Ты отдашь все! - Марина Серова

– Вы уж простите, достопочтенный герр, не знаю вашего имени, будьте любезны назвать мне его! – усмехнувшись, сказала я.

Парень, как вытащенная из воды рыба, жадно ловил ртом воздух, и вид у него при этом был весьма придурковатый. Видя, что он более-менее оклемался, я на всякий случай несильно вывернула его правую руку за спину, снова перегнув его пополам – так, на всякий случай, чтобы он не рыпался. Нож выпал, и я носком туфли отшвырнула его подальше в сторону.

И тут краем глаза я заметила едущую по улице машину с яркой надписью «Polizei». На большой скорости она подлетела к месту, где разговаривали мы с незнакомцем, и резко затормозила. Бандит среагировал на удивление резво. Он тут же попытался высвободить руку и задать стрекача, но я держала его крепко. А из машины уже выскакивали полицейские, наводя на бандита пистолеты. У одного был даже маленький автомат.

– Хальт! – заорали полицейские.

– Если скажешь, кто ты и зачем на меня напал, я промолчу про нож, – быстро проговорила я.

Бандит, видимо, оценив свое незавидное положение, так же быстро ответил:

– Леха Марков! Брат я Левкин.

– Горячий? – уточнила я.

– Ну да, – хмуро признался Марков, и в этот момент его скрутили подоспевшие полицейские.

Далее посыпались вопросы по-немецки, на которые ни Горячий, ни я внятно ответить не сумели. Тут один из полицейских протянул к Горячему руку и властно потребовал:

– Аусвайс! Виза, виза! Паспорт!

Марков полез в карман и достал свой паспорт. Полицейский раскрыл его, посмотрел, улыбнулся и сказал что-то своему товарищу. После этого все немцы засмеялись. Я не поняла, о чем шла речь, но была благодарна им за то, что рядом с эпитетом «русиш» не прозвучало слово «швайн». Хотя, вполне возможно, это слово давно сменилось на другое, не менее, а может быть, даже и более нелицеприятное. Я тоже вынула свои документы из сумочки и протянула их полицейским. Я знаками показала, что Марков мне не угрожал и что это какое-то недоразумение. Однако полицейские, объяснив что-то по-немецки Маркову и постоянно тыча пальцами в его паспорт, повели его к машине.

– Да что вы гоните?! – упирался он ногами. – Что я сделал?!

Я последовала за ними и попыталась объяснить полицейским, что мне нужно закончить свой разговор с Марковым. В это время подъехала еще одна машина, куда и усадили Горячего.

Завершилось все тем, что мне разрешили сесть рядом с ним в машину, и мы поехали вместе в полицейское управление. По дороге я немедленно принялась допрашивать бандита.

– Что тебе известно о деньгах твоего брата? – начала я.

– Ничего, – раздраженно произнес Горячий. – В том-то и дело, что ничего!

– Он тебе должен был?

– Ну, так... – замялся тот. – Я все же брат его, хоть мамки у нас и разные. Отмазывал я его пару раз, в дыню, там, дал одному... – криво ухмыльнулся он.

– Это ты его грохнул?

– Да ты что?! – изумленно воззрился на меня Горячий. – Да я, может, вообще, последний с ним, живым, разговаривал!

– Стоп, стоп... – насторожилась я. – Ну-ка, давай-ка поподробнее! Нож еще можно найти, а на нем – твои отпечатки. Я вот почему тебя спрашиваю: я расследую убийство твоего брата, а ты мне мешаешь! Так что давай, выкладывай все про последний разговор. Когда это было?

– Ну, это я потом понял, что он был последний, – сказал Марков-младший. – Восьмого числа это было, февраля, в смысле. Я еще с пацанами дело одно разруливал, вдруг слышу – мобила запищала. Ну, я ответил, слышу – Левка! Я – ни фига себе! Говорю, откуда ты? А он такой злой, говорит, из Москвы он, разобраться ему кое с кем надо. Мол, человечек один его подставил на бабки, круто. Я ему говорю – как же я тебе с ним отсюда разберусь? А он говорит – и не надо отсюда, мол, у человечка этого в Тарасове хата. И, говорит, записывай адрес и имя. Я говорю, давай, я запомню. Где мне там записывать-то? И тут он говорит: «Значит, Са...» – и все! Конец! Связь отключилась, гудки короткие запищали. Я сначала решил, что это связь такая плохая, думал, он перезвонит. А он – все! К тому же, там кипеж какой-то поднялся под конец разговора. Я потом понял, что в этот момент и грохнули его.

– Откуда он звонил, не сказал подробно?

– Шум какой-то был, я думаю, может, он из тачки звонил? – пожал плечами Горячий.

– Значит, Са... – задумчиво произнесла я. – Точно? Может быть, какой-то другой слог?

– Да не, точно, точно! – уверенно закивал Марков.

«Вроде, не врет», – подумала я и спросила:

– А чем он собирался в России заниматься, не знаешь?

