропейцев должны были предстать перед богом Ямой (рис. 38) и его сестрой и инцесуальной супругой Ями (отсюда, кстати, русское слово «яма», совпадающее, в общем-то, по смыслу с ведическими теонимами и санскритскими понятиями). «Соединись с отцами, соединись с Ямой, / С жертвами и добрыми деяниями на высшем небе!» (Ригведа. Х, 10; Выделено мной. – В.Д.) – пели древние индоарии, провожая своих близких в последний путь, в одном из погребальных гимнов, обращенных к владыке мертвых.

В русском фольклоре (да и во всем евразийском тоже) есть еще один образ владыки, точнее – владычицы, подземных недр. Это – Хозяйка (Медной) горы уральских сказов. В ее владениях, как и в Подземном царстве русских волшебных сказок, вовсе не беспросветная мгла. Здесь светло, как днем, и нет никаких теней мертвецов. Сказочные герои свободно перемещаются по наполненному загадочным несолнечным светом подземному пространству, путешествуют по нему годами, летают на огромных птицах, описания которых не найти ни в одном зоологическом справочнике. Здесь можно встретить населенные города с дворцами и башнями, здесь же, по некоторым вариантам русских сказок, находится убежище Бабы-Яги (а вовсе не в дремучем лесу в избушке на курьих ножках), а то и самого Змея Горыныча (к этому излюбленному персонажу русских сказок и былин мы еще вернемся). Здесь царят мир и благодать, счастье и изобилие, довольство и достаток. Потому-то здесь и расположены Три царства – золотое, серебряное и медное, – символические корреляты золотого, серебряного и медного веков.