Опрометчивость - Элизабет Адлер

Он опять походил по комнате и затем повернулся на каблуках и посмотрел на них, улыбаясь.

– Нелегко достать деньги теперь, но, если вам действительно нужно несколько сотен, мы посмотрим, что могли бы сделать.

Парис была уверена, что никто на белом свете не узнал бы, каких усилий ей стоило говорить внешне спокойно, в то время как она хотела убить Стэна Рабина.

– Стэн, Билл, мы ценим ваше предложение, предложение старых друзей нашей матери. Но, видишь ли, Дженни уже дала нам все, в чем, как она чувствовала, мы когда-либо будем нуждаться. Давным-давно она решила, что мы должны получить это в свою собственность. Вот как она сделала. Вот чего она хотела, и мы втроем будем твердо держаться того, что она пожелала.

Она свирепо и холодно посмотрела на двух мужчин, которые называли себя друзьями ее матери и которые, она знала, сделали большие деньги на таланте и тяжелой работе Дженни.

– Десять тысяч будет более чем достаточно для нас.

Парис не знала, сама ли она села или у нее подкосились ноги. Все, что она понимала, было то, что сейчас она не уронила достоинства Дженни. Она сохранила и свою гордость, и гордость своей матери.

– Именно этого и хотела Дженни, – в тон ей согласилась Индия. – Безразлично, как все было с тех пор, как мы окончили школу. Мы можем так или иначе зарабатывать себе на жизнь.

– Безусловно, – подтвердила Венеция. Она только два года тому назад окончила школу, и ее улыбка могла показаться неуверенной, но ее решение не было таковым.

Стэн затолкал документы обратно в портфель и собрался уходить. Черт, эти девицы приводят его в восхищение. Стойкие маленькие штучки. Они сидели здесь, в этой комнате, ожидая услышать, что они миллионерши, и восприняли удар, не теряя самообладания. Истинная Дженни Хавен присутствовала здесь, хорошо. Может быть, она послужила им опорой, в конце концов. Так или иначе, он – в безопасности.

– Мне хотелось бы знать, – нерешительно выговорила Парис, – как вы думаете, возможно ли каждой из нас выбрать что-либо, только одну из вещей Дженни, чтобы сохранить? Конечно, судьи не станут возражать против этого? Я хочу сказать, раз все должно быть продано… но если бы мы могли купить мелочи, напоминающие нам о ней… Мы бы заплатили за них из наших десяти тысяч.

Это была лазейка! Он ухватился за нее с облегчением. Открывался путь, чтобы выйти из всего этого порядочным человеком. Он немного испугался грязных слухов, когда история все-таки попала в газеты: каждый знал, что он и Билл были связаны с Дженни многие годы. Он способен «лишиться» нескольких кусочков и предметов из ее личных принадлежностей, значащихся в описи имущества, и, в конце концов, девочки имеют право взять что-либо из имущества их матери. Его жена первая поддержит эту точку зрения, и можно быть уверенным, что она расскажет каждой кумушке в округе Беверли-Хиллз, насколько Стэн был добр к девушкам.

– Выбирайте что хотите, – сказал он великодушно. – Нет необходимости платить. Я прослежу, чтобы это было увязано с имуществом.

– Но если есть кредиторы?..

– Пожалуйста, – Стэн навесил свою наиболее победоносную профессиональную улыбку, – выбирайте что хотите. Позвольте мне разработать детали.

Венеция подошла к портрету Дженни, который висел направо от камина. Это была Дженни в двадцать восемь лет, в просвечивающем синем вечернем платье, с бриллиантами, сверкающими в ее белокурых волосах, и с хорошо знакомым пристальным взглядом широко открытых голубых глаз, который так похож на взгляд самой Венеции. Всю свою жизнь Венеция любила эту картину. Художник увидел Дженни так, как она сама видела себя, реальную женщину за блестящей внешностью. Мимолетная, неясно выраженная самоирония играла в улыбке, как если бы она впоследствии, когда портрет был написан, осознавала, что играет роль кинозвезды, чувствовалась здесь и ранимость, которую Дженни редко позволяла кому-либо разглядеть. Венеции казалось, что мать ее здесь схвачена в совершенстве.

Она провела пальцем по слою красок, словно желая коснуться самой Дженни.

– Он всегда так много значил для меня, – тихо сказала она. – Не представляю, сколько это может стоить?..

– Забирай, забирай, – засуетился Стэн. – Я же сказал, чтобы вы не беспокоились, портрет – твой. На аукционе портрет не должен был бы стоить слишком дорого… Хотя, возможно, студии могли бы купить его за приличную цену… Спокойно, малышка захотела этот портрет, ведь правда? – Он закурил великолепную кубинскую сигару «Ромео и Джульетта» и спрятался в клубах дыма.

– Не знаю, должна ли я просить… – сказала Индия, – потому что, как и Венеция, я не имею представления о том, сколько это стоит. Я догадываюсь, что дорого, но для меня это означает так много…

– Ну и? Что же это такое? – спросил Билл.

– Помните вы то колечко, что она всегда носила? С рубином? Мой отец подарил ей его в Кашмире, когда она рассказала ему, что беременна мной. Это было их «обручальное кольцо». Я никогда ее не видела без кольца. – Взгляд печальных карих глаз девушки встретился со взглядом Стэна. – Я дорожила бы тем, что храню его, если это возможно?

– Конечно. Конечно, оно твое, Индия. – Стэн заговорил быстро-быстро, чтобы не переменить решение. Запрошено было чуточку дороже, чем он ожидал. Спокойно, разве ты не помнишь, что рубин с трещиной?

– А Парис? Что у тебя? – Индия озабоченно посмотрела на сестру. Парис выглядела столь бледной, что, казалось, в любую минуту упадет в обморок.

– Дженни приезжала навестить меня пару лет назад, – сказала Парис так мягко, что можно было подумать, будто она разговаривает сама с собой. – Стояла зима, хрустел лед и сияло солнце. Дженни была одета в такой изумительный мех, купленный у Фенде, мягкая норка, слегка отливающая оливковым. В нем она казалась парижанкой, и на этот раз мы с ней выглядели, в виде исключения, как мать и дочь. – Она взглянула на сестер. – Я была бы счастлива, если бы у меня была эта шуба.

– Так оно и будет, – сказал Стэн, радуясь, что вышел из всего этого, не заплатив слишком много; было бы затруднительно отказаться от данного слова. Подхватив свой портфель, он открыл дверь.

– Ладно. Если вам понадобится какой-нибудь совет, вы знаете, куда идти.

Парис сомневалась в этом.

Билл Кауфман ощутил непередаваемое довольство собой. Все прошло легче, чем он думал: ни слез, ни взаимных обвинений, ни суеты.

– Мы позаботимся обо всем, – сказал он, выходя вслед за Стэном во двор.

– Хорошо, Билл, – сказала Индия, – позаботьтесь, пожалуйста. – Она сняла со спинки стула его пиджак. – Вы забыли…

Билл набросил пиджак на плечи и пошел на улицу.

– Спасибо за все, Билл. Поезжайте осторожнее на своей быстроходной машине, – крикнула Индия вслед.