Решение номер три (Сборник) - Владимир Михайлов

Отъехав едва ли на тридцать метров от главных ворот Обители, Ястреб снизил скорость до пешеходной, а потом и вовсе остановился, чтобы определиться.

Здесь была развилка – слева от него дорога уходила к магистральному шоссе (этим путём он сюда и прибыл вчера), правое же ответвление вело туда, где поднимались стены нового монастырского корпуса, плавно передвигались вверх, вниз и в стороны длинные стрелы строительных кранов (словно многократно замедленные палочки в руках нескольких дирижёров, одновременно исполняющих каждый – другое произведение). На лесах и внизу двигались люди, и было их довольно много – на первый взгляд, не менее двадцати человек.

«Сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает». Эти слова Исиэля крепко засели в памяти Ястреба.

Тогда они не стали уточнять; но и без того было ясно, что одним из таких уязвимых мест Обители, может быть, даже главным из них, была новостройка. Чужие, незнакомые люди. Постоянное движение транспорта. Множество грузов, среди которых можно провезти что угодно – начиная от микроэлектронной техники и кончая взрывчатыми веществами или (и) отравляющей, усыпляющей или зомбирующей химией. Безусловно, этого и опасался монастырский библиотекарь, а по совместительству – шеф безопасности Обители.

«Шеф» – всегда звучит внушительно. На деле же бывает по-разному. Хорошо носить такой титул, если в твоём подчинении – профессионалы. И не единицы, а десятки, а то и сотни, обеспеченные нужной техникой, обладающие солидным опытом. И плохо, даже очень – если весь твой гарнизон исчерпывается самим собой – ну, и ещё девушкой, которая мало что умеет. Очень, очень скверно.

Ястреб, по понятным причинам, с удовольствием увеличил бы команду Исиэля самое малое на одного человека – на самого себя. Но другие причины, столь же понятные, не давали ему ни права, ни возможности поступить так.

Чувства призывали задержаться здесь. Сознание долга гнало вперёд – сперва в контору, а потом – туда, куда окажется нужнее всего. Наверняка – поближе к Смоляру. Он же мог сейчас находиться где угодно, только не в Обители.

Однако не напрасно у людей существует такое ёмкое понятие, как компромисс. Он всегда возможен, надо только найти его. И Ястреб ехал всё медленнее, а потом и вовсе остановился перед развилкой как раз потому, что для поиска компромисса нужно было ещё хоть чуточку времени.

Когда условие соглашения с самим собой, договорённости между двумя спорящими составляющими его характера нашло окончательную формулировку, Ястреб тронул машину с места, не тратя более ни единой лишней секунды.

Компромисс выглядел так: он должен ехать в «Прозрачный мир» – туда он и отправится, никаких сомнений. Но изберёт не кратчайший путь (налево – к шоссе), а сделает не такой уж большой крюк по правой ветке до строительства, дальше лавируя между тяжеловозами, кранами, контейнерами и штабелями всяких материалов и снующими между ними людьми, выедет на подъездной путь и по нему доберется не до главной магистрали, но до той рокады, по которой шёл грузовой транспорт. Да, в сумме это даст несколько лишних километров. Однако же…

Однако же – случайно замеченная мелочь, услышанное слово, увиденное лицо может многократно оправдать и куда более продолжительную задержку.

Если и искать людей Смоляра, нацеленных на обнаружение и захват Эриды, то именно здесь – на подступах к Обители, куда они могли не только просочиться, но и обосноваться с достаточными удобствами.

Во всяком случае, так нашёптывали Ястребу интуиция и опыт.

Итак, он свернул направо и поехал настолько медленно, чтобы не вызывать излишних подозрений. Если уменьшить скорость ещё – кому-то может показаться, что ездок больше внимания уделяет стройке, чем дороге, – а это уже вызовет интерес к человеку за рулём. Если гнать быстро – у тех, кто оттуда ведёт наблюдение, возникнут опасения другого рода: кто-то несётся от главного здания Обители по не самой лучшей дороге, не жалеет машины – значит, везёт какое-то сообщение, информацию, не доверенную телефону; и это тоже тревожно, потому что таким путём приходят обычно не самые лучшие вести. А когда машина движется так, как диктует качество дороги и погода (небо было в тяжёлых облаках, и где-то в них зрел дождь), то водитель скорее всего просто заблудился (машина не из монастырских, это всякий видит), не запомнил дорогу, когда подъезжал в темноте (вечером эту машину не заметили), теперь свернул не туда и едет, сомневаясь: та дорога или не та. Остановится, доехав до первого же работяги, и начнёт расспрашивать. Это будет означать, что всё в порядке, для беспокойства нет оснований.

