Укрощение тигра в Париже - Эдуард Лимонов

— Позвони Урузбаеву сейчас… — предложил я.

— Ой, ну его в жопу… — Она так и осталась в двери, с кофейником в руке. Она всегда счастлива отвлечь меня от работы. — По-моему, ни хуя из этой истории не выйдет.

— Но ведь он сделал недавно диск с этой девкой, которую ты видела. И девка немедленно сделалась известной. Ты же мне сама рассказывала?

— Рассказывала.

— Ну вот. И Урузбаев даже привез в отель, где проходил музыкальный конкурс, свинью. Это свидетельствует о его умении устраивать паблисити, о его американском стиле…

Закурившая уже Наташка расхохоталась:

— Какой же ты, Лимончиков, глупый! Вслушайся только в то, что ты говоришь: «Свинья свидетельствует о его американском стиле…»

— А что? Разве не так? В «сингл», который сделала эта пизда, ведь речь идет о мисс Пигги — она же свинья, известнейший американский телевизионный персонаж. Урузбаев прекрасно знает свое продюсерское дело, если додумался, чтобы девка явилась на музыкальный конкурс, ведя на поводке свинью. Прекрасный паблисити-ход. И именно скорее в американском, чем во французском стиле.

Урузбаев дал Наташке контракт для подписания, но она невнимательно сунула контракт мне, под предлогом, что я читаю по-французски много лучше ее. В контракте двенадцать страниц, и он обстоятельно заранее делит деньги за золотые и платиновые диски, которые тигр и Урузбаев когда-нибудь произведут. Большее количество денег, конечно, достанется Урузбаеву, но и тигру перепадает несколько куч денег. Зачем бы Урузбаев давал ей контракт, если бы он не надеялся, что их деловые отношения будут успешными? Единственное другое возможное объяснение: Урузбаеву нравится Наташка, и он надеется с ней выспаться. Но даже если шестидесятилетний Урузбаев и хочет секса с ней, то в ее силах и возможностях заставить Урузбаева сделать диск, но не ебаться с ним. Или поебаться пару раз. В конце концов мы не живем во времена, когда проникновение в дыру между ног не принадлежащей тебе женщины наказывалось смертной казнью. «У Наташки очень тяжелый и резкий характер, — пожаловался мне Урузбаев по телефону. — С ней трудно иметь дело. Но голос!.. — восхищенно зацокал он языком в телефонной трубке. — Такой голос, уверяю вас, Эдуард, один в Париже и, может быть, во всей Франции… Однако я тоже упрямый… — Урузбаев засмеялся, — я буду с ней работать.»

Вот он и пытается с ней работать. Один раз она уже не явилась на запись. За пару часов до записи ей стало скучно, и она вышла из дому раньше, чтобы развеять свою скуку визитом к Нинке. У Нинки она выпила… Бедняга Урузбаев специально снял на этот вечер студию. На следующий день я не сумел заставить ее позвонить Урузбаеву и извиниться, но через неделю она все же извинилась, и они помирились. Теперь Урузбаев усиленно ищет Наташке группу, с которой она сможет работать. Очевидно, найти группу нелегко, потому как несколько уже были опробованы и отвергнуты.

— Звони Урузбаеву! — я указал ей на телефон и, чтобы вдохновить ее, попытался подогреть в ней тщеславие. — Чем ты хуже этой пизды Нины Хаген! Она тоже эмигрантка из Восточной Германии. Влезла в бизнес, пожалуйста, делает, что хочет. Подрисовывает под носом усы, шипит, воет, вопит, прыгает по сценам в мундирах и капроновых платьях. Ты же любишь орать, вот и будешь вопить на сценах. Найдешь, наконец, применение своей могучей энергии!

— Да, я знаю, ты мечтаешь, Лимонов, чтобы я вопила где-нибудь, а не с тобой, здесь. Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое. А ты будешь вставать рано утром, пить кофе, писать свои романы, делать гимнастику и варить куриный суп…

— Звони! — приказал я, не обращая внимания на ее демагогию. — Немедленно!

Она фыркнула презрительно, но все же, водрузив кофейник на шоффаж, пошла к телефону. Я пошел в туалет, слил воду несколько раз, а потом даже запел что-то, стараясь не слышать голоса Наташки, грубо разговаривающей с продюсером. Для того, чтобы не делать ей потом замечаний. Я считаю, что она не умеет себя вести с людьми. Она или слишком груба или фамильярна. Урузбаев же личность странноватая. Может быть, как и полагается продюсеру этого бизнеса? Кавказец русского происхождения, бывший полковник американской армии, француз (каким, интересно, образом?!), сделал деньги, кажется, в химической промышленности. Наташку он нашел в кабаре. Могу себе представить, как она там орала «Ой, вы, кони залетны-йя!» к восторгу полковника. Теперь этот человек, с биографией героя Хемингуэя, занимается устройством тигриного рыка, пытается продать рычание в мир…

— Спрятался в туалет, Лимончиков? — довольным голосом вызвала меня будущая звезда рок-н-ролла.

