Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии - Мо Инья

Холодный ветер примял траву, раскидал по полю кучи арахисовых стеблей. Время уборки уже подходило к концу. По узким тропинкам, оставляя за собой клубы пыли, люди тащили носилки с орехами и ссыпали их около амбаров. Тут и там мелькали клетчатые платки женщин.

Хуан и Дао работали, как всегда, в паре. Дао, конечно, трудно угнаться за Хуаном, и порою она кричит на него:

— Ты, изверг, не можешь бегать помедленнее? Сил нет за тобою угнаться.

Хуан придержал шаг и громко произнес:

— Какой нынче прохладный ветер. В этом году ветры дуют не со стороны Лаоса, вот тогда жарища!..

Дао немного отдышалась и вместо ответа запела:

Ласковый ветер приносит январь,Северный ветер пригонит февраль,В марте с Востока ветры приходят,Ветры в апреле вкруг пагоды бродят,В дверь постучатся и мимо промчатся,Майские ветры приходят с громами,В июне ливнями хлынут с небес,В июле спокойно гуляют над нами,В августе треплют в поле посев…

В утренний перерыв все собрались вокруг корзины с вареным арахисом. Люди доставали орехи, лущили и с аппетитом уплетали арахис.

Бригадир Лам, как всегда, хитро поглядел на Дао и сказал:

— Когда ты соберешься на равнину, не забудь предупредить, у меня есть кое-какие поручения.

Дао презрительно сощурила глаза и скорчила гримасу:

— Так и дождешься! После дождичка в четверг!..

— Поглядите-ка на нее, — рассмеялся Лам. — Выходит, тебе здесь понравилось. Вот уж не ожидал.

В это время из толпы людей вышел Хуан и стал расхаживать по кругу, церемонно раскланиваясь с каждым; свою головную повязку он лихо сдвинул набекрень. Глаза его встретились с глазами Дао, которые словно бы говорили ему: «Ишь озорник, сейчас опять какой-нибудь номер выкинешь!»

Хуан изобразил на лице своем торжественную мину, встал в позу, подбоченясь, — так обычно делала Дао, когда хотела кому-нибудь ответить на дерзость, — и склонился в церемонном поклоне, словно артист классического театра перед спектаклем. Люди оживились, стали кружком собираться вокруг Хуана, зная, что сейчас начнется представление. Как раз в этот момент появилась Зуэ с корзиной в руках. Она поставила корзину на землю и стала протискиваться через толпу в первые ряды. Люди уступали ей дорогу, понимающе улыбаясь, ведь все считали ее невестой Хуана.

Всегда застенчивый и сдержанный Хуан при большом скоплении народа становился смелым, ловким, остроумным. Он знал, что люди всегда оценят его шутку по достоинству. Увидев, что Зуэ неотрывно смотрит на него, он чопорно присел перед нею, растопырив подол рубахи. Собравшиеся захлопали, подбадривая юношу.

О боги мои, милосердные боги!Молю, помогите супруге моей:В жизни она не знает тревоги,Ей на гулянье поспеть бы скорей.

Ей никогда не наскучит веселье,Толстой, ленивой супруге моей.В поле работа? Нет, лучше безделье!Клячи не сыщешь упорней и злей…

Коли ума своего не хватает,Не худо чужого порой призанять.Жена на базаре за двоих уминает,Муж дома голодный страдает опять.

Когда полевая страда наступает,Ломота в руках и болит голова,Лежит на постели, совсем помирает, —О боги, за что мне такая судьба?..

Зуэ полюбила Хуана за веселый нрав, за его ласковые, зовущие глаза. Вот таким он был и теперь, когда потешал народ своими веселыми частушками. Девушке приглянулась его статная фигура, нравился его красиво очерченный рот и белозубая улыбка. Она с удовольствием беседовала с ним, видела, что он готов понять человека, подбодрить его в трудную минуту, помочь советом или делом. Но кроме этих черт, которые были видны каждому, девушка не сумела разглядеть других, спрятанных в глубине его души, — ни самоотверженной доброты его, ни зрелости и твердости характера, в которых она так нуждалась, совсем еще девочка, только вступившая на самостоятельный путь. Может быть, и чувства ее к Хуану были поверхностны. Это еще не была настоящая любовь. Иной раз Зуэ казалось, что она и впрямь любит его, а потом ее начинали одолевать сомнения: «А может ли он составить мое счастье? Вдруг мне встретится другой, более достойный?..» Бедная девушка жаждала счастья и покоя, — она выросла в семье без отца и в детстве натерпелась вдоволь горя от своего отчима, который не любил и всячески притеснял ее. Может быть, потому она так ждала счастья и боялась будущего, мечтая найти человека, который станет верной опорой в ее жизни.

