Час близнецов - Маргарет Уэйс

Однако в некоторых отношениях Тассельхоф был непохож на своих соплеменников, хотя сам он, упомяни об этом кто-нибудь вслух, со всей горячностью бросился бы опровергать подобное утверждение. Смерть Стурма и Флинта — двух друзей, к которым он был искренне привязан, — глубоко затронула его душу. Он впервые узнал, что такое страх, причем страх не за свою шкуру. Это был страх и тревога за тех, кого он любил. В настоящий момент больше всего Тассельхофа заботил Карамон, и с каждым днем забота эта росла.

Поначалу их путешествие показалось даже приятным. Отойдя от дома Тики на приличное расстояние, Карамон понемногу перестал ворчать по поводу ее жестокосердия, а также по поводу неспособности мира в целом понять тонкую и нежную душу столь выдающейся личности, каковою он, Карамон, без всякого сомнения, являлся. Гигант даже несколько раз приложился к своей заветной фляжке, отчего настроение его заметно улучшилось. Отпив еще пару глотков, он принялся рассказывать о своих похождениях, когда сразу после войны помогал выслеживать прячущихся в лесах драконидов. Тасу было интересно послушать старого товарища, и, хотя ему приходилось постоянно следить за тем, чтобы Бупу не попала под колеса фургона или не забрела в грязную лужу, утро показалось ему довольно славным.

После полудня, когда фляжка совсем опустела, кендер решил, что Карамон весьма расположен послушать его истории о том, о чем он никогда не уставал рассказывать снова и снова. Однако на самом интересном месте, когда Тассельхоф описывал, как он угнал у чудовищ шерстистого слона, которого в тех местах называли мамонтом, и как волшебники метали ему вослед смертоносные молнии, гигант внезапно остановился у некстати подвернувшейся таверны.

— Я только наполню флягу, — пробормотал он и вошел внутрь.

Тассельхоф хотел было войти следом, но взгляд его упал на Бупу, которая, раскрыв рот, глазела на добела раскаленный горн в кузнице на противоположной стороне дороги. Подумав, что она, чего доброго, подожжет либо себя, либо поселок, либо и то и другое, Тас вздохнул и остался с ней на свежем воздухе (в большинство таверн овражных гномов не допускали из-за характерного запаха). В конце концов, вряд ли Карамону потребуется больше пятнадцати минут…

Через два часа с небольшим Карамон, пошатываясь, появился в дверях.

— Где ты пропадал? — напустился на него кендер.

— Я просто… ик! Просто немного… на посошок. Одну…

— Я отправился в путь с заданием! — в отчаянии завопил кендер. — С заданием, которое мне дала весьма важная персона и от которого, быть может, зависит ее судьба. А я вынужден торчать тут на солнцепеке в компании с девчонкой, да еще из племени овражных гномов! — Тассельхоф негодующим жестом указал на Бупу, которая мирно спала в придорожной канаве. — Я чуть не помер со скуки, пока ты лакал там свою «гномью водку»!

— 3-знаешь, че-чево… — Карамон вытянул губы. — Ты чево-то заговорил совшем к-как Тика…

Начиная с этого момента, все пошло кувырком.

Вечером того же дня они остановились у перекрестка.

— Давай пойдем туда. — Тас указал рукой на одну из дорог. — Госпожа Крисания наверняка догадывается, что кто-нибудь попытается ее задержать. Скорее всего, она изберет для себя не самый исхоженный путь, чтобы попытаться сбить преследователей со следа. Мне лично кажется, что нам надо попробовать пройти тем путем, которым мы шли два года назад, когда удирали из Утехи…

— Ерунда! — фыркнул Карамон. — Она женщина, да к тому же еще и жрица. Она изберет самую легкую дорогу. Мы отправимся по пути, ведущему к Гавани.

Тас сомневался в верности выбранной дороги, и, как вскоре оказалось, не зря. Не успели они пройти и нескольких миль, как им повстречалась еще одна таверна. Карамон, естественно, устремился внутрь, чтобы расспросить посетителей о женщине, чье описание было бы схоже с внешностью Крисании. Тас снова остался на дороге один, вместе с Бупу. Через час его спутник появился в дверях. Лицо Карамона было раскрасневшимся, но приветливым.

— Ну что, видел ее кто-нибудь? — поинтересовался кендер.

— Кого? Ах, да… Нет, не видел.

И теперь, два дня спустя, они не преодолели еще и половины пути до Гавани, хотя кендер уже мог бы составить подробный путеводитель по придорожным тавернам.

— Раньше, — вслух подумал кендер, — мы могли бы за это время дойти до Тарсиса и обратно!

— Тогда я был моложе, — возразил Карамон. — Я был совсем юнец. Теперь же я — матерый. Мое тело… ик… матерое. Мне трудно взять прежний темп — тело должно набраться сил.

— Кое-чего оно набирается, — мрачно сказал Тас себе под нос, — но отнюдь не силы.

Действительно, после каждого часа ходьбы Карамону требовался отдых. Иногда он принимался громко стонать на ходу и, обливаясь потом, едва не падал. Ну а если он заваливался где-нибудь на травке, то даже соединенными усилиями Тас и Бупу не могли поднять его на ноги, так что требовалось срочное вмешательство фляжки с водкой. Всю дорогу Карамон, не переставая, уныло жаловался на свою горькую участь: доспехи натирали ему кожу во всех мыслимых и немыслимых местах, он то жестоко страдал от голода, то от палящих лучей солнца, то от жажды. Он настаивал, чтобы ночевать они останавливались на каком-нибудь постоялом дворе, и тогда Тассельхоф получал сомнительное удовольствие наблюдать за тем, как гигант напивается до бесчувствия. После этого кендер на пару с трактирщиком, выбиваясь из сил, отволакивали бесчувственное тело в комнату, где Карамон храпел до обеда следующего дня.

Наконец однажды утром (покинув двенадцатую по счету таверну, в которой не обнаружилось никакого следа госпожи Крисании) Тас впервые всерьез задумался о том, чтобы плюнуть на приключения, остепениться и, вернувшись в Кендерхольм, купить себе маленький уютный домишко с огородом.

В поддень они подошли к «Разбитой Кружке». Карамон немедленно отправился на разведку, а Тассельхоф остался стоять посреди дороги, сжимая в руке грязную ладошку Бупу. Подавив вздох, который родился в его груди при взгляде на то, что сталось с его новенькими зелеными башмаками, кендер принялся мрачно рассматривать неопрятное, полуразвалившееся строение.

— Моя это не нравится больше, — решительно заявила в этот момент Бупу. — Твоя говорить, мы найти красивый мужчина в красный плащ. Но мы найти только этот жирный пьяный. Я вернуться домой, к Верховный Блоп Пфадж Первый.

— Нет, не уходи! — в отчаянии взмолился Тассельхоф. — Потерпи еще немного.

Мы найдем этого… гмм-м… красивого мужчину. Или, на худой конец, красивую женщину, которая хочет помочь красивому мужчине. Может быть… может быть, тут дядя Карамон что-нибудь узнает.