Отступник - Андрей Дашков

В этот миг страшно закричал Тенга – так кричат безумцы, когда мозг раскалывается на части, теряя последнюю опору в этом мире. И хуже тысячи таких же безумцев взвыли ветры Тени.

Сенор вновь обрел зрение. Голубая молния пробегала, сверкая, по острию его Меча. Странный, неизвестный ему ранее или напрочь забытый инстинкт заставил его действовать. Он поднял Меч и вытянул руку в направлении дыры в адское месиво Хаоса. Ослепительный зигзаг прочертил мятущееся пространство, соединившись с темным провалом и заставив содрогнуться Вселенные Хаоса.

Кто из смертных может судить о ранах, нанесенных демонам? Кто может знать о силах, бушующих в соседних мирах, которые разделяет всего лишь стена заклинаний, или всего лишь одна могила?

Незавершенному из Кобара не дано было понять, что происходило в эти мгновения, когда Меч Торра изгонял из мира демона Тени; его мозг был несовершенен, а человеческие глаза слепы для этого.

Он мог осознать только муки и поражение такого же существа, каким был сам, – и Сенор с улыбкой циничного наслаждения повернулся к барону Тенга.

Тантор глядел на него ненавидящим взором, но Сенору показалось, что лицо его смертельного врага выразило вдруг и облегчение от того, что все, наконец, кончено. Человеческое сознание по каплям истекало из него.

– Ты победил, – прохрипел Тантор в пространство. – Но ты проклят – так же, как и я... Брат мой!.. Встретимся в Аду!

И тут тот, кто раньше был бароном Тенга, зарычал. Облик его стал стремительно меняться. Силы зла отдали его мозг и плоть на растерзание своим младшим слугам. Теперь это был всего лишь непереносимо уродливый и жалкий безумец. Голубая молния сорвалась с острия Древнего Меча и превратила его в обугленный труп, скорчившийся на камнях.

Сенор победил. В этот же миг божок в его голове забился в приступе гнева – и вспышки ошеломляющей боли лишили Сенора зрения. Слишком дорого обошлась ему победа. Да и победа ли это? Он не был уверен в этом.

Дымящаяся дыра в Ад медленно затягивалась. Пространство залечивало рану, нанесенную ему нездешним заклятьем, произнесенным человеком, который был тайным слугой Тени.

В растерянности, с нарастающим страхом и вернувшейся слабостью Сенор осознал, что вновь забыл слова заклятья, как смутный неясный сон; не помнит и слова из чужого языка, дающего власть над древними силами, и Меч его – опять лишь металлический клинок, опасный только для плоти смертных.

Что значили слова Тенга, произнесенные перед смертью? Что значила его охота за Сенором? Кем был Человек Безымянного Пальца? Против таких вопросов восставал его измученный мозг. Он будет думать об этом позже. Сейчас он должен уйти отсюда, чтобы залечить невидимые раны – это Сенор знал точно.

Сомнения по-прежнему раздирали его. Когда мучитель, поселившийся в тесной камере его черепа, немного успокоился, и Сенор обрел способность видеть – он подошел к лежащей на полу Истар и Суо, вновь принявшему облик Человека Мизинца.

Каким-то чудом ведьма осталась жива, но была без сознания, а о природе Суо Сенор вообще ничего не знал. Если его и можно было убить, то во всяком случае, не нанеся вред ложным покровам плоти. Уязвимой была Истар. Если ее сознание похитил демон Хаоса, то ничто уже не поможет ей в этом мире.

Очень слабые, зыбкие отражения пробуждающегося мозга пришли к нему, и он вздохнул с облегчением. Человек Мизинца Суор лежал рядом с ведьмой и широко открытыми глазами, пустыми как всегда, глядел в закопченный потолок.

Потом он улыбнулся и сказал:

– Я был уже почти там, – и показал на стену, где не оставалось никаких следов Адской дыры. – Что это было?

Сенор в изумлении смотрел на него.

Итак, никто из живущих, – кроме, может быть, Суо – не догадывался о том, что произошло сегодня в башне Криала.

Но Суо не было человеческим существом.

– Ты узнал, как обращаться с этой игрушкой? – Суор показал на Древний Меч, мирно покоящийся в ножнах.

– Узнал... и забыл, и... – с горечью проговорил Сенор. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть растерянную улыбку Истар, приходящей в себя. Улыбку существа, неожиданно для себя самого оставшегося в живых.

Тяжелые, обитые металлом двери трапезной медленно распахнулись.

20. ЗОНТАГ

Он остановился в дверях и медленно обвел взглядом единственного глаза изуродованные трупы и кровь на полу, лохмотья сгоревших гобеленов и оплавленный камень стен там, где в них ударила голубая молния. Из-за его спины выглядывали бесстрастные гадкие лица Слуг Башни.

– Итак, вся компания в сборе, – произнес наконец Зонтаг. Его голос ничем не отличался от голоса Гугенубера и был настолько же лишен сейчас всяких оттенков. Если бы не тощая высокая фигура, Сенор не мог бы сказать наверняка, кто из Хозяев Башни стоит перед ними.

Холодный Затылок не двинулся с места, понимая, что все пути к бегству отрезаны. Суо равнодушно глядело на Мага, выжидая чего-то. Глаза Истар зажглись знакомым огнем, лицо стало жестким и утратило подвижность.

– Бесполезно, ведьма, – сказал Зонтаг и погладил шестипалой рукой с фиолетовыми ногтями черный камень в серебряной оправе, свисавший на цепи с его шеи. – Это Камень Тяжести, и сейчас я неуязвим. Чего не скажешь о моих слугах. Но не спеши делать глупости...

Глаза Истар широко открылись, но Хозяин Башни остался стоять, как стоял, только ткань его хламиды струилась, словно ее обдавало порывами сильного ветра.

Наконец, Истар отвела взгляд от Мага и опустилась на пол у ног Сенора, словно давая понять, кому она служит. Потом сделала Сенору знак и зашептала ему на ухо:

– Это действительно Камень Тяжести, и я бессильна против него. Но если хочешь, я зажгу...

Сенор отрицательно покачал головой и провел рукой по неровностям знаков на Мече.

– Ты и так потеряла слишком много сил, – с улыбкой сказал он и сел на чудом уцелевший стул.

– Ты слишком самоуверен, – произнес Зонтаг, брезгливо отталкивая от себя ногой клубок полуобгоревших светящихся змей. – Хотя должен признать, что у тебя появились для этого некоторые основания... Пришло время поговорить о многом. Ты приобрел себе сильных слуг и, волею Богов, многое узнал. Боюсь, что слишком многое. Ты нарушил равновесие, столетиями царившее в Кобаре, и ужасных последствий этого не представляю себе до конца даже я...

– В Кобаре никогда не было равновесия, – медленно проговорил Сенор. – И ты это прекрасно знаешь. Тебе, живущему тысячелетия, должно быть известно лучше других, что город обречен. Лишь долгий срок делает приближение конца почти незаметным.

Голубой глаз сверкнул под опущенным капюшоном.