Дорога в Сарантий - Гай Кей

Линон, конечно. Маленький коричнево-серый воробышек, не ястреб, не сова, не царственный желтоглазый сокол и даже не один из похожих на оракула воронов на пыльной книжной полке.

— Ты не совсем живая, Линон, не надо театральных восклицаний. Небольшое новое путешествие пойдет тебе на пользу. Может быть, научит тебя хорошим манерам.

— Манерам? Он сплавил меня чужаку после всех этих лет и еще говорит о манерах?

Криспин с трудом глотнул, искренне напуганный тем, что лежит в основе этого действия, и послал мысль, не произнося ни слова вслух:

— Я этого не просил. Мне надо отказаться от подарка?

— Ба! Недоумок!

Что, по крайней мере, кое-что подтвердило. Он посмотрел на алхимика.

— А ты… ты слышал, что она мне сказала?

Зотик покачал головой. У него было странное выражение лица.

— Должен признаться, мне не по себе. Я делал это всего один раз, и тогда все было иначе.

— По-моему, я… польщен. То есть, конечно, польщен. Но все еще в растерянности. Этого я не просил.

— Давай! Унижай меня!

— Еще бы, — согласился Зотик. Теперь он не улыбался. И, по-видимому, он не слышал птицу. Он вертел в руках глиняную чашку. Сидящий на спинке его кресла сокол, казалось, не сводит с него неприязненного взгляда жестких, блестящих глаз. — Ты вряд ли мог бы попросить то, чего не понимаешь. Или стащить, словно яблоко.

— Это недобрые слова, — заметил Криспин, сдерживая поднимающийся гнев.

Зотик вздохнул.

— Ты прав. Прости меня.

— Мы можем отказаться от этой затеи. У меня нет желания связываться с полумиром. Неужели у всех хиромантов Сарантия есть подобные создания? Я мозаичник. Я хочу быть только им. Хочу заниматься только этим делом, когда попаду туда. Если меня оставят в живых.

Это была почти вся правда. Он должен был еще доставить послание, если сумеет. Он взялся за это поручение.

— Я знаю. Прости меня. Нет, шарлатаны императорского двора или те, кто насылает злые заклятия на возничих по просьбе черни на ипподроме, этого делать не умеют. Я в этом более или менее уверен.

— Никто из них? Ни один? Ты единственный из смертных детей Джада на земле умеешь… делать такие существа, как эти птицы? Если ты умеешь это делать…

— …почему никто другой не умеет? Конечно. Очевидный вопрос.

— А каков очевидный ответ? — Сарказм, старый друг, он в последнее время всегда рядом.

— Возможно, что кто-то этому научился, но маловероятно, и я не верю, что это случилось так же, как со мной. Я открыл, как мне кажется, единственный способ доступа к определенной силе. Нашел его во время путешествий в одном… строго охраняемом месте, и с большим риском.

Криспин скрестил руки на груди.

— Понятно. Свиток заклинаний и пентаграмм? Варево из крови повешенного вора, и семь раз обежать вокруг дуба при свете обеих лун? А если сделаешь хоть что-то неправильно, превратишься в лягушку?

Зотик не обратил внимания на его слова. Он просто смотрел на Криспина из-под густых, ровных бровей и ничего не говорил. Через секунду Криспину стало стыдно. Пускай ему здесь неуютно, пускай это сбивающее с толку вторжение колдовства произошло совершенно неожиданно и пугало, но ему действительно сделали подарок, невероятно щедрый, и последствия того, чего удалось достигнуть алхимику…

— Если ты умеешь это делать… если эти птицы думают и говорят по собственной воле… ты должен стать самым знаменитым человеком нашей эпохи!

— Слава? Имя, которое будут помнить и славить в веках? Это было бы приятно, это стало бы утешением в старости, но — нет, это невозможно. Подумай сам.

— Я и думаю. Почему?

— Большая сила стремится поглотить меньшую. Это волшебство не особенно… пугает. Это не шаровые молнии полумира и не смертоносные заклинания. Я не хожу сквозь стены и не летаю над ними невидимкой. Просто искусственные птицы, обладающие… душой и голосом. Пустяк, но как бы я смог защитить себя или их, если бы об их существовании стало известно?

— Но почему должны…

— Как воспримет патриарх Родиаса или даже клирики святилища, которое вы строите у стен Варены, известие о душе, вложенной в искусственную птицу при помощи языческого колдовства? Меня сожгут или забьют камнями, как ты думаешь? Сложное решение с точки зрения доктрины. А царица? Не покажется ли Гизелле, несмотря на все ее благочестие, заманчивой возможность заставить птиц тайно подслушивать разговоры ее врагов? Или император Сарантия: говорят у Валерия Второго самая большая сеть шпионов за всю историю Империи, и на востоке, и на западе. Сколько у меня останется шансов на мирную жизнь здесь, если станет изустно об этих птицах? — Зотик покачал головой. — Нет, я думал над этим много лет. Некоторые достижения или знания обречены на то, чтобы появиться, а затем кануть в безвестность.

Криспин задумался, потом посмотрел на собеседника.

— Это трудно?

— Что? Создавать птиц? Да, это было трудно.

— В этом я уверен. Нет, я имел в виду — сознавать, что мир не может узнать о том, что ты сделал.

Зотик сделал глоток чая.

— Конечно, это трудно, — в конце концов ответил он. Потом пожал плечами, на его лице отразилась ирония. — Но алхимия всегда была тайным искусством, я это знал, когда начал изучать ее. Я… примирился с этим. Я буду гордиться собой тайно, в душе.

Криспин не смог придумать ответа. Люди рождаются и умирают, они хотят, чтобы что-нибудь, как-нибудь осталось после них, кроме могильного холмика или даже высеченной, слишком быстро тускнеющей надписи на могильном камне. Уважаемое имя, свечи, зажженные в память, дети, которые зажгут эти свечи… Власть имущие стремятся к славе. Художник может мечтать создать произведение, которое будет жить долго и автор которого будет известен. О чем мечтал алхимик?

Зотик наблюдал за ним.

— Линон… удачный вариант, если подумать. Почти незаметная, скучная серенькая птичка. Никаких драгоценных камней, сойдет за амулет, за семейный талисман. Никто не обратит внимания. Ты сможешь легко придумать какую-нибудь историю.

— Серенькая? Скучная? Клянусь богами! С меня хватит! Я официально требую, — вслух произнесла Линон, — чтобы меня бросили в огонь. Не желаю больше выслушивать подобные высказывания. И вообще не желаю ничего слушать. Мое сердце разбито.

Некоторые из остальных птиц издавали звуки, выражающие насмешливое удивление, словно воспитанные аристократы.

Неуверенно, проверяя себя, Криспин послал мысль:

— Думаю, он не хотел тебя оскорбить. Мне кажется, он не рад, что так получилось.

— А ты заткнись, — отрезала птичка, которая умела мысленно разговаривать с ним.