– Да я вообще ничего не знаю! Я его сто лет уже не слышал и не видел! Он, как хату с тачкой продал – сразу умотал.

– Зачем ты сюда приехал?

– Как это – зачем?! – искренне удивился Марков. – У Левки, кроме меня, вообще никого не осталось. А мамка его, вон, тоже одной ногой в могиле стоит. Кому бабки-то после ее смерти достанутся?

– Вообще-то, Розалия Львовна уже умерла, – поведала я.

– Ох, ни фига себе! – присвистнул Горячий и почесал затылок.

Из дальнейших слов его я выяснила, что Алексей Марков приехал в Германию совсем недавно. Он тоже направился к Розалии Львовне, чтобы узнать у нее, где Левкины деньги. Решив для начала на всякий случай осмотреться, он прохаживался вокруг дома, пока не заметил меня.

Убедившись, что я посещала именно Белявских, он и решил на меня надавить и узнать, кто я такая и что здесь делаю. Но, видимо, не просчитал различия в русском и немецком менталитетах. Если в России вряд ли нашелся бы энтузиаст, вызвавший милицию при виде того, как кто-то тащит за угол неизвестную женщину, то здесь люди среагировали четко. И еще, Марков не учел, что я тоже не лыком шита и меня паршивеньким ножичком не напугать! Благодаря этому мне и удалось из «заложницы» превратиться в допрашивающую.

Больше Марков ничего не знал о том, кому его брат пересылал деньги в Россию и зачем, на чем Лева собирался зарабатывать в Тарасове – он тоже себе не представлял и не мог предположить, с кем Марков-старший сидел в машине перед своей гибелью.

У полицейского управления я вышла из машины, закончив свое общение с Горячим, у которого обнаружились какие-то проблемы с визой. Ко мне у полиции претензий не было, и я отправилась восвояси.

Наконец-то, уставшая и физически, и психологически, я перекусила. Хотя в этом кафе мне все показалось не таким вкусным, как у нас в России, но все равно, еда мне понравилась. Голод я утолила, появились силы продолжать дело. Уже перевалило за два часа дня, мне следовало поторопиться.

По адресу из бумаг Левы я легко нашла фирму, занимавшуюся частным извозом. И опять потратила кучу времени, на пальцах и на не очень-то совершенном своем английском объясняя менеджеру, полному блондину с круглым лицом, чего я хочу. Наконец, до его бюргерского ума дошло, что речь идет о некоем русском по фамилии Марков. Он поднял белесые брови и что-то выкрикнул в глубину офиса.

На его зов явился мощный мужчина, выше метра восемьдесят ростом, с добродушным, словно откормленным салом лицом.

– Яцек, дайне фрау… фюр Лев Марков, – сказал менеджер.

Богатырь нахмурил брови, взглянул на меня и спросил:

– Пани мовиц по-польску?

– Нет, могу чуть-чуть по-украински, – смущенно улыбнулась я, в Украине мне доводилось бывать не раз, и их национальная речь была мне все-таки немного знакома. К тому же, украинский все же ближе к русскому.

– Добже, Украйна, Польска, една мова, нэвельки розрожнення...

И поляк Яцек, видимо, тот самый, о ком упоминал Марков в своем письме Гайворонскому, пригласил меня пройти в соседнее кафе. Кое-как, используя знакомые нам обоим украинские слова, мы все же поняли друг друга. Яцек выразил свое сожаление в связи со смертью, как он назвал, Лео. Официальное сообщение о его гибели еще, оказывается, не успело дойти до Германии. Более того, Яцек крайне изумился, узнав, как именно погиб Марков.

– Вам, наверное, часто приходилось с ним общаться? – начала я задавать свои вопросы.

– Да, почти каждый день, – ответил поляк.

– Он вам рассказывал о России? Может быть, вы знаете, кому он туда звонил, с кем поддерживал связь?

– О, да! Был там такой человек, как это сказать... – Яцек поиграл руками в воздухе и виновато улыбнулся. – Странный! Лео даже в Баварию ездил из-за него, потому что тот его попросил. Он, вроде, король какой-то... Как ему кажется.

Я невольно улыбнулась, вспомнив одержимого своей манией величия Гайворонского.

– Да, я знаю эту историю, – кивнула я в ответ. – Но, может быть, был и еще кто?

– Да, он звонил какому-то парню, но как его зовут... – наморщил лоб поляк. – Мы не знаем. Лео никогда о нем не рассказывал. Даже как будто скрывал он это от всех.

– Зачем Лев ему звонил, вы тоже не знаете?

– Нет, – пожал плечами Яцек. – Хотя... Он все время спрашивал, как идут дела, и сильно досадовал. Лео вообще был нервный. Я и Ахмет – это мой друг из Албании – просили его пойти к врачу, но он говорил, что это дорого. И вообще, руками махал на нас... Ругался, говорил, что он – нормальный мужик. Хотя, мы просто хотели, чтобы он стал поспокойнее.