В производственной бригаде был еще один молодой человек, с которым Зуэ не раз беседовала. Его звали Хао. Он был на несколько лет моложе Хуана, некогда учительствовал в школе, а теперь готовился к поступлению в институт. Сейчас Хао — простой рабочий, а через несколько лет будет агрономом, а может быть, и руководящим работником. Правда, в Хао девушке не нравилась его осторожность: он вроде бы и не прочь был дружить с нею, но, с другой стороны, старался встречаться с нею тайком, чтобы никто их вместе не видел, да и в разговоре как-то проговорился, что о женитьбе не может быть и речи, коли сейчас он собирается в институт. Надо подождать, пока закончит… Ну да, сиди, жди три года, а он к тому времени встретит другую, и красивее, и образованнее…

Хуан еще расхаживал по кругу, распевая свои песенки. Люди покатывались от смеха, но лицо Хуана было невозмутимо серьезным, как у заправского артиста.

Лам повернулся в сторону Дао и не утерпел, чтобы не крикнуть:

— Ну точно, наша Дао! Не иначе как про нее!..

В другой раз Дао не осталась бы в долгу и нашла, что ответить бригадиру Ламу, который вечно задирал ее. Но сегодня она была в благодушном настроении и готова была простить любую шутку. Ведь люди знали, что она работает не за страх, а за совесть. И она любила этих людей, с которыми ей вместе приходится трудиться, которые заботятся и о ней, и о ее счастье. И еще сегодня было так радостно у нее на душе: она любила свою трудную работу, любила эту землю, ставшую для нее родной, и это горное небо, такое близкое над головой. Пусть смеются! Она скоро выйдет замуж, у нее будут дети. И они вырастут здесь, в этом краю, они будут жить вместе с другими ребятишками, которые еще не родились, но которые будут им хорошими друзьями. Может, потом, через многие годы, ее дети поедут в Ханой учиться, но они все равно вернутся сюда. И будут жить и трудиться здесь. И появятся внуки. И одно поколение будет сменять другое…

Зуэ сидела на крышке молотилки и от радости болтала ногами, косички ее так и подпрыгивали на спине. Она даже не слышала слов песни, любуясь Хуаном. Но стоило ему повернуть голову в ее сторону и поглядеть на нее пристально, как она опускала голову и чувствовала, как горят у нее щеки и уши.

А Хуан продолжал свою песню:

О боги мои, милосердные боги!Молю, помогите супруге моей:Едва появилась она на пороге,Как счастье бежало от наших дверей.

Вот рис она варит, а он подгорает,Кунжут станет жарить, его подожжет,Жена все толстеет, а муж все тощает,Жена все жует, и жует, и жует.

Вот и кончилась уборка.

В субботу вечером в квартире супругов Лам, в общежитии для семейных, собралось полным-полно народу. Люди сидели на низких бамбуковых топчанах вокруг маленьких столиков. В плошках — всевозможные сладости: засахаренный арахис, кунжут, сваренный на меду, пирожные из рисовой муки, в чашечках дымится свежий ароматный чай.

Хуан сидит в дальнем углу и с удовольствием маленькими глоточками отхлебывает из чашечки водку, морщась и щуря глаза. Рядом с ним примостился Ло, тракторист, только сегодня прибывший в шестую бригаду, чтобы перепахать арахисовое поле и подготовить его под осеннюю посадку кукурузы. Все помещение наполнено клубами дыма, потому что мужчины курят, не переставая, одну сигарету за другой.

Кто-то предложил, чтобы жена бригадира Лама, Лыу, спела, ведь она раньше занималась в хоровом кружке. Но та уперлась и ни на какие уговоры не поддавалась. Потом Лыу все-таки спела две строчки из какой-то народной песни, а потом прыснула от смеха, и на том дело кончилось.

Как раз в это время появились Дао и Зуэ, они в нерешительности остановились в дверях. Бригадир, завидев гостей, оставил приготовление чая и бросился к ним, схватил за руки и потащил в комнату. Его поддержала и Лыу, приговаривая:

— Заходи, заходи, дорогая Дао! Придет время, и мы с Ламом надеемся заглянуть к тебе, посидеть у твоего семейного очага!

Дао была одета в зеленую рубаху, в которых обычно ходят кадровые работники; волосы на голове у нее были туго скручены в тяжелый пучок. На Зуэ была розовая кофточка с распахнутым воротом, и на спине болтались две тоненькие косички.