Если кто-то на стройке и наблюдал за машиной Ястреба, то вскоре не смог бы поздравить себя с верной догадкой: машина хотя и действительно остановилась, но – когда до ближайшего на стройплощадке человека оставалось ещё не менее тридцати метров.

Остановилась – и всё. Никто не вылез из неё – ни для того, чтобы спросить дорогу, ни по какой угодно другой причине. Словно бы машина ехала сама собой, без водителя; хотела – ехала, захотела остановиться – и остановилась, и простоит столько, сколько захочет. У машин и логика своя, машинная.

Эта мысль пришла в голову Ястребу с минуту тому назад. И понравилась.

В самом деле: если пересекать стройплощадку, то где гарантия, что сможешь видеть что-то (или, вернее, кого-то) из того, что предполагаешь там заметить? Люди, которые смогут тебя заинтересовать, при виде неизвестной машины, что движется с неведомой, но тем не менее существующей целью, – люди эти не станут выбегать на дорогу с криком: «Вот он – я, только погляди сюда!» Наоборот, они захотят держаться подальше и показывать будут не лица свои, а в лучшем случае спины.

Если же машина, ни до кого и ни до чего не доехав, вдруг останавливается и стоит без признаков жизни минуту, пять, десять, – вот это скорее заинтересует кого-то. Не каждого, разумеется, и даже не большинство: нормальному работяге до лампочки, едет она там или стоит – вот если бы они её посылали за пивом, тогда, конечно, другое дело. Но её не посылали. И хрен с нею. Конечно, если бы оттуда позвали на помощь – конечно, помогли бы. Но нас не зовут – мы и не лезем, старинное правило.

Но кому-то из меньшинства обязательно придёт в башочку мысль: она ведь не просто стоит, ей просто стоять ни к чему. А не ведётся ли оттуда наблюдение? Не работает ли внутри фото – или телекамера? А если работает – то к чему бы это? Может быть, конечно, какой-нибудь задрипанный репортёр или оператор запечатлевает общие планы. Для истории строительства. Нет, тогда начали бы раньше и снимали бы регулярно. И снимают – но тех мы всех знаем. Однако не зря же предупреждали: главное – осторожность и внимание, чтобы никто там, в монастыре, ничего не заподозрил. Чтобы не ворохнулся даже.

А машина ведь как раз оттуда ехала.

Какой вывод? А самый простой: подойти и разобраться. Кто, что, зачем и почему. Дружески посоветовать, если всё в порядке: развернись, друг, и мотай туда, откуда пришёл, здесь сквозного проезда нет, и нельзя нарушать установленный на стройплощадке порядок. Знак не стоит? Ну, знак мы тебе быстро поставить можем – такой, что в темноте светиться будет. И, провожая, поддать ногой под задний бампер. Если же почудится, что не всё в порядке, что пахнет жареным, – ну, так к машине не в одиночку надо идти. А вообще, тут строительство, которое, после моря-океана, является лучшим местом, где можно укрыть отходы крутой разборки. Бетон вот только что подвезли, вываливают в корыто – свеженький, парной. Всё, как по заказу.

Вот так – по представлениям Ястреба – должны были рассуждать люди, которые могли – да нет, просто обязаны были тут находиться. И если он прав, то минут, самое позднее, через пять их терпение иссякнет и они – четверо-пятеро, наверное, – с разных концов территории двинутся сюда. Как бы случайно, не в ногу же им шагать. Через пять. А если через десять – значит, не новички, люди с хорошей выдержкой. Спецы.

А эти минуты – хотя бы пять – нужно использовать для дела. Если точнее – посмотреть: где же обретается сейчас друг наш Смоляр, чем таким интересным занят?

Смоляр, подонок, где твои очаровательные глазки?

Настроились… Входим… Вошли.

Что видим?

Да ничего. Темнота.

Ночь там, что ли, где он сейчас находится? Или просто – он спит, поэтому ничего и не видно?

Хотя… Что-то есть. И кто-то. Знакомый.

Очень знакомый. Каждый день виденный. В зеркале.

Ястреб собственной персоной.

Он стоит спиной к белой, гладкой стене. Она ничем не украшена. Выше головы стоящего её пересекают чёрные трубы, примерно дюймового сечения; может быть, энерговоды, или по ним течёт какая-нибудь жидкость, или это световоды – на них не написано. На небольшой табличке слова: «Не забудь после работы осушить реактор!». Правее на той же стене – обычный календарь. Не электронный, а бумажный, такой, на котором один месяц занимает страничку. Месяц – июнь. Соответствует истине. Праздничные дни, как и полагается, выделены. А ещё одно число заключено в красный, не вполне правильный кружок – явно от руки. Двадцать восьмое июня.