— По жопе хочешь, Наташа? — ласково спросил я, делая ударение на последнем слоге, на «а», как делают французы.

— Ну вот, он нашел мне новых ребят. Черных. — Она схватила меня за талию и, приблизив свое лицо к моему, вдруг загудела негритянским блюзом. Что-то из репертуара Билли Холидэй. В Лос-Анджелесе Наташка даже пела в негритянской церкви вместе с черными. Такой у нее голосище.

— Черные, зеленые, кто угодно… Ты должна сделать карьеру в поп-музыке. С твоими данными…

— Сидеть на жопе всю жизнь — преступление! — подхватила Наташка, имитируя мой звонкий пионерский голос. — Зануда ты, Лимончиков. Правильная зануда!

— Что ж ты со мной живешь, если я зануда?

— Потому что я тебя, Лимончиков, люблю, — тигр поцеловал меня и вдруг хулигански схватил за член. — Что это у тебя там такое?

Тигр захохотал. И скривился от боли: «Ой-ййй!» В очередной раз тигр ударился о шаткую перегородку, отделяющую китченетт от квартиры. У нее плохая координация движений, и в сочетаний с повышенным содержанием глюкозы в крови, нога ее постоянно украшены синяками. «Блядь!» — Наташка пнула перегородку.

Я лег в два ночи, но никак не мог заснуть, предчувствуя что-то недоброе. Так матери, говорят, чувствуют на расстоянии несчастья, приключающиеся с детьми. В спальне, хотя ее окно и выходит во двор, мне было слышно притормаживание автомобилей на углу. Мне казалось, что каждый автомобиль, протискивающийся по ночной улице, сейчас остановится и высадит тигра.

С улицы раздались голоса. Я поднял голову с подушки. Мне показалось, что я узнал голос тигра. Слов невозможно было различить, но интонации показались мне ее интонациями. Я прислушался… Тишина. Внезапно раздался топот ног по лестнице, уже безошибочно, вскрик тигра и дикий, истерический звонок в дверь.

«Бля, что могло случиться?» — успел подумать я и выскочил голый к двери.

— Там! Он идет за мной! — вскричал тигр и, оттолкнув меня, влетел в квартиру. Сумка тигра хлестнула меня по бедру. Голый, я шагнул на лестничную площадку. Некто, тип с усами, неопрятные волосы, в куртке с меховым воротником, стоял на несколько ступеней ниже, лицо различимо в свете фонаря соседнего дома, просачивающегося в окно на лестнице.

— Что происходит? — спросил я вполне спокойно, хотя уже был дико зол на надравшегося вдребезги, если судить по запаху, проскочившего в квартиру тигра.

— Я подумал, что она меня зовет… — пробормотал тип. — Она делала мне знаки…

— Спасибо за внимание. Бон нюи! — сказал я еще спокойнее и, войдя в квартиру, закрыл дверь.

Вот тебе и репетиция! Наташка специально отпросилась из кабаре на этот вечер. Я старательно переписал ей начисто английские тексты, мною для нее сочиненные: один о фашистах и анархистах, которые заняли город, и второй о «найтклаб-сингэр»… Она собрала тексты, сочиненные ею, и, красивая, прижимая ноты к груди, довольная, отправилась на первую репетицию с черными музыкантами. Сейчас она лежит в спальне (бросилась на кровать в пальто) и тяжело дышит.

— Где он? — прохрипела она, когда я вошел в спальню.

— Ушел, — ответил я односложно, зная по опыту, что с нею лучше сейчас совсем не разговаривать. Я лег на самый край кровати.

К счастью, она, кажется, очень пьяна, и от этого у нее мало сил. Она завозилась в темноте, освобождаясь от пальто лежа. Стащила с себя еще что-то. Вползла под одеяло оригинальным способом вытаскивания одеяла из-под себя. Еще повозилась. Уснула.

Я заложил руки за спину и в тысячный раз стал размышлять о том, почему я живу с такой неудобной для жизни бабой. Завтра же, когда она отрезвеет, скажу ей, чтобы она уходила! Сколько можно тянуть эту агонию, Лимонов! Шит! Шит, шит и сто тысяч раз шит! Что ты — воспитатель в колонии для особо опасных преступниц? Ты что, знаменитый советский педагог Макаренко, возившийся с малолетними убийцами и ворюгами? На кой тебе эти переживания? Завтра она будет винить этого усатого еврея или араба, который пошел за нею. Но при чем здесь по сути дела еврей или араб? Пьяная баба автоматически воспринимается как блядь, а блядь вызывает желание попробовать ее выебать. Сам бы я не пошел за пьяной бабой… (Или пошел бы?) Но что ожидать от шляющихся по улицам в три часа ночи полупреступных простых людей? Нет, этот кудлатый жлоб в куртке не виноват. Ебаный тигр виноват… Где она напилась? С музыкантами? Почему она напилась?..